Теперь задумался Малабарка.

— Три или четыре человека для управления? Мы с тобой — меньше, чем полтора. Даже если отвести глаза всем заинтересованным...

— А я накличу попутный ветер до самого побережья Империи, и тогда, смею думать, хватит и полутора. — Я и не подумала обижаться на его слова. Если и есть на свете чисто мужское занятие, то это именно море, а вовсе не война.

Малабарка смерил меня недоверчивым взглядом.

— Веришь ли, — я взяла его за руку и заглянула в глаза, — это куда проще, чем исцелять тебя. Во всяком случае, для меня проще — ветер всегда был моим лучшим другом. Огонь и металл — преданные слуги, а ветер — почти брат.

— Тогда незачем медлить. — Он тут же встал на ноги. — Нам нужна твоя трава. И еда в дорогу.

— На таких суденышках всегда бывает запас еды на несколько дней, — возразила я.

— Рассчитывать надо только на себя. Я займусь ракушками.

— Ладно, — согласилась я. — Запас и в самом деле мешок не тянет. Я тогда вылезу, поищу какой-нибудь съедобной зелени. Угли еще не прогорели, так что костер для прожаривания ты и без моей магии разведешь...

До порта — меньше одной стражи хода быстрым шагом.

В третий раз я споткнулся, когда мы блуждали по кривым предпортовым улочкам, минуя сточные канавы, издалека обходя редких ночных сторожей. Не то чтобы они были слишком узки, эти улочки, слишком тесны или слишком неровны... Напротив, скорее, они напоминали дороги, дома были разбросаны далеко друг от друга и как-то... беспорядочно. Вроде ракушек на дне. Кривые глинобитные домики, кое-где — кирпичные, но все больше не дома, а сады, огороды, пустыри. То ли дело Пангдам: всем городам город, там за каждый локоть земли, огороженной крепостной стеной, надо платить золотом, не скупясь...

В четвертый раз ноги меня подвели в самом порту. Да что за чума! Видно, что-то не так. Не умею я ходить, как пьяный нищак, сроду не умел, а за последние четыре года совсем разучился. Что-то не так. Не знаю почему, но колыхание предрассветной мглы и птичьи крики, слабеющая на пороге света луна и едва живой сырой ветер, пена на волнах и звук наших шагов — все сообщало мне: Малабарка, постой, нарвешься на шквал, да сядешь на мель, да пойдешь на дно, Нергашу служить... Не вы ли, проклятые боги, боги- предатели, нашептываете мне слова тревоги? Да забери вас бездна.

Раньше я бросил бы Куб, решаясь на такое дело.

У нас одна фляга воды и дня на два пиши. Если понадобится тянуть — то на три. Ланин уверяет, что рыбаки держат на своих корабликах запас сухарей и соленого мяса. Аххаш, лучше бы она не ошиблась... Девочка хорошо держится. Не показывает страха.

Прежде это был очень большой порт. О, даже верфь тут была, на порядочные посудины рассчитана. Волнорезы. Набережную добротно облицевали камнем, и еще не везде, чума болотная, этот камень осыпался. Склады старые, низкие, деревянные... Видно, что больше половины — заброшены. Маяк на мысу, когда-то был, наверное, очень высоким, это нетрудно заметить, а сейчас там все в развалинах. Большие серые камни. Другой маяк, поновее, совсем маленький, из дерьмового кирпича. В здешней бухте мог бы укрыться целый флот на полсотни трирем. И что я вижу? Одна быстроходная галера, хороша для разведки, на посылках или мелкие купеческие суда работать. Как раз таких, «легких» купцов — еще с десяток. Все остальное — рыбацкие кораблики, тьфу и тьфу, прибрежные крабы... Лодки. Лодок много — где старый маяк, и у причалов, и напротив волнореза. Почти все вытащены на берег. Но это лодки, а не корабли. Корабли — во-он там. Целых два, по середину мачт в воде, топляки, гниль, зелеными бородами обросли... самые большие суда в этом порту! «Тяжелый» купец здесь, наверное, целое событие... Весь городок, надо думать, собирается.

Дряхлеющий порт, как и дряхлеющий человек, безобразен.

Ланин уверенным шагом довела меня до забора с воротцами. Что-то вроде таможни. И там эти, их миннан. Держат караул. Девочка поворачивается ко мне.

— Малабарка, таможню нам не миновать.

— Вижу.

— Кстати, лучше бы нам поменьше шуметь, тут недалеко, если я не ошибаюсь, еще один... еще одно место, где стоят стражницы.

— Караул.

— Именно так, Малабарка, — она вытащила свою травку, — как раз поэтому я и подумала об огнецвете. Поверь мне, это очень хорошее, сильное средство, я знаю толк в подобных вещах.

— Я доверяю тебе, Ланин.

И действительно, я доверял ей. Но про себя отметил: «Всего три. Их там всего три».

Она коснулась кончиками пальцев одежды у меня на груди. Так женщины говорят: сейчас у нас нет времени, но я помню, сколь прекрасным было то, что произошло раньше, и желаю продолжения в будущем. Я погладил ее ладонь. Простое мужское «да».

— Нам надо подобраться поближе, Малабарка.

И у нас это получилось.

Ланин торопливо бросила в них одну из веточек огнецвета, шепнув вослед:

— Как не увидеть цветка огнецвета ночью, так не увидеть тебе нас! Верно, истинно, не ложно!

Стражницы заметили нас в тот миг, когда цветок уже летел в их сторону.

...шагали по деревянному настилу в пятнадцать локтей шириной, уходившему далеко в море. Наверное, под ним насыпь из камней. Когда-то, Аххаш, предки моей девочки кое-что понимали в портах, причалах и кораблях. Теперь — другое дело. Я все никак не мог выбрать что-нибудь подходящее для нас. Эта рухлядь совсем старая. Эта тяжеловата. С этой нам не справиться вдвоем. Эта плавает не лучше морского ежа. А эта не хуже багра. Эта...

— Малабарка, прости, но у нас совсем немного времени.

Вот же чума! Ее страх так и хлещет, как кровь из перерезанной глотки. Шибает за три шага. Девочка, если б ты знала, как быстро мы расплатимся, выбрав не то...

— Меньше, чем ты думаешь...

После того как я зарезал двух первых миннан, третья, последняя, закричала. Позвала на помощь. Услышали ее? Я выбил у нее меч, подобрал и приставил оба клинка к горлу. Заткнулась. Проклятое дерьмо, ведь не скажет... Ну, когда будет смена? Когда? Хочешь жить? Ланин стояла рядом, кусая губы. Рыбья моча! Не знала куда деваться от стыда. А то бы тоже пристала: не убивай. Караульная, дикая кошка, едва не шипит, смотрит так, будто я собрался утопить ее детенышей. Что ей выбрать? Жизнь? Или ее кошачий гнев?

Что у нее, дуры, было за голенищем сапога? Тогда, в темноте, я толком не разглядел. Кажется, нож. Нож, маленький и тонкий, как шило. Падая, она так и не выпустила его. Аххаш и Астар, бесполезная, но достойная смерть.

Я забрал две фляги. Почти полная с водой и почти пустая с каким-то сладким дерьмом. Бабы.

Впрочем, смена скоро. Итак, понятно. Мутное время утренних полусумерек, между светом и тьмой — оно же между холодом и теплом. Холодно было полстражи назад. Обычному человеческому телу. Моему — почти все равно. Но я знаю, когда другим должно быть холодно. Вот они попытались нас остановить, запутались в собственных теплых вещах... потеряли время... — в плащах, значит, привыкли, что вокруг еще холодно, значит, еще не почувствовали тепла. Выходит, заступили больше полстражи назад. Или, скорее, три четверти стражи. А караул твари лунные меняют раз в стражу. Всегда. Везде.

Рассчитывать надо на четверть стражи, не больше...

Наконец я выбрал. Легкое суденышко, маленькое. Ходит под косым парусом. Изящные обводы. Вот же чума! Не ко времени у меня на роже расползается улыбка. До чего хорошо суденышко, все на месте, глаз радуется. Хорошо, хорошо! Чем-то похоже на мою Ланин... С таким корабликом не пропадем.

Ступили на палубу. Мои ноги, мои проклятые ноги обрадовались тому дереву, что пляшет на воде. Кончилась наконец-то неверная земля. Началось родное. Если бы мои ступни умели смеяться, они хохотали бы во весь голос.

Почти рассвело. Время застыло за полшага до портовой суеты.

Ланин попыталась мне объяснить, что вот, мол, так и так, не сработали ее цветочки, может, в темноте не совсем то сорвала. И тут же, самую малость капризно, мол, все равно добрались до места, все равно мы уже на борту. Уже, значит, не так боится. Я чувствую, как уходит из нее страх и готовится девочка показать себя во всей силе. Махнул рукой. Чего ждать от магии! Надежных результатов? Магия — не то дерьмо, от которого можно ждать надежных результатов.