Раскаявшийся дезертир Спиридоновского лесного отряда Тимофей Ряз… (Фамилия неразборчива.) Зарубка* Мужик хитер, да память коротка. Не будь у мужика Для памяти подмоги, Зарубки или узелка, Совсем бы сбился он с дороги. Вот басня, в ней урок. Хочу, чтоб кой-кого Уму да разуму она бы научила. * * * У мужика у одного С зарубки память соскочила. Емелька в оны дни, известно, как он жил: «Живем – о землю рожей!» – Работал день и ночь, и день и ночь тужил, В избе нетопленой прикрывшися рогожей; Худой, оборванный, босой, Кряхтел над тощей полосой И, встав порой у раздорожья, Где был в помещичью усадьбу поворот, Шептал озлобленно: «Ограбили народ! Всю землю отняли! А ведь земля-то божья!» Что ж приключилося с Емелькою, когда От бар не стало и следа? Дорваться стоило Емельке до земельки, Отшибло память у Емельки. С ним деликатничай, его не раздражай; Собравши новый урожай, С деньгой кубышечку храня у изголовья, Емелька позабыл все прежние присловья. Он прежде был добряк. Теперь он не таков. Теперь он кулаку иному не уступит: Он хлеб продаст тому, кто купит. Спокойно с городских рабочих, с бедняков, За фунт муки три шкуры слупит. На власть Советскую беда как он сердит. «Учитывают хлеб, – угрюмо он твердит, – На кой же ляд тогда, выходит, сеял рожь я? С учета этого убыток мне прямой!» «Емелька, а земля?..» «Земля, конешно… божья, А хлебец – мой!» * * * Емелька, мазан я с тобой одним елеем И говорю с тобой, как с братом иль отцом. Не будь, Емеля, подлецом, А наипаче – дуралеем! Голодные, мы сил последних не жалеем, Но до конца борьбы еще не довели. Коль мы по милости твоей переколеем, Ты околеешь – без земли. Советские враги – не о тебе радеют. И если баре вновь землею овладеют, То – заруби себе ты это на носу! – Так возмещать начнут они свои убытки, Что, вынося от них неслыханные пытки, Ты, весь обобранный до нитки И прячась где-нибудь в овраге иль в лесу, Начнешь завидовать ты собственному псу! Полковник «Кулак-Кулакович»*
Я – единственный начальник русских войск Гдовского, Псковского и Лужского районов. Я – законный представитель народной власти. Ослушников расстреливаю! Подписал: Атаман крестьянских партизанских отрядов полковник Булак-Балахович. То грозит нам не старый Илья-богатырь И не славный Алеша Попович, То дворянский ублюдок, голодный упырь, Пан-полковник Кулак-Кулакович. Не надеясь на силу своих кулаков, Он не брезгает подлым обманом И сзывает, сзывает в свой стан дураков, Величая себя атаманом. Эй, Кулак-Кулакович, лихой атаман, Далеко те до Разина Стеньки: Выворачивал Стенька боярам карман, Но ни сжег ни одной деревеньки. Стенька шел впереди своих вольных людей В кумаче, а не в царском уборе, И таких «атаманов», как ты, лиходей, Стенька вешал на первом заборе. И тебе, Кулаку-Кулаковичу, тож Не уйти от народной расправы, – Скоро в спину получишь ты пулю иль нож От своей же от белой оравы. Потому что настанет такая пора: Все Епишки поймут и Микешки, До чего довести может эта игра, Где они – только жалкие пешки; Что какая-то сволочь пройдет в короли, Офицеры получат поместья, А для пешек достанется – холмик земли Да позор векового бесчестья! Сударь-барин Песня (фронтовая) Член особого совещания при Деникине, Колокольцев, заявил, что крестьяне должны будут 1/3 урожая и 1/2 сена отдать прежним владельцам – помещикам и арендаторам. Красным – «барин – злой татарин», Белым – мил припев другой: «Уж ты сударь, ты, наш барин, Сударь-барин дорогой!» Уж ты сударь, ты, наш барин, Сударь-барин дорогой! В белой гвардии солдаты, Одно слово, молодцы, – Про мужицкие заплаты Позабыли, подлецы! Уж ты сударь, ты, наш барин, Сударь-барин дорогой! Как росли под плеткой барской На спине у нас рубцы, Как жилось под властью царской, – Все забыли, стервецы! Уж ты барин, ты, наш барин, Сударь-барин дорогой! Позабыли, – ум отшибло! – Сколько мы вскормили вшей, Сколько в войнах люда гибло Ради барских барышей. Уж ты добрый, ты, наш барин, Сударь-барин дорогой! В белой гвардии ребята – Закаленные сердца: Разопнут родного брата, На штыки возьмут отца! Будь доволен, сударь-барин, Сударь-барин дорогой! Дураков везде довольно, Ими улицы мости. Лезут в петлю добровольно: Барин вновь у них в чести. Распрекрасный ты наш барин, Сударь-барин дорогой! «Были босы, будем босы: Без сапог – ногам не преть. Вот те, барин, сенокосы, Вот те, барин, хлеба треть! Поправляйся, сударь-барин, Благодетель дорогой!» «Дай по трешнице на рыло Холуям твоим на чай И добро, какое было, Все обратно получай! Получай, голубчик барин, Поправляйся, дорогой!» Братцы! Силы мы утроим И господским холуям – Всем деникинским героям – Накладем мы по шеям! Холуям и добрым барам Накладем мы по шеям! |
