— Лэнгстром, ты сломала мне ребро, — произнесла Кристен совсем не сердито.

— Мне очень жаль, — сказала Сара, хотя понимала, что жалости в ее голосе как раз и не было.

— Ты сделала то, что должна была сделать.

И вновь наступила тишина.

— Почему ты собрала свои вещи?

— Я завтра уезжаю в приемную семью.

И вновь тишина.

— Ну, тогда… удачи, Лэнгстром. Я зла не держу…

— Спасибо.

Сара поразилась, почувствовав слезы на глазах. Услышать подобное из уст врага было для нее потрясением. «Спасибо, мамочка!» — прошептала она и вытерла слезы. Слезы ей ни к чему, слезы — только помеха.

— Здравствуйте, мисс Уотсон. Добро пожаловать, Сара. Входите, пожалуйста.

Саре очень хотелось понравиться Дэзире Смит, не слишком красивой, но милой женщине лет тридцати. Улыбка и сияющие глаза Дэзире производили благоприятное впечатление. Дэзире была невысокая, русоволосая, несколько полноватая. Простодушный взгляд, неподдельные искренность и радушие очень к ней располагали.

Войдя в дом, Сара сразу же огляделась. У Дэзире было чистенько и небогато. Предметы интерьера не очень подходили друг к другу, словно их приобрели в счастливой суматохе; впрочем, в доме царил полный порядок.

Дэзире привела их в гостиную.

— Садитесь, пожалуйста. — Она показала на диван. — Может быть, пить хотите? Давайте я кофе сварю.

— Нет, нет, спасибо, Дэзире, — ответила мисс Уотсон.

Сара тоже покачала головой. Что она, глупая — просить, если мисс Уотсон отказалась!

— Я выполнила все требования, о которых вы мне сказали, мисс Уотсон. У Сары будет отдельная комната. Кровать только что купили. Холодильник полнехонек — всё продукты, без которых ребенку нельзя. У меня и телефоны нужные записаны, и… Ах да! Я собрала документы, чтобы определить Сару в школу.

Мисс Уотсон улыбнулась и одобрительно кивнула.

«Давай, давай, прикидывайся заботливой, пока не свалишь», — подумала Сара.

— Хорошо, Дэзире, очень хорошо.

Мисс Уотсон залезла в потертую кожаную сумку, достала конверт и протянула Дэзире:

— Здесь сведения о ее прививках и школьной успеваемости. Вы должны не мешкая записать Сару в школу.

— Обязательно запишу, в понедельник.

— Отлично. Кстати, а где же Нэд?

Дэзире взволнованно посмотрела на нее. Сара заметила, какими беспокойными вдруг стали руки женщины.

— Он недавно звонил, он сейчас в дальнем рейсе. Предложили очень хорошие деньги, и мы не могли отказаться. Нэд очень хотел быть сегодня здесь. Но… это же не страшно, правда?

Мисс Уотсон кивнула, махнув рукой:

— Нет-нет, я уже разговаривала с ним, вдобавок вы оба прошли необходимую проверку.

Дэзире вздохнула с явным облегчением.

— Вот и хорошо. — Она посмотрела на Сару: — Нэд — мой муж, милая, водитель грузового автомобиля. Нэд правда очень хотел тебя встретить, да не смог. Он вернется в среду.

Сара улыбнулась взволнованной женщине:

— Все в порядке. — «Не беспокойся, эта ведьма Уотсон только и ждет, чтобы оставить меня и свалить».

— У вас есть ко мне вопросы, Дэзире?

— Нет, мисс Уотсон… Кажется, нет.

Социальная работница кивнула и поднялась.

— Ну, тогда я пойду. Загляну через месяц, — сказала она и повернулась к Саре: — Будь умницей и слушайся миссис Смит.

— Да, мисс Уотсон, — ответила Сара все с той же наигранной застенчивостью. «Катись отсюда, старая ведьма».

Пока Дэзире провожала Карен и прощалась с ней, Сара сидела на диване и ждала. Когда дверь закрылась, Дэзире вернулась в комнату и плюхнулась на диван.

— Слава Богу, все позади! Я так волновалась!

Сара взглянула на нее с любопытством:

— Почему?

— Мы никогда раньше не брали детей на воспитание, хотя очень хотели. Вездесущая мисс Уотсон, которая тебя привела, была последним препятствием.

— Почему это так важно для вас?

— Ну… моя дорогая, иногда Нэд уезжает надолго. Нет, дома он тоже проводит много времени, однако порой его отправляют в дальний рейс, на целых две недели. А я — агент бюро путешествий, работаю дома, и иногда мне бывает одиноко. Мы оба очень любим детей, вот и решили… ну, ты понимаешь…

Сара кивнула и, показав на фотографию, висевшую на стене, спросила:

— Это Нэд?

Дэзире улыбнулась:

— Да. Тебе он понравится, Сара, обещаю. Он замечательный человек! У него вообще нет недостатков.

«Ну, это вы так считаете».

Она указала на фотографию, где Дэзире и Нэд были запечатлены вместе с младенцем.

— А это кто?

Улыбка Дэзире потухла… не исчезла, просто стала печальной, словно дала о себе знать постоянная, уже притупившаяся боль, которая оставила отпечаток в ее душе.

— Это наша доченька. Она умерла пять лет назад, когда ей был всего годик.

— А как она умерла?

— У нее был врожденный порок сердца.

Сара задумалась, глядя на фотографию.

«Можно ли ей верить? Она кажется милой, очень милой. Или это обман?»

Саре исполнилось лишь восемь лет, но опыт, полученный в семейке Паркеров, и последующие два года в приюте научили ее не верить никому. Саре даже нравилось думать о себе как о черством, нелюдимом преступнике с усмешкой на устах. На самом деле ей было только восемь, и в глубине души она очень хотела, чтобы тепло этой женщины не обернулось подделкой. Хотела отчаянно, до дрожи в сердце.

— Вы скучаете по ней?

Дэзире кивнула:

— Каждый день, каждую минуту.

Сара заглянула женщине в глаза, пытаясь распознать в них ложь. Но увидела лишь неизбывную печаль, смягченную надеждой.

— И мои родители умерли, — невольно вырвалось у Сары.

Неизбывная печаль вдруг превратилась в сострадание.

— Я знаю, милая. И знаю, что случилось у Паркеров. — Дэзире потупилась, пытаясь найти необходимые слова. — Я хочу, чтобы ты не сомневалась, Сара. Тебе может показаться, будто я не понимаю, что в мире происходят жуткие вещи. Я оптимистка, несмотря на выпавшие мне испытания — например, несмотря на потерю Дианы. Но «оптимистка» и «идиотка» — не одно и то же. Мне известно: зло существует, и очень много его выпало на твою долю. И я догадываюсь, о чем ты думаешь.

Надежда начала заполнять сердце Сары, но вдруг на нее вновь нахлынул цинизм.

— Докажите, — сказала она.

Глаза Дэзире расширились от изумления.

— Ну что ж… — кивнула она. — Вполне разумная просьба. — И улыбнулась. — Ну вот, например: я знаю, что Карен Уотсон не очень приятная личность.

Теперь пришла очередь Сары удивляться.

— Вы знаете?

— Да. Она притворяется, я за ней наблюдала. Я видела, как она смотрит. Ведь ей наплевать на тебя?

Сара нахмурилась:

— Ей наплевать на всех, кроме себя любимой. Знаете, как я ее называю?

— Как?

— Ведьма Уотсон.

Губы Дэзире дрогнули, и она рассмеялась.

— Ведьма Уотсон. А что, ей подходит!

Сара улыбнулась в ответ. Она уже ничего не могла с собой поделать.

— Итак, — сказала Дэзире, — по рукам?

— По рукам! — ответила Сара.

«Может быть», — мелькнуло у нее в голове.

— Вот и славно! А теперь, когда все улажено, я хочу тебя кое с кем познакомить. Я держала его во дворе, пока мисс… прости, пока Ведьма Уотсон находилась в доме, а сейчас вам пора наконец увидеть друг друга. Думаю, тебе он очень понравится!

Предложение озадачило Сару. «Может, она все-таки сумасшедшая? Кого это она скрывает во дворе?»

— Мм… ну хорошо.

— Его зовут Тыковка. Не бойся его, он очень милый.

Дэзире подошла к раздвижным стеклянным дверям, которые вели во двор, открыла их и свистнула.

— Сюда, Тыковка. Можешь войти.

В ответ раздался свирепый лай.

«Собака!» — догадалась Сара, и ощущение счастья словно стрелой пронзило ее сердце.

Как только Тыковка появился в дверях, Сара сразу же поняла, почему его так назвали. У него была огромная голова. Невероятных размеров, как тыква! Тыковка оказался кофейного цвета питбулем. Благодаря огромным размерам черепа и раскрытой пасти, из которой свешивался длинный язык, он выглядел забавно и устрашающе одновременно. Пес подбежал к Дэзире, взглянул на нее и залаял.