«Все женщины в этой комнате знают, что такое нужда. Нас, девочек, считают никчемными ветвями семейства. Мы можем любить наши семьи, но мы не остаемся в них надолго. Мы выходим замуж в деревни, которых мы не знаем, в семьи, которых мы не знаем, за мужчин, которых мы не знаем. Мы без конца трудимся, а если мы жалуемся, то теряем остатки уважения своих новых родственников. Мы рожаем детей, иногда они умирают, иногда умираем мы. Когда мы надоедаем нашим мужьям, они берут себе наложниц. Мы все знаем, что такое несчастье — неурожай, морозные зимы, засуха. Во всем этом нет ничего особенного, но эта женщина ищет особого внимания к своим горестям».

Я повернулась к Снежному Цветку. Когда я обращалась прямо к ней, слезы застилали мне глаза, и я сожалела о каждом сказанном мною слове. «Мы с тобой были, как пара уточек-мандаринок. Я всегда была верной тебе, но ты отринула меня ради названых сестер. Девочка посылает веер другой девочке и не пишет при этом на других веерах другим девочкам. У хорошей лошади не бывает двух седел; хорошая женщина остается верной своей лаотун. Возможно, именно из-за твоего вероломства твой муж, твоя свекровь и твои дети, и, да, твоя преданная тобой половинка не любят тебя так, как могли бы любить. Ты позоришь нас всех своими девичьими капризами. Если бы мой муж пришел сегодня домой с наложницей, то меня изгнали бы с моего ложа, пренебрегли мною, перестали бы обращать на меня внимание. И я, как и все женщины, находящиеся здесь, приняла бы это. Но… от… тебя…»

У меня перехватило горло, и слезы, которые я до сих пор удерживала, покатились из глаз. На секунду мне показалось, что я не смогу продолжать. Я постаралась превозмочь свою боль и вернуться к тому, что могли бы понять все слушавшие меня женщины. «Мы можем ожидать, что наши мужья разлюбят нас, они имеют на это право, а мы всего лишь женщины. Но вынести подобное от другой женщины, которая из-за своего пола видит в жизни так много жестокости, просто невозможно».

Я продолжала говорить, я напомнила соседкам о моем положении, о моем муже, который привез соль в деревню, и о том, как он помог всем людям из Тункоу перебраться в безопасное место во время мятежа.

«Мой порог чист», — провозгласила я, а потом обратилась к Снежному Цветку: «А как насчет твоего?»

И в этот момент ничем не сдерживаемый поток гнева вырвался на поверхность, и никто в комнате не смог бы остановить меня. Слова, которые я произносила, шли из самых темных глубин моего существа, и у меня было такое ощущение, будто меня заживо резали ножом на куски. Я знала все о Снежном Цветке, и я использовала это против нее под видом сохранения своей благопристойности и пользуясь силой положения. Я унижала ее перед другими женщинами и обнажала каждую из ее слабостей. Я ничего не удержала в себе, потому что потеряла всякую власть над самой собой. Давнее непрошеное воспоминание возникло передо мною: я увидела, как моя младшая сестра молотит ногой воздух, а вокруг ее ноги развеваются бинты. С каждым бранным словом в адрес Снежного Цветка я чувствовала, что мои бинты становятся все свободнее и что я, наконец, могу высказать все, что думаю на самом деле. Прошло много лет, прежде чем я осознала, что мои ощущения в тот момент были совсем неверными. Бинты не становились свободными и не летали по воздуху, ударяя мою лаотун. Они скорее оборачивались все теснее и теснее вокруг меня, стараясь выдавить из моего сердца самую глубокую любовь, о которой я мечтала всю жизнь.

«Эта женщина, бывшая ваша соседка, взяла с собой приданое, сделанное из приданого ее матери, поэтому, когда бедная женщина оказалась на улице, у нее не было ни одеяла, ни одежды, чтобы согреться, — провозгласила я. — Эта женщина, бывшая ваша соседка, не содержала свой дом в чистоте. Ее муж занимается нечистым ремеслом, он забивает свиней на помосте перед домом. Эта женщина обладает многими талантами, но растрачивает их понапрасну. Она отказывается учить других женщин в доме ее мужа нашему тайному языку. Эта женщина, бывшая ваша соседка, лгала о своей жизни, когда была девочкой в свои дочерние годы, лгала, когда была девушкой, в свои годы закалывания волос, и продолжает лгать, будучи женой и матерью, в свои годы риса-и-соли. Она лгала не только всем вам, но и своей лаотун».

Я помолчала и оглядела женщин, сидевших вокруг меня. «На что она тратит свое время? Я скажу, на что. На свою похоть! У животных периодически происходят течки, но у этой женщины постоянная течка. Ее случки заставляют умолкнуть всех домочадцев. Когда мы убежали в горы от мятежников — тут я наклонилась вперед, а остальные наклонились ко мне, — она занималась постельными делами со своим мужем, вместо того, чтобы быть со мной — со своей лаотун. Она говорит, что, должно быть, совершила плохие поступки в прошлой жизни, но я как Госпожа Лу говорю вам, что ее плохие поступки в этой жизни определили ее судьбу».

Снежный Цветок сидела напротив меня, слезы текли по ее лицу, но я была в таком отчаянии и смятении, что могла лишь изливать свой гнев.

«Когда мы были девочками, мы подписали договор, — заключила я. — Ты дала мне обещание, которое нарушила».

Снежный Цветок глубоко вздохнула. Губы ее дрожали, когда она говорила: «Ты как-то попросила, чтобы я всегда говорила тебе правду, но когда я говорю ее тебе, ты все понимаешь неправильно или не хочешь слышать то, что я говорю. В своей деревне я нашла женщин, которые не смотрят на меня сверху вниз. Они не критикуют меня. Они не ждут, что я стану тем, кем не являюсь».

Каждое ее слово подтверждало то, что я подозревала раньше.

«Они не унижают меня в присутствии других людей, — продолжала Снежный Цветок. — Я вышиваю вместе с ними, и мы утешаем друг друга, когда у кого-то из нас неприятности. Они не жалеют меня. Они приходят ко мне, когда мне плохо… Я одна, и мне одиноко. Мне нужны женщины, которые будут со мной каждый день, а не только когда им удобно, как это делала ты. Мне нужны женщины, которые выслушивают меня такую, какая я есть, а не такую, какой они помнят меня или хотят меня видеть. Я чувствую себя, как птица, которая летает в одиночестве. Я не могу найти себе друга…»

Ее тихие слова и мягкие извинения были именно тем, чего я боялась. Я закрыла глаза и постаралась отрешиться от всех своих чувств. Для того чтобы защитить себя, мне нужно было держаться за свою обиду, так, как это было у меня с моей матерью. Когда я открыла глаза, Снежный Цветок уже поднялась со своего места и тихонько семенила к лестнице. Увидев, что Мадам Ван не уходит вслед за ней, я внезапно ощутила прилив сочувствия к Снежному Цветку. Даже ее собственная тетка, единственная среди нас, кто живет своим умом, не стала ее утешать.

Пока Снежный Цветок шаг за шагом спускалась по лестнице, я пообещала себе никогда больше не видеть ее.

Вспоминая тот день, я понимаю, что как женщина я вела себя неправильно, что презрела все свои обязательства и свой долг. То, что сделала Снежный Цветок, было непростительно, но то, что наговорила я, было достойно презрения. Я позволила своему гневу, обиде и безудержному желанию отомстить, взять над собой верх. По странной иронии, все, о чем я потом сожалела и чего стыдилась, помогло завершить мой переход к становлению Госпожой Лу. Мои соседи видели мою храбрость во время отсутствия моего мужа. Они знали, как я ухаживала за своей свекровью во время эпидемии. Они видели, как я горевала на похоронах своих родственников со стороны мужа. После зимы в горах они видели, как я посылаю учителей в отдаленные деревни, присутствую на праздничных церемониях почти в каждой семье в Тункоу и в основном веду себя так, как полагается жене надзирателя. Но в этот день я заработала истинное уважение как Госпожа Лу, совершив то, что должна делать каждая женщина в стране, но что редко выполняется. Женщина должна служить примером соблюдения приличий и правильного образа мыслей во внутреннем мире женщин. Если ей это удается, то молва о ней будет передаваться из уст в уста, и ее пример заставит не только женщин и детей вести себя правильно, но и вдохновит наших мужчин на то, чтобы сделать внешний мир как можно более благоустроенным и безопасным. Тогда даже император сможет посмотреть со своего трона и повсюду увидеть мир и спокойствие. Я сделала это, обличив Снежный Цветок перед своими соседями как низкую и безнравственную женщину, недостойную быть среди нас. Я преуспела в этом ценой разбитой жизни моей лаотун.