Адриан был с Мелиной очень добр, и все же она едва осмеливалась с ним заговорить. Возможно, интуиция подсказывала ей, что ее новый отец не слишком жаждал этого удочерения. Мари же без конца восхищалась кротостью Мелины, окружала ее заботой, дарила ей свою нежность. Что до Нанетт, то ее мнение о девочке не переменилось. Ей не улыбалась мысль жить под одной крышей с дочкой Леони, поэтому она то и дело заговаривала с Мелиной на патуа, пугая ее своим хриплым голосом. Девочка не понимала ни слова и шептала в ответ нечто невразумительное.

Однажды, попытавшись заговорить с Мелиной, из чего толку вышло не больше чем обычно, Нанетт выдала Мари свое заключение: «Эта твоя девчонка — дуреха, каких мало!» Мари, удивленная такой необъяснимой враждебностью, ответила, пожимая плечами: «Нет, моя Нан, она умница, просто она тебя боится. И потом, ты всегда говоришь с ней на патуа. И делаешь это нарочно! Помни, что я-то тебя понимаю! И слышу все твои колкости! Вместо того чтобы оттачивать на девочке свой острый язычок, лучше была бы к ней подобрее! Стань снова той Нанетт, которая заботилась обо мне в «Бори», которая подарила мне материнскую нежность…»

Старушка была глубоко тронута ее словами. Она даже попыталась относиться к Мелине помягче, и все же между ними оставалась стена подозрительности и враждебности.

Что же касается отношения к ней Адриана, Мелина ошибалась. Он не думал о ней плохо. Он просто наблюдал за ней, стараясь уловить черты Леони. Но только большие, ярко-голубые глаза ребенка казались ему знакомыми. Занятый своими больными, он видел ее не более двух часов в день, а потом она поднималась в свою комнату спать. Поэтому он легко привык к ее почти незаметному присутствию.

Как-то утром, в конце первой недели пребывания Мелины в доме, он поделился своими впечатлениями с Мари. Супруги как раз собирались спуститься в кухню выпить кофе.

— Она скромная и послушная, твоя воспитанница! Временами мне сдается, что она передо мной робеет. Ты обратила внимание, как они болтают с Камиллой? А в моем присутствии она слово сказать боится!

— Это неудивительно! — отозвалась Мари. — Мелина росла в женском окружении, и ты — первый мужчина, которого она видит каждый день. И потом, твой строгий громкий голос на кого угодно наведет страх! Думаю, с Полем они легко поладят. Он такой ласковый!

Адриан притворно надулся и воскликнул шутливо:

— Из твоих слов следует, что я — менее любезен, чем твой сын!

— Так и есть! — усмехнулась Мари, закутываясь в халат. — Идем завтракать! Я очень люблю болтать с тобой, дорогой, но мои сковородки ждут меня! В котором часу ты уезжаешь в Узерш?

— В четыре. И вернусь завтра, ближе к полудню.

Мари с легкой гримаской разочарования смотрела на мужа. Впереди выходные, а он уезжает! А ведь сегодня — не обычная суббота! На этот день назначены вечерние посиделки. Мари все организовала так, чтобы этот вечер стал праздником для Нанетт, которой этой зимой пришлось перенести немало — начиная с болезни и заканчивая появлением в доме Мелины. Старушка часто говорила о своем прошлом, о своей прежней жизни, о «Бори»… Мари хотелось верить, что она, с возрастом становившаяся все более неуживчивой, после этого маленького праздника смягчится, ведь соберутся их хорошие друзья. К тому же это была прекрасная возможность представить им девочку.

Адриану не очень хотелось присутствовать на этом празднике, поэтому он решил навестить одного из своих двоюродных братьев, который жил недалеко от Узерша. Он предвкушал возможность провести вечер в кругу родственников за обильным столом, а затем сыграть партию в бридж.

Мари радовалась за мужа, зная, что у него очень мало свободного времени и он редко позволяет себе расслабиться. И все же в последний момент она решила поиграть в брошенную женщину и повисла у него на шее:

— Дорогой, я буду по тебе скучать! И вообще, по субботам вечером мы обычно занимаемся тем, что тебе так нравится…

Адриан обнял ее за талию. Забавно было видеть на лице Мари лукавую улыбку… Мари продолжала играть свою роль. Интимная обстановка в спальне, приглушенный свет подействовали на нее возбуждающе. Она встала на цыпочки и нежно поцеловала его в шею и в щеку, коснулась губами его губ.

— Ты правда решил от меня уехать? — спросила она едва слышно.

Он сильнее прижал ее к себе. Она поддалась и приникла к нему. Своими тонкими пальцами она расстегнула его рубашку и оголила мускулистую грудь, к которой так часто прижималась.

— О нет! — притворно возмутился он. — Я только что оделся! И слишком поздно думать о развлечениях, плутовка!

Однако голос Адриана, внезапно севший от желания, противоречил его словам. Мари вздохнула и вдруг поцеловала его с необычным для себя жаром. Этот поцелуй разжег в них жажду наслаждения. Они упали на кровать. Очень скоро Мари оказалась в одной ночной сорочке, еще через мгновение — совершенно обнаженной и открытой его ласкам.

— Моя любимая женушка! — прошептал он, скользя рукой меж ее бедер. — Не знал, что на рассвете ты бываешь такой пылкой!

Взволнованный сияющим радостью взглядом Мари, Адриан лег на нее сверху, и она обвила его своими красивыми ногами. Задыхаясь, она взмолилась:

— Иди ко мне, любовь моя! Я так хочу тебя! Я так тебя люблю!

Он медленно вошел в нее, теряя голову от наслаждения, но все так же не сводя глаз с ее лица. Мари была на грани экстаза. Он двигался взад и вперед в умопомрачительных воротах ее самого интимного местечка, такого жаркого, со страстью и в то же время с нежностью.

— Да! Да! — вскрикивала она, приподнимая бедра ему навстречу.

Через некоторое время, умиротворенные, они лежали обнявшись и наслаждались моментом этого неожиданного единения. Потом Мари сказала с улыбкой, уткнувшись ему в шею:

— Будь осторожен на дорогах! Подумать только, ты нарочно уезжаешь из дому, чтобы не присутствовать на наших посиделках! Надо же быть таким вредным!

Адриан перевернулся так, что она оказалась на нем, и поцеловал ее. Счастливый и улыбающийся, он пощекотал ее, а потом ответил:

— Что ж, дорогая, как говорит Нанетт, я — муссюр, да еще и доктор! Я волен делать что хочу, ни на кого не оглядываясь!

— И вовсе нет! — возмутилась Мари. — Ты — сама простота, и те, кто придет к нам в гости, это прекрасно знают. Ну, тем хуже для тебя! Мы уничтожим все твои запасы сидра и будем петь так, что нас и в Узерше услышат! А кстати, помнишь тот день, в Узерше?

Адриан притворился, что не понимает, о чем она говорит. Он нежно перебирал пальцами ее кудряшки.

— О чем ты? А, ну конечно! Я показывал тебе мой родной город. Как же давно это было!

Мари, слегка обидевшись, села в постели. И тогда увидела лукавую улыбку мужа. Они расхохотались. Адриан нежно поцеловал ее и добавил:

— Я подтрунивал над тобой, дорогая! Я не забыл ту прекрасную ночь, которую мы провели в Узерше… Наша первая ночь на настоящей большой кровати, только ты и я! Мы любили друг друга как сумасшедшие… А утром я попросил тебя стать моей женой.

Счастливая этим ответом, Мари снова положила голову на грудь Адриану. Они еще несколько минут наслаждались тем, что они вместе, потом стали одеваться к завтраку. Когда они уже стояли в дверях спальни, Адриан притянул Мари к себе, чтобы еще раз ее поцеловать. Но она увернулась и, смеясь, побежала вниз по лестнице.

Камилла завтракала в кухне. Она с аппетитом уминала хлеб с медом.

— Доброе утро, моя Камилла! — поприветствовала ее Мари. — Ты правильно делаешь, что подкрепляешься, силы тебе понадобятся! Нам нужно много сделать, чтобы вечер удался! Мелина уже встала?

— По-моему, она еще спит. Ты не волнуйся, я приведу себя в порядок и вымою полы в вестибюле. Там будет безукоризненно чисто!

— Нужно еще начистить картошки. А где Нанетт?

— Она одевается. Я слышала ее шаги за дверью. Ворчит что-то сама себе! Похоже, потеряла шпильку, одну из тех, которыми прикалывает свой чепец.