– Но ты ведь моя жена, – напомнил ей Джон.

Она наклонила голову.

– Ты должна беспрекословно подчиняться мне, – сказал он. – Я твой господин перед лицом Господа.

– А король твой господин, – мягко напомнила она. – И вся эта война именно из-за этого.

Он помедлил.

– Я думал, ты хочешь быть моей женой…

– Очень хочу. Я согласилась быть твоей женой, и вырастить твоих детей, и заботиться о редкостях, и о саде, и о Ковчеге. А как я смогу делать это все из Виргинии?

– Ты можешь заботиться обо мне и о детях.

Эстер покачала головой:

– Я не повезу туда детей. Ты сам знаешь, какая опасная там жизнь. Там и дикие индейцы, и голод, и страшные болезни. Я никогда не соглашусь подвергнуть детей опасности.

Она замолчала на секунду.

– И я не хочу уезжать отсюда.

– Но это мой дом, – напомнил ей Джон. – И тем не менее я готов все бросить.

– Это и мой дом тоже.

Их взгляды столкнулись, как взгляды врагов. Джон вспомнил, какой она показалась ему в самый первый раз, когда он увидел ее, властную женщину с некрасивым лицом, без спросу поселившуюся в его доме.

– Эстер, я отправляюсь в Виргинию, – сказал он холодно. – Я желаю, чтобы ты и дети поехали со мной.

Ее прямой взгляд ни на секунду не дрогнул.

– Сожалею, – ровным голосом ответила она. – Я не могу этого сделать. Я отказываюсь подвергать детей опасности, и я не желаю покидать свой дом. Если ты уедешь, я буду присматривать здесь за всем до твоего возвращения. И я с радостью встречу тебя, когда ты вернешься.

– Мой отец… – начал было он.

– Твой отец доверил мне заботу об этом доме и о детях, пока тебя не было, – сказала она. – Я пообещала ему, когда он лежал на смертном одре, что сберегу все в целости и сохранности – растения, редкости и детей. Я не покину этот дом, чтобы какой-нибудь бродячий отряд не захватил его и не срубил деревья на дрова. Я не оставлю каштановую аллею, чтобы они испортили ее. Я не оставлю сад, чтобы какие-нибудь бродяги могли украсть фрукты или сорвать цветы. Я не оставлю редкости валяться в сарае, не имея представления о том, когда я вернусь. И я не повезу детей Джейн в далекую страну, где, насколько мне известно, людям приходится бороться за выживание наперекор всему.

– Детей Джейн! – закричал он. – Джейн была моей женой! Они мои дети! Она для тебя никто! И дети тебе никто!

Джон увидел, что она дернулась, как будто он дал ей пощечину. Но это не поколебало ее стойкости.

– Ты не прав, – просто сказала она. – Долгое время я думала, что забочусь о детях Джейн, и старалась делать это так, как этого хотела бы она. Иногда я думаю, она смотрит на нас с небес и видит, как дети растут сильные и красивые, и тогда она счастлива за них. Но теперь они и мои дети тоже, я исправно любила их все эти четыре года, и я не отпущу их из дома только потому, что ты решил оставить своего господина, оставить свою страну и оставить свой дом.

– Я не предатель! – сказал он, уязвленный.

Эстер смерила его долгим откровенным взглядом.

– Ты и твой отец – королевские садовники, – сказала она. – Ты у него на службе.

– Но моя душа ему не принадлежит! – закричал Джон. – Я его слуга, но не раб! Я могу уйти со службы. Я могу работать на себя, я могу уйти. Вот я и ушел.

Она кивнула:

– Значит, человек имеет право выбирать, где ему жить и кого называть господином.

– Да, – твердо сказал Джон.

– И женщина тоже?

– Да, – нехотя согласился он.

– Тогда мой выбор – остаться здесь, а ты не сможешь забрать детей с собой, если меня там не будет, чтобы заботиться о них.

– Ты хочешь остаться здесь и столкнуться с неведомыми опасностями?

– Я буду принимать неприятности по мере их поступления, – сказала она. – Я не настолько дура, чтобы считать, что мы здесь в безопасности. Мы слишком близко к городу. И если король приведет католическую армию, то мы окажемся в самом худшем месте. Но если это случится, я поеду с ними в Отландс или куда-нибудь в деревню. Нас предупредят об опасности. Я смогу к ней подготовиться. Родители Джейн предупредят нас об опасности и защитят детей. И Александр Норман знает о планах короля с точностью до минуты – он ведь делает оружие. Моя собственная семья уже запланировала, куда бежать спасаться. У меня будут советчики. И у меня будут защитники. Тогда как в Виргинии некому будет позаботиться о нашей безопасности, кроме тебя. А ты сам не знаешь страну, ты не фермер и не простой работяга. А мне кажется, что только фермеры и подсобные рабочие могут заработать там себе на жизнь.

Джон поднялся на ноги.

– Я не собираюсь спорить с тобой, – язвительно сказал он. – Ты мне для этого слишком безразлична. Мне все равно, поедешь ли ты в Виргинию со мной как моя жена или предпочтешь остаться здесь как экономка. Тебе выбирать. Если ты этого хочешь, я уеду в Виргинию один.

Она почувствовала боль в сердце, это было сильнее всех мучений, причиненных ей Джоном. В его словах она услышала угрозу неверности, но она не собиралась позволить запугать ее настолько, чтобы заставить покинуть дом.

– Мне жаль, что приходится возражать тебе, – сказала она ровным голосом. – Но я обещала твоему отцу, что буду охранять его деревья и его внуков, и я не могу нарушить обещание.

Джон встал и побрел к двери:

– Я устал. Я пойду спать. Не мешайте мне. Я привык спать один.

Она склонила голову, никак не комментируя тот факт, что он больше не приглашал ее разделить с ним ложе.

– Ложись, – вежливо сказала она. – Я постелю себе в свободной спальне.

– Я сяду на корабль как можно скорее, – сказал Джон. – И не сомневайся, Эстер. Я уеду в новый мир. Мне опротивела эта страна. Мне опротивел этот дом.

Он не произнес вслух, но слова «и ты мне опротивела» повисли в воздухе, непроизнесенные, между ними.

Она наклонила голову:

– Я буду оберегать деревья и детей, пока ты не вернешься.

– А если я никогда не вернусь?

– Тогда я буду хранить их для следующего Джона Традесканта, твоего сына, – сказала она. – И я буду хранить их для людей Англии, которым понадобятся деревья и растения, после того как перестанут воевать. И они будут помнить и славить имя Традескантов, даже если тебя здесь больше не будет.

Фамильная удача Традескантов не оставила Джона. Нашелся корабль, который отплывал в Виргинию в октябре, и он смог получить место на борту. На этом же корабле собирались в плавание с полдюжины новых колонистов. Они грузили свои пожитки и готовились к новой жизни.

Джон как раз был с ними на палубе, когда кто-то принес весть: король сражался и победил в местечке под названием Повик-Бридж. Джон присоединился к толпе, собравшейся вокруг кавалериста. Он был солдатом армии парламента, и его рассказ по мере того, как он продолжал свое повествование, становился все страшнее.

– Мы служили под началом графа Эссекса. Командир из него был никудышный, каждый это скажет. Мы должны были отрезать кузена короля, принца Руперта, от основных сил. Но когда спустились к ним вниз по дороге, с другой стороны от нас из кустов раздались выстрелы. Грязное дело, мы не могли видеть, откуда стреляют. Офицеры заорали: «Разворачивайтесь!» Но никто из нас не знал, как это сделать. Легче сказать, чем сделать, особенно на узкой дорожке. Кто-то кричал, что «разворачивайтесь» означает отступление, и они старались протолкаться сквозь ряды тех, кто все еще шел вперед. Те, кто шел сзади, все еще не знали, какая опасность их ждет впереди. Была полная неразбериха.

Потом налетели дьяволы короля – его кавалерия. Они неслись как сумасшедшие, разметав нас в разные стороны. И каждый был сам за себя, пока мы растерянно отступали назад, к нашему лагерю. А на следующий день граф сказал, что всех нас надо обучить как следует и что он немедленно этим займется.

А вот принц Руперт обучил своих людей, прежде чем бросить их в бой. Он объяснил им, что значит «разворачивайтесь», до того как повел прямо в пасть врагу. Принц Руперт учился сражаться по всей Европе. Принц Руперт собирается выиграть эту войну для своего кузена, короля Карла, он знает все эти военные штучки. Принц Руперт заставил нас полностью поменять все планы, он побил нас еще до того, как мы толком начали сражаться.