– Я должен ехать. Я обещал вернуться в Англию, – сказал он, надеясь, что они могут возразить ему, сказать, что ему не нужно ехать.

Как будто с юной дикарки спали чары, которые заставляли ее молчать, и он, Джей, тоже освободился.

Женщины ничего не сказали, они просто наблюдали за ним. На его лице появилось выражение нерешительности и отвращения к самому себе.

– А что станется теперь с вами? – спросил он, словно их планы могли каким-то образом повлиять на него.

– Мы уйдем из Джеймстауна, – тихо сказала женщина. – Мы снова вернемся в лес и найдем наш народ. Я думала, что после смерти моего отца и мужа здесь мы будем в большей безопасности. Хотела жить за стенами форта и работать для белых людей. Надеялась, что буду служить им. – Она покачала головой. – Но белым людям нельзя доверять. Мы вернемся к своим.

– И Сакаханна тоже?

Женщина посмотрела на него. В ее глазах плескалась горечь.

– Для нее нигде нет места, – сказала она. – Мы можем найти наш народ, но прежняя жизнь пропала. Поля, где мы выращивали урожай, заняты табаком, в реках стало меньше рыбы, и дичь уходит, боится ружей. Всюду на тропах, где мы охотились, видны отпечатки сапог. Я не знаю, где моя дочь проживет жизнь. Я не знаю, где она найдет дом.

– Но ведь здесь всем хватает места, и вашему народу, и плантаторам! – страстно воскликнул Джей. – Не могу поверить, что на этой земле мало места… Мы были в лесах почти месяц и не встретили ни единого человека. Это грандиозная земля, она простирается на многие мили. Наверняка здесь хватит места и вашему народу, и моему.

– Но ваш народ не хочет, чтобы мы оставались здесь. По крайней мере, после войны. Если мы засеваем поля, они уничтожают урожай. Когда они видят запруду для рыбы, они ломают ее. Когда они видят деревню, они поджигают ее. Они поклялись, что уничтожат весь наш народ. Когда мою семью убили, я попала в рабство. И я думала, что мы с Сакаханной будем в безопасности, став рабынями. Но они били и насиловали меня, а скоро мужчины захотят и ее.

– Она поедет со мной, – безрассудно выпалил Джей. – Я мог бы взять ее с собой в Англию. У меня там сын и дочь, росли бы вместе в моем доме.

Женщина на мгновение задумалась, а потом отрицательно покачала головой:

– Ее зовут Сакаханна. Она должна быть рядом с рекой.

Джей хотел было возразить, но потом вспомнил, как в далеком детстве видел великую принцессу Покахонтас. Его взяли с собой, чтобы показать ее, как детей ведут, чтобы показать львов в Тауэре. Уже тогда она не была больше принцессой Покахонтас, а называлась Ребеккой Ролф. На ней было обычное английское платье, и она дрожала от зимнего холода. Через несколько недель она умерла на чужбине, тоскуя по родной земле.

– Я приеду, – сказал он. – Я отвезу все это в Англию и вернусь. И тогда я построю здесь дом, и ты будешь у меня служить, а она будет в безопасности.

– Как она может быть в безопасности рядом с вами? – быстро возразила мать. – Она не ребенок, хотя такая хрупкая. Ей уже почти тринадцать, к тому времени, как вы вернетесь, она уже будет женщиной. Женщине из племени поухатанов опасно жить в городе среди белых мужчин.

Джей задумался ненадолго, а потом очертя голову сделал следующий шаг, не думая, от всего сердца, неискушенного сердца.

– Я женюсь на ней, – пообещал он. – Она станет моей женой и будет в безопасности рядом со мной, и у нее будет здесь свой дом и поля. Я построю дом рядом с рекой, и Сакаханне нечего будет бояться.

Он говорил с матерью, но смотрел на дочь. Она залилась густым розовым румянцем – от смуглого лба, запятнанного медвежьим жиром у линии темных волос, до грубого ворота рубахи.

– Ты согласна? – мягко спросил ее Джей. – Я старше тебя и мог бы быть твоим отцом, знаю. Да, я не понимаю ваших обычаев. Но способен дать тебе защиту и построить для тебя дом.

– Согласна, – очень тихо сказала она. – Я хочу стать твоей женой.

Старшая женщина протянула Джею руку, и он ощутил пожатие ее загрубевшей ладони. Потом она взяла за руку свою дочь и соединила их руки.

– Когда вы вернетесь, Сакаханна будет вашей женой, – пообещала индианка.

– Обещаю, – сказала девочка.

– Обещаю, – поклялся Джей.

Женщина отпустила их руки и отвернулась, будто ей больше нечего было сказать. Джей проводил ее взглядом, потом повернулся к Сакаханне. За недели путешествия и жизни в походном лагере она казалась ему одновременно и доброй приятельницей, и верным товарищем, и изысканной незнакомкой, девушкой, которая вот-вот расцветет, девственницей, которая станет его женой.

Осторожно, как если бы он пересаживал сеянец, он дотронулся до ее щеки, провел пальцем по линии скулы. Она задрожала, почувствовав его прикосновение, но не двинулась ни вперед, ни назад. Она позволила ему ласкать ее лицо только на мгновение. Потом резко повернулась и бросилась прочь от него.

– Возвращайся скорее! – крикнула она на бегу.

Джей почти не различал ее в темноте, она быстро шла за матерью, только ее полотняная рубаха светилась в темноте.

– Возвращайся в хорошее время, в сезон урожая, и я встречу тебя и сделаю для тебя большой пир! И мы построим наш дом до того, как придет зима!

– Я вернусь! – повторил Джей.

Она исчезла. На рассвете корабль поднял паруса, и в тот день Джей больше не видел ее.

Корабль Джея прибыл в лондонские доки на рассвете в начале апреля.

Сонный Джей, завернувшись в походный плащ и натянув на голову шапку, выбрался из каюты на холодный английский воздух. Бездельничающий возница у причала привязывал торбу с овсом к морде дремлющей лошади.

– Свободен? – прокричал Джей вниз с палубы.

Тот посмотрел наверх:

– Ага!

– Поднимайся и забери мои вещи, – крикнул Джей.

Возница поднялся по сходням и отшатнулся при виде шевелящейся листвы саженцев и молоденьких деревьев.

– Вещи? – переспросил он. – Да это же целый лес!

Джей усмехнулся.

– Это еще не все, – сказал он.

Вместе они скатили бочки с влажной землей по сходням и подняли их на телегу, тонкие ветви деревьев колыхались над их головами. Потом Джей вынес еще одну бочку с семенами и плодами и наконец свой маленький сверток с одеждой и сундучок с редкостями.

– А я ведь знаю, куда поедем, – сказал возница, забираясь на облучок и хлопнув вожжами по спине лошади, чтобы разбудить ее.

– Куда же?

– В Ковчег Традескантов, – с уверенностью проговорил возница. – Это единственное место в мире, куда можно ехать с половиной леса на телеге.

– Точно. – Джей задрал ноги на борт телеги и поинтересовался: – Какие новости?

Тот аккуратно сплюнул через борт и съехал на грязную дорогу.

– Ничего нового, – буркнул он. – Все только хуже.

Джей ждал.

– Все, что можно есть и пить, облагается налогом, – сказал возница. – Смею сказать, так было и раньше, до того как вы уехали. А теперь они придумали новый налог, это вообще поганая штука. Корабельный налог берут со всех, независимо от того, как далеко от моря человек живет. Ведь по-хорошему корабельные деньги должны платить порты. Им нужен флот, чтобы защищаться от пиратов. А король заставляет платить все города, даже расположенные в глубине страны. Моя сестра живет в Челтнеме. Чего ради ей платить этот налог? Где она и где море? Но приходится выкладывать денежки.

Джей кивнул:

– Значит, король так и не созвал парламент?

– Говорят, он даже слова этого слышать не желает.

Джей позволил себе удовольствие неодобрительно поцокать языком.

– Если бы он созвал парламент и попросил бы их назначить новый налог, уж они бы ему сказали, что думают о нем как о короле, – смело заявил возница. – Они бы ему сказали, что думают о Тайном совете, которым фактически руководит католическая французская королева, и о дворе, где командуют французы и иезуиты.

– Такого не может быть, – решительно заявил Джей. – Меня не было всего-то несколько месяцев.