Мои глаза уже прожгли дыру в странице. Я должна это знать. Математические уравнения всегда хорошо мне давались, так почему в этот раз решение все не приходит в голову? Услышав звон дверного колокольчика, я быстро убираю тетради под прилавок и поднимаю взгляд. В магазин заходит парень с телефоном в руке.

Ух ты, что-то новенькое.

Не телефон, парень. Не то чтобы мужчины редко посещали магазин кукол… хотя да, это было довольно редким явлением. И когда они все-таки приходили, то все как один плелись вслед за женщинами с неловким… ну, или скучающим взглядом. Но этот – другой. Этот парень пришел один, и он очень уверен в себе. Такую уверенность могут придать только деньги. Очень большие деньги.

Я улыбаюсь. В нашем маленьком пляжном городке люди делятся на два типа: богатые и те, кто их обслуживает. Очевидно, быть при деньгах – означает коллекционирование абсолютно бесполезных предметов, таких как фарфоровые куклы (прилагательное «бесполезные» НИКОГДА нельзя использовать по отношению к фарфоровым куклам при моей маме). Богачи – наше постоянное развлечение.

– Ты издеваешься? Хочешь, чтобы я самостоятельно выбрал куклу? – говорит в трубку мистер Богатый парень. – Разве бабушка не сказала, какую именно она хочет? – Он вздыхает. – Ладно, я все сделаю. – На этом он вещает трубку и подзывает меня рукой. Да-да! Именно подзывает. Это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы описать этот жест. Парень даже не взглянул на меня! Внимательно осматривая куклы и потирая подбородок рукой, он лишь поднял другую руку и двумя пальцами поманил меня к себе.

Выходя из-за прилавка, пытаюсь определить, что он собой представляет. Неопытный наблюдатель вообще может не заметить ореол достатка вокруг этого парня, но у меня-то глаз наметан, а от парня буквально веет деньгами. Одежда на нем, вероятно, стоит больше, чем весь мой крошечный гардероб. Хоть она и не выглядит дорого – такие вещи скрывают свою истинную стоимость (потертые джинсы и рубашка с закатанными рукавами), – но определенно приобретена в каком-то фирменном бутике. Само собой, парень мог скупить весь магазин, если б захотел. Хорошо, не он – его родители. Я не сразу это заметила, так как его излишняя уверенность добавляла ему возраста, но теперь, когда я стою совсем рядом, видно, что он очень молод. Скорее всего, моего возраста? Семнадцатилетний? Хотя, возможно, на год старше. И как кто-то моего возраста может быть столь сведущ в высокомерных жестах? Очевидно, привилегии «богатой жизни».

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр? – Только моя мама способна распознать сарказм в каждом моем слове.

– Да, мне нужна кукла.

– Простите, но мы все распродали. – Никто никогда не понимает мой юмор. Мама называет его «сухим». Думаю, это означает, что он «не смешной», а также что я единственная, кто его понимает. Возможно, если бы, пошутив, я сама смеялась – как всегда поступает мама во время работы с клиентами, – то больше бы людей меня понимало, но это выше моих сил.

– Смешно, – говорит парень, и все же не думаю, что он действительно так считает. Скорее всего, просто хочет, чтобы я держала рот на замке. Он так на меня и не взглянул. – Итак, как вы думаете, какая из них могла бы понравиться пожилой женщине?

– Любая.

Заиграв желваками, он поворачивается ко мне. В первую секунду я замечаю удивление в его глазах, будто он ожидал увидеть перед собой взрослую женщину. Это все из-за тембра моего голоса, который несколько ниже, чем у среднестатистического подростка. Однако это не останавливает парня от следующего вопроса:

– Какая из них нравится тебе?

Можно ответить «никакая»? Несмотря на то, что этот магазин – мое неизбежное будущее, его обожает мама, а не я.

– Я неравнодушна к вечным плакальщикам.

– Прости?

Я указываю на фарфоровую версию младенца: его рот приоткрыт в беззвучном плаче, а глаза закрыты.

– Не хотела бы увидеть их глаза. Взгляд слишком многое может сказать. Их, к примеру, говорит: «Я хочу украсть твою душу, так что лучше не поворачивайся ко мне спиной».

Он награждает меня улыбкой, которая смывает с лица все жесткие и высокомерные черты, делая его весьма привлекательным. Ему определенно стоит чаще улыбаться. Но прежде, чем я заканчиваю свои размышления, улыбка исчезает.

– Скоро день рождения моей бабушки, и я должен выбрать для нее куклу.

– Вы не ошибетесь. Если она любит фарфоровые куклы, то придет в восторг от любой.

Он оглядывается на полки с товаром.

– Почему плакальщики? Почему не сони? – Он окидывает взглядом мирную на вид малышку с розовым бантом в светлых локонах, обе руки которой покоятся под пухлой щекой, а личико полностью расслаблено.

Я вглядываюсь в малышку и сравниваю ее с плакальщиком, лежащим рядом. С тем, чьи кулачки сжаты, волосы растрепанны, а лицо покраснело от гнева. «Потому что такова моя жизнь: беззвучно кричать, как он», – хорошо, на самом деле я так не говорю, но я действительно так считаю.

Пожав плечами, я просто отвечаю:

– Они обе прекрасны. – За время работы в магазине мне стало понятно – покупателям безразлично твое мнение. Они всего лишь хотят утвердиться в своей правоте. Поэтому если мистер Богатый парень желает спящую куклу для бабушки, кто я такая, чтобы ему препятствовать?

Он качает головой, как будто пытаясь избавиться от какой-то мысли, а потом разворачивается и указывает на полку с совершенно другим видом кукол. Девушка, на которую он указывает, одета в школьную форму и держит на привязи черного шотландского терьера.

– Вот эта подойдет. Она любит собак.

– Кто любит? Ваша бабушка или... – я прищуриваюсь, чтобы прочитать карточку перед куклой, – Пегги?

– Совершенно очевидно, Пегги любит собак, – отвечает он, и крохотный намек на улыбку играет на его губах. – Но я говорил о своей бабушке.

Я открываю нижний ящик, чтобы найти коробку Пегги, достаю упаковку и аккуратно перекладываю куклу и собаку с полки на стол. Пока я тщательно ее упаковываю, мистер Богатый парень указывает на собаку и спрашивает:

– Почему у собаки нет имени? – А потом зачитывает вслух название на коробке: – «Пегги и собака».

– Потому что люди, как правило, предпочитают называть кукол в честь своих любимых домашних животных.

– Правда?

– Нет, я просто не знаю, но могу дать вам номер телефона создателя Пегги, если хотите спросить.

– У тебя есть телефон человека, который сделал эту куклу?

– Нет. – Я пробиваю цену на кассе.

– Тебя сложно понять.

Зачем ему пытаться понять меня? Мы же разговариваем о куклах. Он протягивает мне кредитную карту, и я провожу ее через аппарат. На карте написано «Ксандер Спенс». Что за имя такое? Ксандер. И как оно правильно произносится? Я не собираюсь спрашивать. Меня это не волнует. Я была достаточна мила. Даже мама не стала бы читать мне нотаций, будь она здесь. Конечно, мама лучше скрывает недовольство, чем я, но что поделать. Она даже от меня его скрывает. Я списываю это на годы практики.

Телефон парня вновь оживает, и он достает его из кармана.

– Да?

Пока кассовый аппарат пробивает чек, я выдвигаю ящик из прилавка и кладу туда карточку с именем куклы к остальным, проданным в этом месяце. Это необходимо, чтобы знать какие куклы нужно еще заказать.

– Да, нашел. С собакой. – Он слушает около минуты. – Нет, это не собака. С собакой. Кукла идет в комплекте с собакой.

Он разворачивает к себе коробку и вглядывается в изображение Пегги на ней.

– Думаю, она милая. – Его взгляд перемещается на меня, и он пожимает плечами, будто бы спрашивая, согласна ли я. Я киваю, ведь Пегги и в самом деле милая. – Да, продавщица подтвердила. Она милая.

Я прекрасно понимаю, что он назвал милой не меня, но то, как была произнесена последняя фраза, заставило меня в это поверить. После секундной заминки, я вытаскиваю чек из кассового аппарата и отдаю его мистеру Богатому парню для росписи. Он расписывается, и я, сверив роспись с той, которая на кредитке, возвращаю парню его карточку.