— Почему вы уверены не на все сто процентов? — наконец спросил Келвин.

— У трупа отсутствуют голова и руки. Тот, кто это сделал с ним, не хотел, чтобы его опознали.

— Так его привезли как Джона Доу?

— Совершенно верно.

— А как вам удалось опознать его?

— По довольно необычной татуировке.

— Полагаю, это дает основание предположить, что этот человек был для вас кем-то большим, чем просто другом.

— Он был другом, — упрямо повторила Лори. — Хорошим другом.

— Ладно, — ответил Келвин, меняя тему. — Насколько я вас знаю, вы наверняка отнеслись к этому как к лишнему подтверждению вашей версии о серийном убийце.

— На это есть основание. Вчера утром я рассказала доктору Руссо о случаях в Куинсе и предложила составить список сотрудников, перешедших в Центральную манхэттенскую из больницы Святого Франциска. Ночью он оставил мне сообщение, в котором говорилось о том, что он составил список подозреваемых и собирался с ними побеседовать.

— Полиция этим занимается?

— Несомненно. Здесь сейчас детектив Лу Солдано, и он разговаривает со своими людьми в Центральной манхэттенской.

— Думаю, вам самой не стоит производить это вскрытие.

— Мне это и в голову не приходило. Джек уже едет сюда.

— Джек не является вторым дежурным.

— Я знаю. Я подумала, что, помимо проведения аутопсии, он мог бы оказать мне моральную поддержку.

— Хорошо, — сказал Келвин. — Вы уверены, что хотите остаться на дежурстве? Я мог бы найти вам замену ка эти выходные. Могу себе представить, в каком вы состоянии.

— Да, мне действительно тяжело, но я предпочитаю остаться.

— Смотрите сами, Лори, я не настаиваю. Однако хочу четко определить позицию ОГСМЭ относительно вашей версии. Как я уже говорил, мы здесь ясновидением не занимаемся. Доказательств того, что этих ваших пациентов убили, нет. Мы с вами понимаем друг друга? Я должен быть в этом уверен, потому что мне бы очень не хотелось, чтобы вы общались с журналистами. Ставки очень велики в этом деле.

— Этим утром моя «серия» пополнилась еще одним случаем, — сказала Лори. — Тридцатисемилетняя женщина, в полном здравии. Итак, уже восемь в одной только Центральной манхэттенской.

— Эти цифры не собьют меня с толку, да и вас тоже не должны сбивать. Меня может убедить только токсикология. В понедельник я попробую поднажать на Джона, чтобы он постарался.

«Да, от этого будет много пользы», — с горечью подумала Лори, зная, сколько усилий уже было на это потрачено.

— Что еще? — спросил Келвин. — Вы говорили, что есть еще что-то.

— Да, — ответила Лори. — Я бы не стала вам звонить по этому поводу, но поскольку мы уже с вами разговариваем, скажу. — И Лори рассказала историю двух подростков. Она сообщила и о собравшихся в вестибюле журналистах, добавив: — Мне нужно ваше разрешение, чтобы сообщить о том, что я обнаружила в результате этих двух вскрытий. Полагаю, в интересах общественности узнать об этом как можно быстрее, чтобы предупредить подобные поступки детей в будущем.

— Репортеры знают об обезглавленном трупе?

— К сожалению, да.

— Если будете с ними общаться, вы не забудете о нашем уговоре?

— Думаю, да.

— Лори, мне нужен от вас однозначный ответ.

— Хорошо, да! — В голосе Лори уже звучало раздражение.

— Не надо на меня злиться, Лори. Иначе я вообще запрещу вам общаться с прессой.

— Извините! Мне просто тяжело говорить об этом.

— Вы можете сообщить репортерам об инциденте в метро, но должны предупредить их, что ваши выводы предварительны и нуждаются в более тщательном расследовании. Я хочу, чтобы вы это подчеркнули.

— Да, хорошо, — согласилась Лори, стремясь побыстрее закончить разговор. Она вдруг устала разговаривать с Келвином, потому что ей надоели его постоянные напоминания о политической составляющей работы судмедэксперта.

Когда Лори наконец положила трубку, она повернулась к Лу, который тоже закончил свои телефонные переговоры. Она незаметно поморщилась от внезапной резкой боли внизу живота.

— Джек сейчас приедет, — сказала Лори. Она немного привстала, чтобы успокоить боль. Это помогло, но боль полностью не исчезла. — Он проведет вскрытие доктора Руссо.

Лу кивнул:

— Ты правильно сделала, что позвонила: тебе нельзя было проводить аутопсию самой. Я слышал про твое намерение поговорить с прессой. Я могу тебе в этом помочь, взяв на себя все, что касается обезглавленного трупа, а ты ограничишься лишь несчастным случаем в метро, чтобы не возникало проблем с Келвином.

— Пожалуй, неплохая идея, — согласилась Лори. Она встала, и боль начала стихать.

— И должен тебе сказать, что уже узнал кое-что весьма интересное. У этого доктора Наджи оказался любопытный послужной список. Четыре года назад его арестовали при посадке на самолет, летевший во Флориду: он пытался пронести на борт пистолет в своем «дипломате». Разумеется, он заявил, что это случайность, что он забыл его выложить и что у него есть на него лицензия.

— Пистолет был девятимиллиметровый?

— Да.

— Действительно любопытно!

Лори положила руку себе на бедро, чтобы украдкой помассировать живот. Как и утром, это почти сразу же помогло.

— И еще кое-что, — продолжал Лу. — Раньше доктор Наджа был хирургом.

— Боже! — воскликнула Лори, сразу вспомнив аккуратные срезы там, где были голова и руки.

— Мы собираемся его упрятать на несколько дней и постараемся, чтобы наши опытные следователи его раскололи. А еще попробуем получить разрешение на обыск и разыскать этот девятимиллиметровый пистолет, который он собирался увезти во Флориду.

— Мне кажется, это очень хорошая идея, — согласилась Лори.

К удивлению Лори, едва они с Лу спустились в вестибюль на встречу с прессой, появился Джек. Она предполагала, что он возьмет такси, но Джек решил по-другому. Для передвижений по городу в такое раннее время велосипед казался ему самым оптимальным видом транспорта.

Общение с журналистами оказалось нелегким испытанием. Даже успокоить их было нелегко, потому что они уже были накручены до предела. Еще бы, такая тема: неопознанный труп без головы и рук, случайно обнаруженный в холодильнике одной из главных больниц города! Это поперспективнее несчастного случая с двумя мальчишками, попавшими под поезд. С некоторой долей воображения можно было состряпать весьма красочные репортажи.

Первой к журналистам обратилась Лори. Предположение о том, что подростков убило током, пока они мочились на рельс, не вызвало должного интереса. Вся компания с гораздо большим любопытством внимала рассказу Лу о трупе без головы, хотя Лу довольно искусно избегал разговора по существу.

Чуть позже Джек при помощи Марвина и под наблюдением Лу провел вскрытие доктора Руссо. Лори отказалась даже присутствовать при этом. Вместе с Сэлом она занялась аутопсией студента. Обе процедуры завершились примерно одновременно.

В буфете, взяв бутерброды, Джек в общих чертах рассказал о том, что ему удалось обнаружить. Делал он это, как ему казалось, главным образом ради Лори. Первая пуля, попав в спинной мозг, парализовала нижнюю часть туловища, даже если бы и не прозвучал второй выстрел. Вторую пулю Джек назвал coup de grace[12]: задев ребро, она попала в сердце и оказалась в стенке левого желудочка.

Хотя внешне Лори старалась выглядеть спокойной, внутри у нее все переворачивалось от горя. Она старалась абстрагироваться от мысли, что происходящее касалось человека, который был ей дорог. Она даже задала Джеку несколько профессиональных вопросов, на которые он охотно ответил. Он сказал, что, все всякого сомнения, голова и руки были отрезаны уже после того, как остановилось сердце. Он также считал, что Руссо не мучился, поскольку смерть была почти мгновенной. Что касается пуль, то они определенно девятимиллиметрового калибра.

Позвонив своему шефу и рассказав о результатах аутопсии, Лу предложил Лори съездить с ним в Центральную манхэттенскую больницу, чтобы помочь ему найти в кабинете Руссо составленные им списки. Лори согласилась. Джек тоже решил поехать с ними, чтобы оставаться в курсе событий. Он сказал, что не упустит возможности поучаствовать в подготовке заслуженного «Америкер» возмездия, поскольку пресса неминуемо устроит им веселую жизнь, как только пронюхает, что творится за кулисами. Узнав о Патриции Прут, Джек с еще большей определенностью встал на сторону Лори.