— Меня удивляет, что у тебя еще хватает сил шутить! — воскликнул Роджер.

— Мне стало легче, оттого что я с тобой поделилась.

— Я так сожалею по поводу всего этого, — сказал Роджер с искренним участием. — И что же ты теперь собираешься делать? Каким должен быть следующий шаг?

— Предполагается, что прямо отсюда я отправляюсь в клинику к Сью Пассеро. Она предлагала свою помощь. — С этими словами ока начала подниматься со стула.

— Подожди, — сказал Роджер. Протянув руку, он взял ее за плечо и усадил обратно. — Не спеши! Поскольку этот вопрос не задал социальный работник, то позволь мне спросить, как ты себя чувствуешь.

Лори внимательно посмотрела в самую глубину его темнокарих глаз. Она вдруг усомнилась, прозвучал ли этот вопрос из уст близкого друга или врача. Если — первое, то насколько он был искренен? Он знал, в какой момент сказать те или иные необходимые слова, но какова его мотивация? После известия о его браке и детях она уже ни в чем не была уверена.

— Похоже, мне пока не хватило времени разобраться в этом, — после некоторой паузы ответила Лори. Она решила, что разговор затягивается, а ей нужно подойти к Сью. Чем быстрее она встретится с онкологом, тем лучше для нее.

— Должно же быть что-то такое, чем ты могла бы со мной поделиться, — настаивал Роджер, по-прежнему поглаживая ее плечо. — Такие тревожные новости не могут не породить определенных страхов.

— Думаю, ты прав, — неохотно призналась Лори. — Самое страшное для меня — профилактические меры и их последствия. Например, мысль, что я не смогу стать матерью…

Лори замерла на полуслове. У нее заколотилось сердце и задрожали кончики пальцев. Она вдруг почувствовала такую дурноту, что ей даже пришлось схватиться за край своего стула, чтобы не упасть.

К счастью, приступ дурноты прошел так же быстро, как и начался. Она понимала: Роджер что-то говорит, но на несколько мгновений словно оглохла, потому что ее собственные слова отозвались в мозгу как звон тарелок в оркестре. Все то же старое изречение, что следует быть поосторожнее с желаниями, которые могут и исполниться, с необычайной отчетливостью вновь вспомнилось ей.

Лори резко встала, заставив тем самым подняться и Роджера, все еще державшего свою руку у нее на плече. Ей внезапно захотелось остаться одной.

— Лори! — окликнул ее Роджер. Обеими руками он потряс ее за плечи. — Что случилось? Ты недоговорила… Что ты хотела сказать?

— Прости, — ответила Лори неожиданно для себя спокойным голосом, освобождаясь от его рук. — Мне надо идти.

— Я не могу позволить тебе уйти в таком состоянии. Я же вижу, как ты подавлена!

— Нет, я не подавлена. По крайней мере пока еще нет. Мне надо идти, Роджер. Я потом позвоню тебе.

Лори повернулась, чтобы уйти, но Роджер схватил ее за руку.

— Я должен быть уверен, что ты себе не навредишь.

Понимая, что он имеет в виду, Лори покачала головой.

— Будь спокоен: я не собираюсь накладывать на себя руки. Мне просто нужно какое-то время побыть одной.

Она высвободила свою руку.

— Ты позвонишь мне?

— Да, позвоню, — ответила Лори, открывая дверь.

— Мы можем встретиться сегодня вечером?

Помедлив в дверях, Лори повернулась.

— Сегодня не получится, но я буду звонить.

Выйдя из кабинета Роджера, Лори обогнула стол секретарши и пошла по коридору, с трудом пересиливая желание побежать. Она чувствовала, что Роджер смотрит ей вслед, но не обернулась. Миновав дверь, отделявшую административное крыло от остальной больницы, она смешалась с толпой и почему-то успокоилась. Она вновь присела на скамейку возле стойки информации и задумалась.

По указанию Харолда Бингема конференция в офисе главного судмедэксперта по четвергам являлась обязательным мероприятием. И хотя сам он частенько отсутствовал, ссылаясь на тяжелое бремя административных обязанностей, представители всех подведомственных ему пяти районов Нью-Йорка должны были непременно ее посещать. За соблюдением этого правила строго следил его заместитель, Келвин Вашингтон, и уважительной причиной предварительно согласованного отсутствия могла стать лишь смертельная болезнь или что-то в этом роде. Таким образом, патологоанатомы из окружных офисов Бруклина, Куинса и Стейтен-Айленда были вынуждены совершать еженедельный «хадж в Мекку» для обмена опытом. Для медэкспертов, приписанных к головному офису, обслуживавшему Манхэттен и Бронкс, данная повинность была менее тяжкой, поскольку им всего лишь приходилось спускаться на лифте с пятого этажа на первый.

Лори считала эти конференции в определенной степени полезными, особенно из-за неформального общения перед их началом. Именно в это время судмедэксперты рассказывали друг другу о своих «подвигах», описывая разные замысловатые или просто глупые случаи, с которыми им пришлось иметь дело на минувшей неделе. Лори редко принимала активное участие в подобных откровениях, но слушала с удовольствием. К сожалению, в этот раз у нее было совсем другое настроение. После новостей о результате анализа и встречи с Роджером она находилась в состоянии какого-то нервного оцепенения и к общению не стремилась. Вместо того чтобы присоединиться к толпившимся возле столиков с кофе и пончиками коллегам, она, войдя в зал, заняла место возле выхода, чтобы по возможности при случае тихо выскользнуть за дверь.

Помещение, где проводились конференции, всем своим унылым оформлением словно показывало, насколько оно устарело за сорок четыре года существования. Слева, возле двери, ведущей в офис Бингема, стояла обшарпанная кафедра с давно не работавшей маленькой лампочкой, но все еще действующим микрофоном на гибком штативе. Перед подиумом располагалось четыре ряда таких же обшарпанных, привинченных к полу стульев с маленькими откидными столешницами, чтобы делать записи. У задней стены стоял стол с легкими закусками и напитками, вокруг которого сгрудились городские судмедэксперты — все, кроме двух самых главных и Джека.

В отличие от Лори Джек не испытывал ни малейшего интереса к этим мероприятиям. Однажды у него возникла стычка с одним из судмедэкспертов бруклинского офиса по поводу сестры какого-то своего баскетбольного дружка, и он просто перестал общаться с этим человеком. Аналогичные чувства распространились у него и на окружного шефа, поддержавшего своего подчиненного. Кроме того, Джек — хотя и утверждал, что это получалось непреднамеренно, — постоянно опаздывал, чем вызывал негодование Келвина.

Дверь, ведущая в офис Бингема, распахнулась, и оттуда появилась массивная фигура Келвина. Подойдя к кафедре, он раскрыл принесенную с собой карточку. Он внимательно, оценивая посещаемость, окинул аудиторию взглядом, на мгновение встретившись глазами с Лори.

— Так! — громогласно возвестил он о своем присутствии, видя, что никто не придал особого значения его появлению. Благодаря микрофону его голос прозвучал как гром литавр. — Давайте-ка начнем.

Пока Келвин, наклонив голову, раскладывал на покатой поверхности кафедры свои бумаги, сотрудники, быстро прервав разговоры, стали разбредаться по рядам, занимая места. Келвин начал совещание точно также, как и Бингем, когда еще регулярно на них присутствовал. Первым делом он озвучил статистику минувшей недели.

А Лори сегодня была весьма далека от темы конференции. Обычно ей легко удавалось справляться на работе с личными проблемами, оставляя их на потом, но сейчас у нее это не получалось. Она не знала, что делать, если все ее страхи оправдаются.

Дверь слева от Лори распахнулась, и вошел Джек. Прервав свое выступление, Келвин, сверкнув глазами в его сторону, произнес с иронией:

— Я так рад, что вы соизволили почтить нас своим присутствием, доктор Стэплтон.

— Как же я мог пропустить такое событие? — не замедлил ответить Джек, и Лори невольно поморщилась. Испытывая трепет перед начальством, она совершенно не понимала, как Джек мог быть таким дерзким с Келвином. Сна считала это своего рода мазохизмом.