Она не оборачивалась.

«Ну что ж, ей и не нужно оборачиваться, чтобы знать, что я все еще иду следом», – подумал Джей. Одного шума было достаточно, чтобы сообщить всей Виргинии о его местонахождении. Но индианка даже не смотрела, все ли с ним в порядке. Она просто шла вперед своим медленным размеренным аллюром, как будто, получив задание доставить белого человека в глубину леса, она больше не нуждалась в его указаниях, пока не приведет его, куда он желает.

Они бежали так с полчаса. Дыхание Джея с хрипом вырывалось из груди, он напряженно и болезненно ловил воздух при каждом вдохе, пока наконец они не вышли на поляну. Там девочка остановилась и обернулась.

Джей, внимательно следивший за каждым своим шагом на предательской тропе, наполовину ослеп от собственного пота и облака жалящих насекомых. Он упал на землю, жадно хватая воздух. Из вежливости и она присела рядом с ним на корточки, ожидая сдержанно и молчаливо, пока белый человек перестанет хватать ртом воздух, вытирать лицо, хвататься за бок, где у него болело и кололо, и растирать лодыжку, которую он явно растянул.

Понемногу Джей затих. Шум леса, до этого заглушавшийся его собственным тяжелым топотом, слышался теперь отовсюду. От реки позади него доносилось кваканье лягушек, пели сверчки. Над ними, в густом пологе листвы, распевали птицы, ворковали голуби, перекрикивались сойки. Все вокруг шумело и переливалось таким сложным сочетанием звуков, которые Джей, городской мальчик, не узнавал.

Он услышал, что скрежет его собственного дыхания успокоился, и повернулся посмотреть на нее. Она была спокойна и бесстрастна.

Джей улыбнулся ей слабой, почти извиняющейся улыбкой, поднял руку к воротнику своей толстой полотняной рубахи и обмахнулся им, чтобы показать ей, как ему жарко. Она серьезно кивнула и показала на его толстую куртку.

Джей, чувствуя себя полным дураком, вытащил руки из рукавов и протянул куртку ей. Она сложила ее так же аккуратно, как любая хозяйка в Англии, положила ее на землю рядом с ним и присыпала листвой и мхом. Куртка сразу же исчезла. Джей сморгнул. Он не видел даже ее очертаний. Она мастерски спрятала куртку.

Она повернулась к нему и показала на сапоги и штаны. Джей покачал головой.

Она снова показала на штаны и жестами изобразила, что снимает их. Джей, чувствуя себя престарелой девственницей, цепляющейся за свою скромность, только крепче ухватился за пояс. По ее лицу пробежала тень улыбки, но потом вернулось выражение невозмутимости. Она едва заметно передернула плечами, что совершенно ясно, хотя и без слов, показало: он может оставаться в штанах, если ему нравится потеть и страдать от неудобства, и не снимать сапоги, если он хочет тяжелым топотом оповестить весь лес о своем приближении.

Она обвела рукой вокруг, как бы говоря: «Вот. Деревья», потом снова села на корточки и выжидающе посмотрела на него.

На деревьях распускались листья. Джей озирался вокруг, изумляясь их высоте, богатству крон, разглядывая лианы, которые, переплетаясь, оборачивались вокруг стволов. Некоторые деревья были знакомы ему по Англии, и он вдруг заметил, что кивает им, приветствуя старых знакомых в чужой стороне. С чувством облегчения он увидел кусты бузины, дубы, грабы, вишни, ореховые деревья и кизил.

Но были там и заросли, потрясающие богатством листвы и стволов, коры и маленьких цветочков, которые он не мог назвать, не мог идентифицировать… Они толпились вокруг него, все красивые и интересные, огромные или стройные, и все они взывали к его вниманию и соревновались друг с другом за это внимание.

Джей снова вытер руками потное лицо. Для коллекционера растений работы здесь было на целую жизнь, а он обещал отцу вернуться домой к началу лета.

Он посмотрел на девочку. Она не наблюдала за ним. Она сидела на корточках в терпеливом ожидании, такая же постоянная и неподвижная, как деревья вокруг них.

Она почувствовала на себе его взгляд, подняла глаза и улыбнулась ему слабой робкой улыбкой – улыбкой ребенка. Джей понял: она гордится тем, как ловко и умело привела его сюда, в самое сердце леса, и счастлива ждать, когда сможет продемонстрировать снова, какая она умница, и благополучно отвести его обратно домой. Ни один отец не смог бы устоять против такой улыбки.

Джей улыбнулся ей в ответ.

– Хорошая работа, – сказал он. – Как раз то, что надо.

Домой девочка собралась идти только к вечеру. К тому времени ее маленький мешочек был заполнен сеянцами, которые Джей выкопал из лесной подстилки. Свою шляпу он превратил в корзинку и до краев наполнил ее крошечными сеянцами деревьев, каждый с парой малюсеньких листиков, белым стволиком и хвостиком из тоненьких корешков. Еще кое-какие растения Джей распихал по карманам штанов. Часть добычи он хотел положить в колчан, но индианка решительно отказала кивком головы. Когда он повторно протянул ей растения, она отступила на шаг назад и продемонстрировала, почему не хочет их взять.

Одним плавным движением она сбросила лук с плеча, и он тут же оказался у нее в руке. Другой рукой она выхватила стрелу из колчана и положила на тетиву. В одно мгновение стрела с заостренным наконечником была готова к употреблению. Она кивнула. Она ясно дала понять, что не могла тратить время, путаясь в растениях в своем колчане.

Джей постарался спрятать улыбку, глядя на этого ребенка, с такой серьезностью играющего в детские игрушки. Конечно, она была проворной и умелой, но лук был совсем маленьким, и тростниковые стрелы с заостренными наконечниками из того же тростника были такими легкими!

– Можно посмотреть? – спросил он.

Она сняла стрелу с тетивы и протянула ему. Он сразу осознал свое заблуждение. Стрела в его руке была орудием убийства. Наконечник был острым как бритва. Он провел им по большому пальцу и не почувствовал боли, но тонкая струйка крови потекла там, где стрела прикоснулась к плоти.

– Проклятье! – выругался он и сунул палец в рот.

Стрела могла быть из простого тростника, и лук мог быть очень легким, чтобы девочка могла носить его с собой целый день, но наконечники стрел были острее, чем ножи.

– А как метко ты стреляешь? – спросил Джей. – Можешь попасть вон туда? – И махнул в сторону дерева.

Она подошла к дереву и показала на лист, который шевелился на ветерке. Потом отступила назад, вложила стрелу в лук и спустила тетиву. Стрела мягко просвистела в воздухе и с глухим стуком ударила в ствол дерева. Джей подошел поближе посмотреть. Вокруг стержня стрелы виднелись остатки листа. Она попала в шевелящийся лист с двадцати шагов.

Джей чуть поклонился, выказав свое уважение.

Она улыбнулась, снова с тем же мимолетным проблеском гордости, потом вытащила стрелу из ствола, сняла сломанный наконечник и заменила его новым, снова положила стрелу в колчан и повела его из леса, передвигаясь все тем же быстрым шагом.

– Помедленнее, – скомандовал Джей.

Она посмотрела на него. Он шел неуклюже, пошатываясь от усталости, мускулы ног дико болели, сохранять равновесие ему мешал груз. И снова Джей увидел на ее лице эту слабую улыбку, а потом она отвернулась от него и пошла впереди размашистым шагом, разве что чуть медленнее. На полянке, там, где была спрятана его куртка, девочка остановилась, взяла куртку, отряхнула ее от листьев и протянула ему. Потом вернулась к дуплистому дереву на опушке. Она спрятала лук и стрелы и вытащила рубаху.

Джей, весь долгий день бежавший за татуированной спиной индианки, привык к ее наготе. Он обнаружил, что сияние ее кожи нравится ему куда больше, чем мятая неопрятная сорочка. Потом подумал, что этот наряд унижает ее, что так она выглядит менее скромной, нежели в величавом наряде из татуировок и оленьей кожи.

Он пожал плечами, давая понять, что сожалеет о необходимости возвращения к неким неестественным ограничениям. И она кивнула, уловив его сочувствие, но лицо ее оставалось серьезным.

– Сегодня ты останешься на ночь в моей гостинице, – сказал Джей, указывая на Джеймстаун, где уже зажигались огни и из труб курился дымок.