Лориод просто воспарила от восторга. Так сладостно видеть гордого крыса поставленного на предназначенное ему место. Безусловно, эти собрания, на самом деле — мелочь, не стоящая внимания высокородного, но они казались ей мелкой занозой, которую хотелось вырвать. Их прекращение — как убрать мозоль с пятки. Просто... приятно.

А другие, гораздо более приятные и куда более великие вещи произойдут позже. Совсем скоро. Ее союзник предвещал их.

— Это все, что мне от тебя надо на данный момент. Если понадобится что-нибудь еще, я передам тебе. И постарайся, чтобы тебя не убили. Ты же теперь скаут, дальний разведчик, согласно с указом нашего «герцога». Пойдешь на север — учти, если ты там умрешь, я из кожи вывернусь, но твоя Кимберли присоединится к тебе. И скоро. Я уж постараюсь. Для тебя. Для твоей... Ох! Еще одна маленькая, но раздражающая вещь. Я слышал, ты именуешь свою «даму полусвета» Леди? Так вот, я хочу чтобы ты прекратил это притворство и называл ее тем, что она есть.

Выдав последнее указание, баронесса со счастливой улыбкой прошла к двери. Разговор прошел просто замечательно. Маттиас сломался почти мгновенно... даже слишком быстро... разочаровывающе быстро.

— Чтоб ты сдохла! — вполголоса прошипел крыс из тени, как раз в тот миг, когда Лориод стирала руну на двери.

Баронесса улыбнулась еще шире. Ее вывод о том, что Кимберли является слабым местом Маттиаса, подтвердился полностью.

— Что ты сказал?!

Но Маттиас уклонился:

— Ничего, миледи.

— Хорошо, — засмеялась баронесса, постепенно убирая опять засиявший узор с двери. — Было бы неприятно думать, что один из моих подданных желает мне зла.

Все еще посмеиваясь, Лориод ждала, когда крыс поймет сказанное.

— Подданный? Я не живу на ваших землях, миледи.

Маттиасу неплохо удается выказывать уважение, — решила Лориод. — Быть может со временем это уважение станет настоящим, когда крыс осознает насколько она в действительности знатнее и благороднее. Разумеется, это произойдет не скоро, учитывая, насколько раздуто самомнение Маттиаса. Так что придется подержать его в черном теле подольше. Впрочем, он не будет первым, видала она гордецов и спесивцев, ставших всего лишь угодливыми слугами, стоило только обломить их пару раз, да дать подходящую мотивацию. И крыс будет таким же.

— О! Неужели?! Я совсем забыла! Так вот, я хочу чтобы ты переехал на мои земли сразу же, как урегулируешь свои дела. И разумеется, закончишь это недоразумение с хождением в рейды со скаутами. В любом случае, очень скоро ты будешь жить на моих землях, а я ожидаю от своих подданных послушания.

Какое-то время в камере стояла тишина. Наконец Маттиас выдавил из себя:

— Я все понял, миледи.

На миг Лориод засомневалась — не задумал ли крыс как-то обмануть ее? Ее союзник предупреждал, что это возможно, очень возможно. Но в имевших вид сумасбродных и беспорядочных, а на самом деле очень давно и хорошо продуманных приказах, настоящей сети, по ее замыслу, окутавшей Маттиаса, вроде бы не было дыр... и в самом деле очень красивая паутина! Хм...

— Я рада твоей понятливости, мой новый подданный, — буркнула баронесса и стерев наконец остатки руны, постучала кулаком по двери.

Несколько мгновений ничего не происходило, потом Роско распахнул дверь и, выходящая из камеры женщина даже замерла на полушаге при виде Фила, стоявшего вместе с главным тюремщиком в коридоре.

— Спасибо, Роско, — сказала баронесса, невольно косясь на всматривающегося в нее главу разведки Цитадели. Она даже заставила себя кивнуть кролику-морфу, и лишь тогда пошла по коридору, в сопровождении тюремщика.

Фил же, даже не кивнув, молча шагнул в камеру Маттиаса. А Лориод, еще пришлось тащиться к выходу, что-то говоря при этом Роско и ждать, ждать, оклика сзади...

Этот путь до лестницы и четверть часа разговора показались баронессе самыми длинными в ее и без того наполненной событиями и ожиданиями жизни. Но вот наконец хлопнула дверь караулки, зазвенели ключи и Роско отодвинул засов внешней двери тюремного подземелья. И тут же в ее уши ворвался встревоженный голос ее слуги:

— Пропустите меня, идиоты! Баронесса будет очень недовольна! Мне нужно ее увидеть! Пропустите же!

— Макабиан? Что произошло? Почему ты шумишь? — наигранно подняла брови Лориод, увидев измазанного сажей осла-морфа, в прожженной ливрее и без шляпы.

— Простите миледи, — слуга бухнулся на колени, — простите, но ваша карета...

— Моя карета? — еще больше подняла брови баронесса. — И что с ней?

— Она сгорела. Почти дотла! Я едва успел отвязать лошадей, а уж затушить пламя и совсем... даже подойти не мог, так пылало!

Лориод повернулась к Роско:

— Извини дружище, но мне пора.

— Да уж, — важно кивнул скорпион-морф, — понимаю.

— Пойдем, Макабиан, посмотрим, что там такое приключилось с моей каретой, — баронесса энергично пошагала в сторону еще дымящихся обломков.

Огненный камень хорошо сделал свое дело. Весь экипаж и в самом деле превратился в тлеющие обломки, а от книг, естественно, остался один лишь пепел. Сам камень, отдав запасенный огонь рассыпался в прах, как и было обещанно. И теперь возле тлеющих обломков стояли Пости, в компании с Михасем и Тхалберг.

— Я не понимаю, — кривя губы, проскрипел придворный маг, поворошив еще дымящиеся остатки попавшейся под лапу палкой. — Что-то совершенно невозможное. Кажется, карета горела изнутри. Кто-то бросил внутрь факел?

Лориод глубоко вздохнула, протирая лоб кружевным платочком, и обратилась к церемониймейстеру:

— Тхалберг, друг мой, надеюсь, вы не откажете в помощи слабой женщине? Мне не в чем ехать домой, уж будьте так добры, ссудите меня пожалуйста одной из повозок его светлости. И если можно, отправьте кого-нибудь из слуг к придворному библиотекарю. Еще и идти к нему с печальной вестью о столь ценимых им книгах я не в силах.

Крокодил-морф скривился, будто сжевав целый лимон, но кивнул и послал грума к конюшням.

А баронесса нахмурилась и едва только крокодил отошел, прошипела:

— Макабиан! Твоя рассеянность мне очень дорого обошлась! Не будь ты семейным слугой, не прими тебя в дом еще покойный батюшка, я бы непременно приказала выдрать тебя на конюшне плетью, да чтоб по удару за каждый солид цены кареты! Но так и быть, ты получишь лишь по удару плетью за каждые десять солидов. А сейчас иди, да проследи, чтобы заложили не какую-нибудь развалюху, а карету, достойную титулованной леди!

 И во второй раз за день довольно зажмурившись, баронесса сидела на мягком сиденье покачивающегося возка. И вправду, день был просто великолепен!

Утро принесло новые проблемы: прибыло донесение от одного из моих особых агентов.

Рассвет и сумерки — бесспорно, самое активное время для любого кролика. И по сию пору я ложусь в постель далеко заполночь, поднимаюсь затемно, но компенсирую недосып, прикорнув после обеда. Впрочем, после памятной встречи с Маттиасом, взбудораженные всколыхнувшимися воспоминаниями нервы и так не дали бы мне спать до обеда. Так что, проснувшись куда как рано, я, не желая терять лучшего времени, как раз живописал очередную историю, из самых, что ни есть фантастических, когда предутреннюю тишину разорвал стук подков. Кто-то очень торопился, въезжая в северный двор Цитадели... кто-то, для кого в неурочный час распахнули ворота и подняли решетку... Немногим откроют ее в такой час, ох немногим. И почти все они так или иначе входят в мой список. Так что, я совсем не удивился, когда этот «кто-то» постучал в мою дверь.

То было сообщение от одного из моих личных шпионов. Личных настолько, что имени ее... его вы не прочтете даже и сейчас, многие годы спустя, хотя кое-какие обстоятельства я разгласить смогу. В собачьей шкуре, один из моих верных морфов жил совершенно буквально в собачьей конуре, охраняя порог одного из ближников Насожа.  Обычно она... простите, он докладывал очень редко и куда как менее рискованным способом, отправка же экстренного сообщения означала... много чего она означала и в том числе немалый риск разоблачения. А потому я поторопился вскрыть тугой сверток.