— Позвольте догадаться... — продолжил я, — бриллиант и не покидал ее, не так ли? А меж несравненных грудей красавицы сияла неземным блеском подделка?!
Томас кивнул:
— И даже больше.
— Больше?! — изумился я. — Куда уж больше-то?!
Его светлость поморщился:
— Все-таки профессия действительно накладывает отпечаток на стиль мышления. Ваше высочество, кронпринц Острова Китов, вам определенно нужно взять несколько уроков у лорда придворного казначея. И они непременно начнутся прямо завтра, — лорд Хассан вперил в меня похолодавший взгляд, — если Фил, ты немедленно не продолжишь свою мысль.
«О Пламенном Страже», — подумал я. Но что же я упустил? Пламенный Страж, сокровищница. И финансы. Финансы, сокровищница, Пламенный Страж... Но тут кое-какие намеки лорда Боба, метаморского казначея, кое-что прошмыгнувшее фоном через разведку, а так же мелкие факты, намеки, фактики встали на места и...
Я отложил так и не всунутую в рот ложку:
— Неплохо придумано! Все? До последнего камешка?
— И даже эльфийские монеты из коллекции моего деда, — ухмыльнулся Томас. — А высвобожденные средства?
— Вложены в десятки доходных мест. Которым ты теперь помогаешь по мере сил, не так ли? — теперь уже ухмыльнулся и я. — Кому баронской цепью на шею, кому канатами и парусами из паучьего шелка... Как тесен мир!
Какое-то время мы молча доедали кашу, обдумывая каждый свое. И снова заговорил я, продолжая разговор, так неожиданно прервавшийся воспоминаниями о прошлом несравненной леди Кимберли:
— Милорд, и все-таки вашей охране требуется как минимум взбучка. А лучше полная перетряска. Два нападения в один день и оба фактически удались. Кроме того, кем бы ни была Кимберли в прошлом, сейчас она баронесса и возможная жена одного из ваших придворных. Действия охраны как минимум... чрезмерны. Обращаться с леди словно с какой-то... нищенкой, это не лезет ни в какие рамки.
Лорд Хассан очень серьезно кивнул:
— Ты прав, мой ушастый друг, ты совершенно прав. И я обязательно займусь своей охраной. Мы вместе займемся ей. Ты, лорд Боб и я.
— И лучше бы вам не тянуть, милорд. Кстати, возможно ценным опытом для охранников стала бы стажировка под руководством опытного скаута.
— Не буду, — согласился лорд. — Кстати о безопасности. Твоя охрана меня волнует не менее, особенно с тех пор, как Теномидес-старший публично заявил о твоем статусе наследника короны.
Мои уши шевельнулись в улыбке:
— Томас, возможно ты не заметил, но с недавних пор при мне трется маленькая такая обезьянка, каких-то шестьсот фунтов2 живого веса... по имени Руперт.
— Но он один, — с улыбкой покачал головой Томас. — А один охранник, сколь бы хорош он ни был...
Тут я склонился в глубоком поклоне — насколько позволил стол:
— Спасибо ваша светлость, я обязательно передам вашу похвалу парням и девам, занимающимся моей внешней охраной. В особенности, вашу высокую оценку их незаметности. А сейчас милорд, давайте все-таки поговорим о Маттиасе. Кажется, мне пришла в голову неплохая идея, как же нам быть с этим упрямым крысом...
Обхватив голову лапами, Маттиас медленно раскачивался, уставившись сухими глазами во тьму. Едва видимые отсветы далекого факела проникали в камеру через зарешеченное оконце на двери, давая света едва-едва достаточно, чтобы хоть как-то ориентироваться лишь у самой двери камеры. В остальном же лишь его лапы, нос и усы служили проводниками в холодной, бесконечной тьме.
Крыс сидел на маленькой кучке прелой соломы возле стены. Наверное ее заменили после предыдущего узника... а может и нет. Камера буквально пропиталась запахами. Ароматом горести, безнадежности, отчаяния... а говоря приземленным языком — вонью мочи, говна и застарелыми ольфакторными метками. Кто здесь был до него? Иногда, немного приходя в себя от заморозившего душу отчаяния, Маттиас пытался определить по запаху... куница? горностай? В любом случае морф из хищных.
Но потом в душе вновь смыкалась тьма, и крысу было уже не до покрытых плесенью, осклизлых каменных стен, не до тьмы и вони... он мог думать только о том, что он сделал. О да! Он и сам считал, что находится здесь заслуженно! Более того! Маттиас считал — за столь ужасный проступок наказние должно быть куда более жестоким! Его голова должна украсить шест на лобном месте, его тело должно быть сброшено в ров, чтобы бесславно сгнить, его деяния должны быть забыты, а его рассказы сожжены...
Со всей силой своего артистичного и созидательного дара Маттиас представлял как его выводят из камеры на суд к лорду Хассану... и, вынеся, совершенно справедливо, обвинительный приговор, тащат на задний двор. Мимо вопящей и беснующейся толпы, кидающей в него гнильем и камнями, к возвышению у стены кухни... Вот его, со связанными за спиной лапами, ставят на колени у раскрошившейся и местами подгнившей плахи, вот палач, в глубоко натянутом капюшоне, под которым все равно почему-то угадывались черты Михася, заносит сияющий чернотой топор... и под торжествующие вопли толпы его голова падает в жижу на дне вонючего старого корыта...
Но нет, его видениям, красочным и таким реалистичным порождениям артистичного воображения, не суждено было сбыться. Ибо суд уже был, и лорд, наверняка лишь в припадке соврешенно не свойственного ему милосердия, приговорил преступника всего только к плетям и месяцу в одиночной камере...
Что же до уготованной ему решением лорда дальнейшей судьбы... Служить в скаутах остаток жизни? Что может подходить ему лучше? И что может отяготить его душу сильнее? «Убей врага, или враг начнет с тебя» — девиз скаутов. Начнет! Скауты убивают, чтобы защитить других... И он тоже должен будет убивать!
Маттиас опять обхватил лапами голову. Он не осмелится позволить убить себя! Это даже не слабость, это хуже чем слабость, это предательство! А значит, крыс вновь станет тем, чего боялся и ненавидел больше всего на свете — он станет убийцей!
Что ж, это будет заслуженный финал бесславной жизни. Воистину, воздаяние по заслугам! Он был убийцей... он готовился стать убийцей... и станет им вновь!
Чарльз опять смотрел сухими глазами во тьму. Тьма? Пусть тьма! Пусть никто не увидит его вовеки, никто не сможет взглянуть в глаза... глаза сондека-ассасина черного круга посвящения. Его глаза.
Шесть лет назад Чарльз бежал, пытаясь вырваться, покинуть место, откуда уйти нельзя. Казалось, ему это удалось. Но разве можно бежать от самого себя? Оставить позади прошлое... но ведь именно прошлое формирует путь в будущее!
«Нет! — мысленно прошептал Маттиас, опять хватаясь за голову лапами, — не путь! Все пути! Мое прошлое формирует все пути, доступные мне в будущем! Обучение, тренировки, мастертво — они никуда не делись! Они спали, глубоко в душе, но они никогда не исчезнут! И стоит мне только пожелать, стоит мне только глянуть в ту сторону... А ведь я уже желал!»
При последней мысли у Чарльза вздыбился мех на загривке — такой его охватил ужас. И действительно, ведь был же сэр Саулиус, была магическая стена, была Пляска Смерти, там, на холме, когда он прикрывал спину Крису. И было наслаждение... да было! Спрятанное глубоко, на самый донышек души, наслаждение собственной силой, чужими смертями... короткое, как смертная мука, но оно было!!
Сможет ли Кимберли смотреть ему в глаза? Сможет ли она повторить слова о любви, зная, кто он на самом деле? Захочет ли?
Мысли о ней, о той, по ком болит его сердце, о той, за кем он готов пройти через что угодно, о той, которая стала причиной слез, смочивших шерсть его морды, разбили броню, защищавую до сего мига его душу. И мучительный стон, эхом отразившийся от холодных каменных стен, вернулся к нему, лишь еще и еще усиливая и без того мучительную боль в сердце.
