— О дорогая, как я за тебя рада! Мне было так страшно!

Мари не хотелось выпускать дочь из объятий. Радость ее была так же сильна, как глубоко было пережитое ею отчаяние. Она гладила свою девочку по голове, целовала ее в лоб и щеки… Ее Ману снова с ней!

— Мамочка, я так тебя люблю! — прошептала Матильда. — Скажи, я могу пожить у вас еще несколько недель? А потом я подыщу себе квартиру, но уже в Тюле, и новую работу. Мне плевать, что я буду снова работать простой парикмахершей! Мой салон приносит регулярный доход, так что мне на все будет хватать.

Они какое-то время вполголоса обсуждали планы на будущее. Когда Адриан вошел в комнату, он удивился, застав молодую женщину в таком хорошем настроении. Она дала ему те же объяснения, что и матери.

Матильда пообедала вместе со всеми. За обильной трапезой все были очень оживлены. Лизон и Мари приготовили замечательные деликатесы, чтобы как следует отметить выздоровление сестры и дочери. Нанетт без конца нахваливала еду — запеканку с трюфелями, жареную гусятину, законсервированный летом домашний зеленый горошек… Настроение за столом было праздничное, как если бы эта трапеза была компенсацией за неудачную рождественскую, когда все началось…

Мелина болтала без умолку. Сначала она пересказала содержание всех фильмов, которые посмотрела в последнее время в Бриве, потом сообщила, что Луччано Бруазини, ее бывший поклонник, обручился с дочкой каменотеса, тоже итальянкой.

Камилла вела себя сдержанно. Она уже полтора года втайне от всех переписывалась с Гийомом Гереном. Они обменивались безобидными новостями, рассказывали друг другу забавные случаи из своей повседневной жизни… как хорошие друзья. Но последнее письмо она получила целых две недели назад. Молчание Гийома ее беспокоило.

Все смеялись и болтали за семейным столом, но при этом каждый думал о своем.

Лизон вдруг сказала, глядя на Матильду:

— Силы к тебе вернулись, и ты теперь сможешь посидеть в компании Амели и Мари-Эллен! Утром мы повстречали их на площади. Обе умирают от желания тебя увидеть!

— Нет! — твердо ответила Матильда. — С вами мне хорошо, но их я видеть не хочу. Вы же знаете, какая я кокетка! Я сейчас неважно выгляжу.

— Не настаивай, Лизон! — посоветовала дочери Мари.

— Мари права! Не нужно принуждать нашу Ману! — добавил Адриан.

Матильда поблагодарила родителей улыбкой. Ближе к трем часам дня она объявила:

— Я поднимусь к себе. Луизон пусть поспит на диване, тогда Амели и Мари-Эллен смогут им полюбоваться. Я тоже отдохну немного. Прошу, не приносите мне пирог, я так наелась в обед, что до самого ужина не проглочу ни крошки!

Молодая женщина расцеловала сына, потом, словно в шутку, все семейство. Заметив удивленные взгляды, она воскликнула, уже выходя:

— Я так вас всех люблю!

Никто и не подумал ее беспокоить. Вечер пролетел незаметно благодаря присутствию двух семейных пар с детишками. Мари-Эллен и Амели, обе очень тактичные, не спрашивали о причине отсутствия Матильды. Разумеется, все шумно восторгались тремя малышами, а те радостно лепетали, сидя вокруг кучи игрушек, в то время как их родители смеялись, пели и оживленно беседовали.

Когда гости ушли, Мари поспешила подняться наверх, чтобы передать Матильде добрые пожелания ее обазинских подруг. Да и время ужина уже подошло…

Комната была пуста, постель не застелена. Инстинктивно Мари заглянула в шкаф, где стоял чемоданчик дочери. Его на месте не оказалось. Сердце Мари сжали тиски страха. Крик паники готов был сорваться с ее губ, но она прикрыла рот ладонью. Испуганная, ничего не понимающая, она стала нервно осматривать комнату. Наконец она увидела белый конверт на комоде, под вазой с ветками остролиста.

«Нужно сначала сесть, сделать глубокий вдох и успокоиться! — сказала она себе. — Ни к чему пугать всех в доме!»

Мари присела на край кровати. Руки дрожали так сильно, что конверт удалось вскрыть только со второй попытки. Сложенный листок бумаги, казалось, склеился и никак не желал раскрываться. Мари отругала себя за неловкость. Наконец развернула его. Сначала она не понимала значения слов. Ее взор словно затуманился. Не сразу она осознала, что это слезы мешают ей читать. Сердитым жестом она вытерла глаза и прочла следующее:

Дорогая мамочка и все остальные!

Я уезжаю в Брив. Вернусь завтра или послезавтра. Переночую в отеле. Не беспокойтесь обо мне. Я ничего вам не сказала о своих планах, потому что папа Адриан и ты, мама, не отпустили бы меня. Но мне нужно поговорить с Жилем, он умолял его простить. Я не собираюсь этого делать, не тревожьтесь! Но мне все равно надо с ним встретиться, ради Луизона. Он ведь так и не признал его, мальчик носит мою фамилию. Я не хочу, чтобы Жиль его когда-нибудь еще видел. Поймите, все это так меня мучит, что я хочу побыстрее решить эти проблемы. Мне нужно расставить все точки над «i»! Заодно заберу свою одежду и некоторые личные вещи.

Благодаря вам я чувствую себя более сильной и смогу встретиться с ним и сказать, что между нами все кончено.

Мама, оставляю Луизона на тебя. Что бы ни случилось, позаботься о нем! Ты — лучшая мать в мире, поэтому я спокойна.

Ваша Матильда

Мари перечитала письмо дважды, сомневаясь в том, что все правильно поняла. Она не знала, что и думать. Объяснения казались вполне приемлемыми, если бы не последние фразы… Что имела в виду Матильда, написав «что бы ни случилось»? Эти слова кладбищенским эхом отозвались в ее сердце.

Мари спустилась в столовую. Она была очень бледна. Не говоря ни слова, она увела Адриана в кабинет, закрыла дверь на ключ и показала ему письмо. Он тут же разнервничался:

— Господи, уехать тайком от всех! И мы ничего не услышали! Даже как ее машина отъезжала от дома! Если бы только я мог допустить, что она так поступит…

— Адриан, что нам делать? Она уехала больше четырех часов назад! И уже наверняка успела поговорить с этим человеком! Почему бы ей не вернуться сегодня вечером? И как объяснить ее поспешный отъезд девочкам?

Адриан привлек жену к себе. Обнимая ее, он шепнул, стараясь ее успокоить:

— Я очень устал, дорогая! Но завтра я с утра поеду в Брив. Обойду все отели, если понадобится! Не волнуйся так. Матильда сильнее, чем мы думаем. Ей действительно нужно поставить точку в этой связи с Жилем, чтобы освободиться окончательно и жить дальше… Давай будем доверять ей! Ты сама видела, какая она была днем спокойная. И в хорошем настроении!

— Да, ты прав! — вздохнула Мари. — Признаюсь, я не очень удивлена. Матильда всегда была девочкой с характером! О таких говорят «огонь страсти, пламя любви». Если ей удалось превозмочь в себе страсть к Жилю, она будет к нему безжалостна. Нам же остается только ждать. Знаешь, она попросила нас приютить ее у себя на несколько недель. Я так обрадовалась!

Мари прижалась лбом к щеке Адриана. Они долго стояли так, успокаивая друг друга, как, впрочем, каждый раз, когда на них обрушивались невзгоды. Их любовь, основанная на нежности и взаимопонимании, служила им щитом, нерушимой преградой на пути любого несчастья. Они еще не знали, но им в очередной раз предстоит выдержать удар судьбы. Очень скоро и вопреки всем их усилиям!

Матильда ехала быстро, намного быстрее, чем следовало. Нетерпение заставляло ее рисковать понапрасну. И никогда путь от Обазина до Брива не казался ей таким долгим. Она не могла думать ни о чем, кроме скорой встречи с Жилем. Все остальное было неважно. Она не чувствовала ни угрызений совести, ни смущения. Она уже забыла о том, что убежала из дому тайком, как воровка, и о том, что родителей, несомненно, огорчило ее прощальное письмо. Сестры, конечно же, станут спрашивать, почему ей пришлось так стремительно уехать, Нанетт пожалуется на патуа, что крошка Ману ее бросила. Матильда сделала окончательный выбор. Однако время сейчас играло против нее. Каждая минута вдали от Жиля уменьшала ее шансы вырвать его из когтей Патрика. Какая абсурдная, нелепая ситуация! Матильда снова с головой погрузилась в свой любовный бред. В то время как автомобиль послушно несся по дороге, она говорила сама с собой и не замечала этого.