– Перестань, Кайман. Расслабься, – говорит он, цитируя меня.

Скрестив руки на груди, я посылаю ему сердитый взгляд. Хихикая, он делает еще один кадр, затем подходит к комоду, кладет камеру в чехол и протягивает ее мне.

– Развлекайся со своими куклами.

– Спасибо.

Его внимание переключается на что-то выше моего плеча. Когда я оборачиваюсь, то с удивлением замечаю его отца прямо позади меня.

– Мне показалось, ты тут со съемочной группой. Не знал, что ты одна из подруг моего сына. – Он протягивает руку. – Блэйн Спенс.

Я пожимаю его руку.

– Кайман Майерс, – произношу практически шепотом. Я еще шокирована, что он подошел к нам. Он хочет забрать камеру?

– Приятно познакомиться, – говорит он вполне искренне. Он использует другой стиль общения со своим сыном? Затем он поворачивается к Ксандеру. – Александер, многие из тех фотографий превосходны.

Лицо Ксандера мгновенно каменеет.

– Хорошо. В таком случае я закончил.

– Я бы хотел, чтобы ты поработал с дизайнером над сайтом и флаерами.

– У меня не так много свободного времени, школа и все остальное, но, может быть, получится выкроить немного времени через пару недель. – Он кладет руку мне на поясницу, пытаясь быстро выпроводить меня из комнаты, и я подпрыгиваю от удивления, но не препятствую.

– Было приятно познакомиться, – бросаю я через плечо.

– Александер.

Он останавливается.

– Угу?

– Да, – исправляет мистер Спенс, челюсти Ксандера напрягаются.

– Да? – саркастично повторяет он.

– Благотворительный вечер твоей мамы через четыре недели. Твое присутствие обязательно. И к тому моменту вся реклама должна быть готова.

Мы выходим в холл, и Ксандер говорит:

– Надеюсь, ты делаешь заметки. Как видишь, я не хуже тебя способен подвести семью.

– Делаю. – Последний человек на Земле, который хотел бы, чтобы мы с Ксандером гуляли и притворялись, что встречаемся, – моя мама (в его случае – отец). Конечно, для этого маме пришлось бы об этом узнать. И в этом мы с Ксандером отличаемся. Я его не использую. – Много заметок. Когда мама просит меня что-нибудь сделать. – Указываю на дверь, из которой мы только что вышли. – Я делаю это и притворяюсь, что мне безумно нравится.

– Как грубо. – Он награждает меня полуулыбкой, что меня очень злит, так как эта фраза стоит настоящей, широкой улыбки.

Он нажимает на кнопку вызова лифта.

– Итак, хочешь стать фотографом?

– Возможно.

– Я подумал, что тебе понравится. Ты как-то сказала, что любишь науку, которая требует наблюдения за предметами и внимания к деталям. Ты хороша в этом, а эти черты необходимы, когда смотришь на мир через объектив.

Я удивленно смотрю на него.

– Что? – спрашивает он.

Понимаю, что, должно быть, уставилась на него в шоке, поэтому быстро отворачиваюсь и смотрю на наше размытое отражение в дверях золотого лифта.

– Я... спасибо... что заметил.

Он пожимает плечами.

– Я просто пытаюсь найти что-то, что тебе придется по душе. Ты следующая.

– Да. Что ж, поскольку мы подбираем профессию по характерным чертам, я должна найти такую, которая включает в себя глажку футболок и использование огромного количества геля для волос.

Он проводит рукой по волосам.

– Я использую очень мало геля. – Мы едем вниз. – В следующую субботу, в то же самое время?

Я мысленно пытаюсь представить расписание магазина, но не могу вспомнить, запланированы ли у нас очередные посиделки.

– Угу... да, – исправляюсь я, улыбаясь Ксандеру, чтобы он понял, что мне тоже не понравилось исправление его отца. – Договорились. – Мы ждем, пока подгонят машину. – Чуть не забыла, надень одежду похуже.

В следующую субботу я встречаю Ксандера на обочине, желая избежать ситуации, произошедшей на прошлой неделе. Мама все еще верит в «друга из школы» и пока не настаивает на знакомстве с ним. И я не собираюсь что-либо менять.

Не замечая меня, Ксандер заглушает двигатель и вылезает из машины.

На нем потрясные джинсы, футболка и кожаные мокасины. Я указываю на его одежду.

– Серьезно? Разве я не говорила надеть самую ужасную одежду?

Он подходит прямо ко мне. На самом деле Ксандер на голову выше меня, однако сейчас, когда он стоит на дороге, а я на обочине, мои глаза находятся на уровне его подбородка.

– И тебе привет. – Мы не виделись с ним в течение целой недели. Он уезжал куда-то по делам бизнеса со своим отцом. На секунду мне кажется, что Ксандер хочет меня обнять, и у меня перехватывает дыхание, но он переводит взгляд на свой наряд. – Это и есть моя самая ужасная одежда.

Я пихаю его, удовлетворяя свой порыв к нему прикоснуться.

– Ты ужасен. – Но я знаю, что он не шутит. – Ладно, тогда сначала нам нужно будет кое-куда заехать.

Мы проезжаем несколько кварталов, и я указываю на парковку перед магазином «Армия спасения».

– Первая остановка – новая одежда. Пошли. Приоденем тебя.

Мы заходим в магазин, и нас встречает запах старой мебели. Это напоминает мне о Скай, поскольку мы часто проводим время в подобных местах.

– Размер обуви? – спрашиваю я.

– Двенадцатый... Подожди... мы выбираем здесь обувь? Не уверен, что смогу носить поношенную обувь.

– Кажется, ты сказал что-то философское. Теперь забудь об этом, малыш, потому что иначе ты испортишь свои ботинки.

– Я готов их испортить.

– Подожди, я разве дала тебе выбор? Нет, конечно, ведь ты все равно сделал бы неправильный. Поэтому мы покупаем обувь здесь. – Я тяну его в отдел с обувью. Есть всего три пары его размера. Я выбираю самые отвратительные: высокие ботинки с кислотно-желтыми шнурками. Затем заставляю его примерять одежду.

Пока он в примерочной, я хожу по отделу с толстовками. Передвигая вешалки, я резко останавливаюсь. Между отвратительным неоново-оранжевым свитшотом и голубой университетской толстовкой весит черное платье, расшитое бисером, с небольшим вырезом и коротким рукавом. Я проверяю размер. Как раз. Прикусываю губу и смотрю на ценник – сорок долларов. Дороговато для секонд-хенда. Но цена оправдана – платье винтажное. Лучшее, которое я когда-либо находила. И то, что оно спрятано между толстовками, говорит о том, что кто-то его уже присмотрел и спрятал, надеясь за ним вернуться. Но все равно сорок долларов – для меня слишком дорого. Мне так и не заплатили за этот месяц, и я сомневаюсь, что заплатят вообще. Мама не может себе этого позволить. Хотя моя крошечная зарплата не нанесет сильный урон нашему бюджету, зато позволит мне чувствовать себя несколько лучше.

– Я стараюсь не думать о том, кто носил это раньше, – кричит Ксандер из примерочной.

– Тебе нужен носовой платочек или ты прекратишь плакать? Выходи и дай мне на тебя взглянуть.

Я передвигаю вешалку со следующей толстовкой, чтобы закрыть черное платье. Даже если бы у меня и были такие деньги, куда бы я ходила в этом платье? На какое-нибудь вычурное мероприятие с Ксандером? Надеюсь, я не превращусь в девушку, мечтающую о парне, которого она никогда не получит.

Шторка в примерочную распахивается, и, застегивая нижние пуговицы на фланелевой рубашке, выходит Ксандер.

– Чувствую себя идиотом.

– Иногда это даже полезно. Теперь тебе нужна толстовка.

– У меня есть пиджак.

– Ты имеешь в виду свой очень дорогой пиджак? Не-а, так не пойдет. – Я вытаскиваю ближайшую серую кофту и кидаю ему.

– Отлично, я переодеваюсь назад в свою одежду.

– Нет, парень, тут ты будешь носить эти вещи. Поторапливайся, встретимся у кассы. – Я бросаю последний взгляд на платье и ухожу.

Кассирша смотрит на нас в недоумении.

– Вот, – говорю я, поворачивая Ксандера. Отрываю ярлыки с петли на джинсах и с рукава кофты, а затем протягиваю ей толстовку и обувь.

– С вас пятнадцать долларов, – говорит она.