И Мари стала растирать хрупкое тело девочки, чтобы хоть немного ее согреть. Тогда-то она и заметила дырку на ее левом чулке.

— А это откуда? Ты упала?

На колене девочки была кровоточащая ссадина.

— Я вышла из столовой и, когда бежала вниз по лестнице, поскользнулась. Я хотела поскорее прийти сюда после полдника, чтобы помолиться святому Этьену. Когда получается, я всегда прихожу сюда, смотрю на могилу и прошу его о чуде!

Мари с сочувствующим видом кивнула. Она тоже часто искала место, где могла бы уединиться, когда чувствовала себя совсем несчастной. Как понятны ей были желания этой девочки, ее неутолимая жажда иметь семью! Мелина, должно быть, ощутила ее волнение — девочка вдруг порывисто прижалась к ее груди и вздохнула с облегчением. Прижавшись друг к другу, они являли собой необычайную картину: взрослая женщина делилась любовью, которой всегда было переполнено ее сердце, с маленькой девочкой, мечтавшей об утешении, чувстве защищенности и в особенности о любви.

— Вы очень добрая, мадам! Вы мне очень нравитесь… Скажите, а вы не хотите быть моей мамой?

Эти несколько слов иголками вонзились в сердце Мари. Еще мгновение — и она разобьет вдребезги надежду этого ребенка, который так внимательно смотрит на нее своими голубыми глазами в ожидании знака, выражающего согласие… Наконец та, которая и сама когда-то считала себя сиротой, ответила с волнением:

— Я не могу, моя крошка! Но я буду заботиться о тебе, обещаю!

Мелина, опустив голову, снова беззвучно заплакала. Она никому не нужна! Потом она прошептала со вздохом, словно бы это все объясняло:

— И мама Тере ушла!

— Я знаю, — сказала Мари. — Она сейчас в городе, навещает деток, которые еще несчастнее, чем ты. Их родители зарабатывают очень мало денег. У них не будет ни сахарного Иисуса в рождественском чулочке, ни апельсинов. Хочешь, я расскажу тебе историю о святом Этьене, у которого ты просишь маму?

— Конечно хочу, мадам!

— Тогда слушай! Святой Этьен был очень добрым человеком. Всю свою жизнь он боролся с несправедливостью и злом. Всей душой он любил Господа, но и людей он любил не меньше. Когда он пек хлеб для бедняков, тесто все время подходило и подходило, так что хлеба хватало на всех. Это было настоящее чудо, ведь в городке не оставалось голодных.

Мелина кивнула и с очаровательной улыбкой заметила:

— Наверное, это очень практично!

— Да, моя крошка, ты права. Но это еще не все. Святой Этьен вместе со своими собратьями-монахами решил построить это прекрасное аббатство. Однажды огромная балка, которая поддерживала свод, сломалась. Еще мгновение — и каменный потолок обрушился бы на бедных рабочих и раздавил их, но святой Этьен бросился к балке, чтобы ее удержать. И балка чудом тотчас же стала как новенькая. Позднее, когда святой умер, люди стали приходить помолиться на его могиле, и случилось еще много чудес: больные выздоравливали, слепые обретали зрение… Скажи мне, Мелина, ты когда-нибудь задумывалась над тем, как тебе повезло, что ты не слепая, что можешь любоваться заснеженным садом, весенними цветами? Быть может, святой Этьен не торопится дать тебе то, что ты просишь, потому что он считает нужным помогать людям, которых мучат сильные боли, или тем, у кого случилось ужасное горе. В приюте у тебя есть хорошая постель, еда, привязанность подружек и любовь мамы Тере. Тебе пора перестать плакать и прятаться в церкви, понимаешь?

— Да, мадам, я буду вести себя лучше, и, может быть, однажды за мной придет моя мама… Так мне сказала Мадлен. Сама она мечтает остаться в аббатстве с мамой Тере.

Мари почувствовала, как на глаза набегают слезы. Выражение лица этой девочки, такой хрупкой, во взгляде которой еще читалась недетская тоска, растрогало ее до глубины души.

— Я тоже надеялась, что однажды мои родители придут и заберут меня с собой. Мне было хорошо у сестер, но, как и ты, я мечтала о маме, о доме…

— И что было дальше? — широко распахивая голубые глазенки, спросила девочка.

— Однажды в приют пришел господин и меня позвали в приемную. Он показался мне добрым. Позже я узнала, что это был мой отец. Он забрал меня к себе. Как видишь, нужно «уметь заметить самую крошечную искорку надежды, которая остается даже тогда, когда надеяться уже не на что…» Однажды так сказала мне наша мать-настоятельница, Мари-де-Гонзаг.

Мари умолкла и стала тихонько баюкать девочку, которая, похоже, совсем успокоилась. Послышались чьи-то шаги, и появилась мать Мари-де-Гонзаг собственной персоной. Ее длинная юбка мела мощенный каменными плитами пол.

— Мелина, вот ты где! Мое дорогое дитя, я всюду тебя искала! Мы все так волновались!

Мари встала и поцеловала протянутую матерью-настоятельницей руку. Было видно, что монахиня расстроена.

— Здравствуйте, Мари, дорогая! Как вышло, что вы оказались тут с Мелиной?

— Матушка, это счастливое совпадение! Я нашла ее здесь, у могилы святого Этьена. Она спряталась и плакала. У нее рана на колене, она упала по дороге сюда. Я как раз собиралась отвести ее к вам.

Мать Мари-де-Гонзаг внимательно посмотрела на Мелину, потом привлекла ее к себе и стала шепотом журить. Наконец она со вздохом сказала:

— С Мелиной иногда бывает трудно сладить. И все чаще она не хочет слушаться. Спасибо вам, Мари, что позаботились о ней. Мы очень волновались, а сестра Женевьева даже искала девочку на чердаке… И все напрасно! Хорошо, что я догадалась заглянуть сюда.

Мари кивнула. Беспокойство сестер в подобной ситуации было ей вполне понятно. Она вспомнила о цели посещения аббатства.

— Я принесла вещи Камиллы, из которых она выросла. Как хорошо, что это пришло мне в голову именно сегодня и я смогла утешить маленькую Мелину. Но скажите, как она попала в приют? У нее остались родственники?

— Мари, этого ребенка оставили на мое попечение. Как вы понимаете, я не могу сказать больше. Долг обязывает меня хранить тайну.

Супруга доктора Меснье покраснела. Ей стало стыдно за столь бестактные расспросы.

— Разумеется, — прошептала она. — Прошу извинить меня!

После непродолжительной беседы Мари передала сумку с одеждой матери Мари-де-Гонзаг, которая направилась в сторону рукодельни, крепко сжимая ручку девочки в своей руке. Уже поднявшись по лестнице и занеся ногу над порогом сводчатой двери, которая соединяла аббатство со зданием приюта, Мелина обернулась и посмотрела на женщину, которая подарила ей немного нежности в тишине старинной церкви. Сердце Мари замерло — столько мольбы было в этих огромных глазах цвета лазури… Взволнованная, чувствуя комок в горле, она вдруг поймала себя на странной мысли… Да, теперь она поняла! Мелина напомнила ей другую девочку, о которой она когда-то заботилась в приюте, давно, больше сорока лет назад.

«Господи, эти глаза… Такие голубые… Совсем как глаза Леони. Бедняжка, как она страдала от того, что у нее не было семьи! Но у этой девочки, наверное, еще живы родственники. Если бы я только осмелилась… Нужно навести справки…»

Мари вышла из церкви и снова оказалась на площади. Все так же шел снег, но он стал гуще, и все так же дул сильный ветер. «Траксьон» Адриана был припаркован у их дома. Падавший из окна свет отбрасывал на снегу тень автомобиля. Подняв голову, Мари увидела на втором этаже освещенное окно спальни Камиллы. За стеклом вырисовывалась тоненькая фигурка. Было темно, почти как ночью.

«Не думала, что мы с Мелиной так много времени провели в церкви! Камилла уже вернулась, и Адриан тоже. А я ведь еще собиралась зайти к Дрюлиолям, чтобы заказать мясо на следующую неделю… Что ж, в другой раз!»

Мари ускорила шаг и едва не упала, поскользнувшись на обледеневшей плитке у фонтана. Она почувствовала, что на улице стало холоднее. Она снова посмотрела на фасад своего дома.

«У нас так много места! И наша Камилла чувствует себя одинокой во время каникул и в выходные… Если бы я только осмелилась… если бы я осмелилась поговорить об этом ребенке с Адрианом… Как замечательно было бы взять к себе эту девочку! Я сделала бы все, чтобы она снова почувствовала себя счастливой!»