Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Глава 32

— Хочу зайти к Джонсу, — сказала я Келли. — Пойдем со мной.

— Зачем?

— Узнала, что он расследовал дела, связанные с торговлей людьми.

— Не может быть!

— Да провалиться мне на месте!

И вновь я в кабинете без окон, сижу рядом с Келли напротив серого ископаемого, которое Джонс называет письменным столом.

— Расскажи мне об этом деле, — без предисловий произнес Джонс. — Особенно меня интересует Хосе Варгас.

Я изложила все, что знала на данный момент. Джонс откинулся в кресле и пристально смотрел на меня, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Ты считаешь, что этот тип, Незнакомец, — несчастный ребенок, жертва Варгаса?

— Это рабочая версия.

— Правильная версия. Шрамы на ступнях преступника и русская девочка? Мне приходилось сталкиваться с подобным.

— Вы рассказывали, что принимали участие в следствии по делу о торговле детьми и что Варгас был под подозрением.

— Да. Я состоял в оперативной группе под непосредственным руководством Дэниела Халибартона. — Джонс покачал головой. — Халибартон был старейший сотрудник, древний, как динозавр, но замечательный следователь. Несгибаемый. А я недавно пришел, всего два года как закончил академию. Дело оказалось грязное. Мерзейшее. Однако энтузиазм у меня зашкаливал. Ну, вы понимаете…

— Да, сэр.

— Следователи отдела нравов полицейского управления Лос-Анджелеса выявили резкий рост детской проституции и порнографии. Проблема существовала всегда, но то, с чем им пришлось столкнуться, озадачивало. Следователи заметили у многих детей нечто общее.

— Кажется, я поняла, — произнесла Келли. — Шрамы на ступнях.

— Не только. Второй фактор: среди детей не нашлось ни одного уроженца Штатов. В основном латиноамериканцы, реже — европейцы. Мы догадались, что европейцев переправили в Штаты через Латинскую Америку. — Он замолчал, погрузившись в воспоминания. — Большинство жертв — девочки, но было и несколько мальчиков в возрасте от семи до тринадцати лет, не старше. И все в ужасном состоянии. Многие страдали различными половыми инфекциями, имели незалеченные анальные и вагинальные разрывы… — Джонс махнул рукой. — Ну, вы поняли, просто кошмар какой-то…

— Пожалуй, единственное, что успокаивает в подобных случаях, — педофилы ненавистны всем.

— Да… Вот полиция Лос-Анджелеса и вызвала нас. Мы не стремились ни выслужиться, ни сделать рекламу, ни повлиять на политику. Это действовало освежающе. Мы создали оперативную группу, они — тоже, чтобы оказать массированное давление. — Джонс слабо улыбнулся. — Сейчас все иначе. Дискуссия о нравственности в правоохранительных органах носила несколько… расплывчатый характер.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — раньше подозреваемых допрашивали в агрессивной манере.

Улыбка Джонса стала зловещей.

— По-другому — никак… Допрашивали невозмутимо — и жестоко. Может, это не мое дело, но… — Джонс огорченно пожал плечами. — Халибартон и его приятели были парни старой закалки… Работорговцы действовали очень продуманно. Никаких лишних контактов. Сначала передавались деньги, а затем уже дети. И покупатели никогда больше не пересекались с продавцами.

— А сколько было детей? — спросила я.

— Пять. Три девочки и два мальчика, а потом осталось две девочки и мальчик. Мы поместили их под защитный арест.

— Почему?

— Двое ребят, мальчик и девочка, не выдержали. Они покончили с собой. Итак, у нас остались дети, которые, преодолев ужасные несчастья, желали оставить все в прошлом. И у нас был мерзавец, который их купил. Девочки и один из мальчиков принадлежали сутенеру, подонку, каких свет не видывал, по имени Лерой Перкинс. У него было не сердце, а глыба льда. Плевать он хотел на детей, его интересовали только деньги, которые они могли ему принести.

— Звучит еще хуже, чем я думала, — сказала я.

— Третья девочка принадлежала извращенцу, который очень любил детей. Он зарабатывал деньги тем, что снимал на видео, как занимается сексом с детьми, а затем продавал фильмы таким же озабоченным уродам, как и он сам. Его звали Томми О’Делл. Предположительно некоторые полицейские и агенты крепко прижали Лероя и Томми. Но извращенцы молчали. Мы угрожали посадить их в тюрьму и рассказать другим заключенным, кто они и за что сидят. Увы, это не сработало. Я думал, Томми О’Делл расколется, я был просто уверен. Ведь он слизняк. Но я ошибался. Молчал и Лерой. Он сказал однажды Халибартону: «Допустим, я сознаюсь. Но не пройдет и недели, как я сдохну. Потом они убьют мою сестру, мою мать… Черт, да они уничтожат все, даже мои комнатные растения! Я уж лучше здесь перекантуюсь».

— Похоже, он имел дело с ужасными людьми, — сказала Келли.

— Уж похуже нас. Мы потратили уйму времени, однако потерпели фиаско. У нас остались лишь дети. Потребовалось некоторое время, чтобы их разговорить, и в итоге удалось. Только двое рассказали о пережитом. — Джонс скривился. — Такая мерзость… Детей били палками, всячески унижали, насиловали. Они постоянно ходили в капюшонах или с завязанными глазами. Их скрывали и друг от друга, и от торговцев людьми. И все же один мальчик увидел Варгаса и запомнил его имя. Он даже смог его описать. И мы взяли этого типа. — Взгляд Джонса стал вдруг пугающим. — Мы многое пытались сделать, чтобы заставить его расколоться. Тогда даже я был готов пустить в ход кулаки.

Джонс замолчал и глубоко задумался. Его молчание было пронизано сожалением.

— Мальчика звали Хуан. Это был прелестный и умный ребенок, он многое нам рассказал, хоть и заикался. Родом он из Аргентины. Я восхищался им… мы все восхищались. Он прошел через ад, но продолжал бороться, и делал это с достоинством. — Джонс одарил меня задумчивым взглядом сфинкса. — С достоинством! А ему было всего девять лет.

— Что же произошло? — спросила я.

— Детей спрятали в конспиративном доме. Накануне ночью Хуан дал согласие официально записать свой рассказ на пленку, но кто-то узнал об этом. Они убили полицейского, агента и забрали детей.

— Забрали?

— Да. Обратно в ад.

Некоторое время я не могла произнести ни слова. «Этих детей вырвали из лап чудовищ. Их просто обязаны были спасти!»

— Неужели это сделал…

— Кто-то из сотрудников? Конечно. И здесь, и в полицейском управлении все перевернули вверх дном. Каждого, кто был в опергруппе, проверяли как под микроскопом, только что в задницу не заглядывали, но так ничего и не нашли. В итоге мы уже не могли доказать, что Варгас как-то связан с детьми. Все, что мы имели, — устные показания исчезнувшего свидетеля. Варгас ушел, О’Делл и Перкинс тоже. Перкинс выжил, а О’Делла убрали. Нам больше не приходилось встречать детей с изуродованными ступнями. Мы так и не нашли ни Хуана, ни девочек, но нам стало известно через осведомителя, что несколько детей, соответствовавших описанию, вывезли в Мексику, а затем они исчезли. — Джонс уныло пожал плечами. — Все наши начинания провалились. Мы хотели расширить сеть. Дать информацию о том, что нужно искать, в другие города. Тщетно. Опергруппа была расформирована.

— Похоже, постарался тот, кто «держал» работорговлю, — сказала я. — Ведь Варгас снял видео ради шантажа.

— Тебе не кажется это странным? — спросила Келли.

— Что — это?

— В 1979 году работорговцы вселяли ужас. А Варгас не производит впечатления героической личности.

— Воспользуйся архивом, Смоуки. Если тебе понадобятся показания тех, кто в этом участвовал, дай мне знать, — сказал Джонс и горько улыбнулся. — Таков был мой первый урок. До тех пор я полагал, что мы обязательно поймаем злодея, что справедливость восторжествует и тому подобное. Но, занимаясь делом о торговле детьми, я вдруг осознал, что подобное произойдет еще не раз и злодеи опять выйдут сухими из воды. Я понял тогда, что они, — Джонс запнулся, — что они — люди, которые пожирают детей. — Он замолчал. — Образно говоря, разумеется.

56
{"b":"260201","o":1}