Брови Соу-Смиза приподнялись.

– Я сам решу, как мне поступить.

– Но я собираюсь шантажировать Владетеля.

Соу-Смиз начал одной рукой собирать карты. Потом встал.

– На этот раз, – объявил он, – я с тобой согласен.

Адамат прикрыл глаза. Он не винил Соу-Смиза. Ничуть. Но он очень надеялся, что его друг опять откажется уйти. Останется рядом с Адаматом и поможет ему уцелеть в этом деле.

Соу-Смиз взял сюртук с вешалки возле двери.

– Извини, друг, – пробурчал он. – Я готов умереть за тебя, но Владетель не остановится на мне одном.

Разумеется. Соу-Смиз беспокоился не за себя, а за семью брата.

Они пожали друг другу руки. Через мгновение Адамат услышал тяжелые шаги по лестнице, а затем за дверью.

Инспектор опустился в кресло и уронил голову на руки.

Соу-Смиз, с его силой и габаритами, в драке стоил пятерых, но он был еще и другом. Адамат не мог позволить себе иметь друзей. Во всяком случае, не теперь, когда решился на рискованную затею.

Он с трудом поднялся на ноги, добрался до кровати и повалился на нее, даже не раздевшись.

Таниэль протер глаза и попытался вспомнить, что происходило перед тем, как он уснул.

Пять раз за три дня он участвовал в кровавых схватках на передовой. Пять раз последним оставлял позицию, когда кезанцы одерживали верх. Пять раз ему приходилось долго брести по усыпанному трупами полю, вынося раненых и убитых, в ярости оттого, что адроанцы снова не устояли под натиском врага.

Сколько еще придется отступать, до того как ранят или убьют всех солдат адроанской армии?

Таниэль посмотрел на юг. С каждым днем Будвил отодвигался все дальше и дальше. Линия фронта – или то, что было фронтом полчаса назад, – находилась в четверти мили от Таниэля и скрывалась за пороховым дымом. Кезанские солдаты уже сравнивали с землей укрепления и уносили своих убитых.

Эта последняя атака выдалась самой тяжелой. Пехотинцы из Семнадцатой бригады были по большей части зелеными юнцами, они дрогнули и побежали еще до того, как получили приказ отступать. Таниэль задумался: уцелел ли в этой бойне еще хоть кто-нибудь, кроме него? От стонов раненых, доносящихся из госпиталя, мороз шел по коже.

Ка-Поэль сидела у костра рядом с палаткой. Она уставилась на огонь, рассеянно вычищая ногти кончиком длинной иглы из своих запасов. В котелке кипела вода. Ка-Поэль взглянула на Таниэля, затем снова посмотрела на огонь.

Таниэль повалился на землю рядом с ней. Все тело болело. Он был с головы до ног покрыт шрамами и ушибами. Один особенно мерзкий Страж едва не прикончил его, и Таниэль показал Ка-Поэль свежую рану на животе.

Девушка тихо встала, подошла сзади и принялась стаскивать с него мундир. Ему не нравилось, когда она раздевала его, – хорошо, допустим, ему это нравилось, хотя он уже слышал, как офицеры шептались о недопустимости подобных отношений, – но сегодня он слишком устал, чтобы спорить. Она расстегнула его сорочку и обтерла ему шею и грудь горячей влажной мочалкой.

Таниэль лежал на боку, пока она зашивала рану на животе, вздрагивая каждый раз, когда игла входила в плоть.

– Поэль, ты слышала, что Тамас открыл школу для пороховых магов в Адопесте?

Она забарабанила пальцами по его руке. «Да».

– Я думаю, за нее отвечал Сабон. Интересно, он все еще там? Бездна, я мог бы позвать его на помощь.

Таниэль замолчал и задумался. В памяти всплыло лицо Сабона: идеально-белые зубы, выделяющиеся на смуглом лице. Сабон был единственным, к кому Тамас прислушивался. Он учил Таниэля стрелять. Хороший солдат и хороший человек.

– Проклятье, нужно было спросить у Рикарда. Даже если Сабон с Тамасом, в Адопесте должны оставаться двое-трое пороховых магов. Они очень нужны нам на фронте.

Ка-Поэль закончила зашивать рану, и Таниэль поднялся на ноги. От него пахло как на скотобойне. Сорочка была почти черной, жесткой от засохшей крови. Он бросил ее на землю. Ка-Поэль найдет кого-нибудь, кто выстирает одежду. Он принес из палатки запасную сорочку и надел.

Палатка стояла на отрогах горного хребта, обрамлявшего Сарково ущелье. Поэтому спать приходилось на наклонной поверхности, зато здесь был хороший обзор большей части долины, и сейчас Таниэль наблюдал за лагерем «Крыльев Адома». Наемники располагались ближе к линии фронта и обороняли восточную сторону ущелья с рекой на фланге.

Поговаривали, что «Крылья» каждый раз удерживали свои позиции, но, когда адроанская армия отступала, были вынуждены оставлять укрепления, чтобы не оказаться в окружении.

Будь здесь Тамас, он пришел бы в ярость, увидев, что наемники держат оборону крепче, чем его солдаты.

Два бригадира «Крыльев» направлялись из лагеря к большой бело-синей штабной палатке позади адроанской армии. Несколько других офицеров двигались в том же направлении. Видимо, Генеральный штаб собирался на совет. При Тамасе Таниэль тоже присутствовал бы там.

Со смертью Тамаса многое изменилось.

Неподалеку от штабной палатки размещалась столовая. В большинстве армий солдаты сами готовили пищу для своей роты или даже взвода. Здесь все делал один повар. Во всяком случае, ходили такие слухи.

Его звали Михали.

Не составляло труда разглядеть высокую тучную фигуру повара, переходившего от одного костра к другому: шеф проверял работу небольшой команды помощниц. Таниэль нахмурился. Кто этот человек, утверждающий, что он бог? Таниэль видел лицо бога – Кресимира, которому пустил пулю в глаз. Кресимир был похож на бога. Михали – нет.

Таниэль взял мундир и направился по склону горы к штабной палатке.

Казалось, солдаты наблюдали за ним везде, где бы он ни проходил. Некоторые приподнимали шляпы. Другие кричали приветствия. Третьи просто смотрели ему вслед, но Таниэлю не нравилось такое внимание. Разве он диковинка, чтобы таращить на него глаза? Много лет он чувствовал себя в армии как дома, но теперь, после гибели Тамаса и пороховых магов, ощущал себя здесь чужаком.

За кого они все его принимают? От него пахло как во дворе живодерни, и сам он, вероятно, был похож на мясника. Тело в шрамах, темные волосы подпалены вчерашним взрывом, лицо в грязи и синяках.

Кто он такой на самом деле? Таниэлю удалось избежать серьезных ранений в пяти тяжелых, кровавых схватках. За прошедшие два дня пули семь раз задевали его, еще дважды или трижды Таниэля едва не проткнули штыком. В чем тут дело – только в его ловкости и быстроте или в чем-то еще?

Такой удачи просто не может быть. Это что-то сверхъестественное. Случалось ли с ним что-нибудь похожее в Фатрасте? Нет, он никогда не участвовал в таких продолжительных и кровавых боях. Он вспомнил, как вырвал ребро у Стража в Адопесте. Это тоже просто удача или он приобрел некую новую силу?

Таниэль подошел к штабной палатке, не обращая внимания на окрики охранников, которые требовали, чтобы он остановился.

Внутрь набилось два десятка высших офицеров – вероятно, все бригадиры «Крыльев», а также адроанские генералы и полковники. Они громко спорили и потрясали кулаками. Таниэль протиснулся в угол, пытаясь понять смысл спора.

Он заметил знакомое лицо и начал пробираться поближе.

Полковник Этан был на десять лет старше Таниэля. Высокий широкоплечий мужчина с коротко стриженными каштановыми волосами и плоским уродливым лицом. Но никто не посмел бы вслух сказать об этом. Гренадеры Двенадцатой бригады были самыми крепкими ребятами в адроанской армии, и за одно неосторожное слово в адрес полковника пришлось бы отвечать перед двумя тысячами его солдат.

– Что здесь происходит? – прошептал Таниэль.

Полковник Этан бросил на него быстрый взгляд:

– Это насчет… – Он замолчал и снова взглянул на подошедшего капитана. – Таниэль? О бездна, я слышал, что вы приехали на фронт, но не поверил. Где вы пропадали?

– Позже расскажу. О чем спор?

Приветливая улыбка исчезла с лица Этана.

– Кезанский парламентер. Они требуют, чтобы мы сдались.