Снежный Цветок ответила: «Да, Тетушка», но я видела, что она не слушала. Она стояла, устремив свой взгляд прямо на наше зарешеченное окно и выискивая в нем мой силуэт.

Мама принесла Снежный Цветок наверх, и с того момента как ее ножки коснулись пола нашей женской комнаты, она говорила не переставая. Она болтала, шептала, поддразнивала, признавалась по секрету, утешала, восхищалась. Это была не та девочка, которая огорчала меня своими мыслями о полетах вне реальности. Ей хотелось просто играть, забавляться, хихикать и говорить, говорить, говорить о разных девчоночьих делах.

Я писала ей, что хочу быть ее ученицей, поэтому она в юг же день начала давать мне уроки по книге «Образец для Женщин». Например, никогда не показывать зубы при улыбке или не повышать голос, разговаривая с мужчиной. Но она писала, что тоже хочет быть моей ученицей, поэтому попросила меня показать ей, как делать пирожки из клейкого риса. Она задавала странные вопросы о том, как носят воду из колодца или кормят свиней. Я смеялась, потому что каждая девочка знает такие вещи. Снежный Цветок поклялась, что она не знает. Я решила, что она дразнит меня. Она настаивала на том, что действительно не знает. Тогда другие начали подстрекать меня.

«Может быть, ты сама не знаешь, как носят воду», — встряла в разговор Старшая Сестра.

«А может быть, ты не помнишь, как кормят свиней, — добавила Тетя. — Может быть, ты выбросила эти знания из своей головы, как старые туфли».

Это было уже слишком, и я вскочила на ноги. Я так рассердилась, что уперла руки в бока и хмуро взглянула на них, но тут же увидела их веселые лица, мой гнев улетучился, и мне хотелось сделать их еще счастливее.

Всем в нашей женской комнате было весело наблюдать за тем, как я ковыляю на своих еще не заживших ногах взад-вперед, изображая, как достаю воду из колодца и несу ее в дом или нагибаюсь и делаю вид, что рву траву и смешиваю с кухонными остатками. Прекрасная Луна смеялась так сильно, что ей приспичило пописать. Даже Старшая Сестра, всегда такая серьезная и занятая работой над своим приданым, хихикала в рукав. Когда я взглянула на Снежный Цветок, я увидела, как весело блестят ее глаза и как она хлопает в ладоши от восхищения. Вы понимаете, какой она была. Она могла войти в нашу женскую комнату и несколькими простыми словами заставить меня делать вещи, о которых я сама и не помышляла. Она могла присутствовать в этой комнате, которую я считала местом секретов, страдания и печали, и превратить ее в оазис веселья, бодрости и забавных развлечений.

Несмотря на все ее замечания о том, что с мужчинами надо говорить, не повышая голоса, она болтала с Папой и Дядей за обедом, заставляя их тоже смеяться. Младший Брат влезал на Снежный Цветок и сползал с нее, словно он был обезьянкой, а место у нее на коленях — гнездом на дереве. В ней было столько жизни. Куда бы она ни пришла, она пленяла людей и делала их счастливыми. Снежный Цветок была из лучшей семьи, чем наша — для всех это было очевидно, — но она умела превратить это обстоятельство в забавное приключение для нашей семьи. Для нас она была редкой птичкой, улетевшей из своей клетки и попавшей на двор к обычным цыплятам. Мы забавлялись, и она тоже.

Настало время умываться и идти в постель. Я вспомнила, как неловко я себя чувствовала во время первого визита своей лаотун. Я хотела, чтобы она умылась первой, но она отказалась. Если бы я умылась первой, то вода для нее уже не была бы такой чистой. Но когда Снежный Цветок сказала: «Давай умываться вместе», я поняла, что мой крестьянский труд и моя настойчивость принесли желанный урожай. Мы вместе склонились над тазом, сложили ковшиком руки и начали плескать воду себе на лицо. Она ткнула меня локтем в бок. Я посмотрела на воду и увидела наши лица, отраженные ее рябой поверхностью. Вода капала с нее, так же, как и с меня. В это мгновение, когда мы умывались в одной воде, я поняла, что моя лаотун тоже меня любит.

В течение последующих трех лет Снежный Цветок приезжала к нам каждые два месяца. Ее небесно-голубая рубашка с узором из облаков уступила место другому наряду из шелка цвета лаванды с белой отделкой — странное цветовое сочетание для такой юной девочки. Когда она входила в комнату, то сразу переодевалась в одежду которую моя мать готовила для нее. Следовательно, мы были двумя половинками не только внутри, но и снаружи.

Мне все же полагалось навестить Снежный Цветок в ее доме в Тункоу. Я не просила об этом, и не слышала, чтобы мои родители обсуждали этот вопрос. Но однажды, когда мне было уже девять, я подслушала, как Мама пыталась выяснить у Мадам Ван это странное обстоятельство. Они стояли за порогом нашего дома, и до меня разговор доносился сквозь зарешеченное окно.

«Мой муж говорит, что нам каждый раз приходится кормить Снежный Цветок, — сказала Мама, понизив голос и надеясь, что никто ее не услышит. — Когда она приезжает, нам приходится брать больше воды для питья, готовки и стирки. Он хочет знать, когда Лилия сможет поехать в Тункоу. Так ведь обычно делается?»

«Обычно должны совпадать все восемь знаков», — напомнила Мадам Ван, — но мы обе знаем, что один из очень важных знаков не совпадает. Снежный Цветок приезжает в семью, которая ниже ее». Мадам Ван помолчала, потом добавила: «Я не слышала, чтобы вы жаловались на это, когда я впервые предложила вам этот союз».

«Да, но…»

«Вы просто не понимаете, в чем дело, — гневно продолжала Мадам Ван, — я с самого начала объяснила вам, что надеюсь найти Лилии жениха в Тункоу, но свадьба никогда не состоится, если будущий жених хоть одним глазом увидит вашу дочь до свадьбы. Более того, семья Снежного Цветка несет урон от общественного неравенства двух девочек. Вы должны быть благодарны зато, что они не требуют положить конец этому союзу. Никогда не поздно все изменить, если ваш муж действительно этого хочет. Для меня это будет лишь еще одна неловкость».

Моей матери не оставалось ничего, кроме как сказать: «Мадам Ван, я была не права. Пожалуйста, войдите к нам. Не хотите ли выпить чаю?»

В тот день я была свидетелем стыда и страха моей матери. Она не могла подвергать критике ни один из аспектов нашего союза, даже если он возлагал лишнюю ношу на нашу семью.

Вы хотите знать, что я почувствовала, узнав, что семья Снежного Цветка не считает меня равной ей? Это не беспокоило меня, поскольку я знала, что не заслуживаю любви Снежного Цветка. Я очень много трудилась, чтобы заставить ее полюбить меня так, как я любила ее. Мне было жалко — нет, мне было неудобно за свою мать. Она почти потеряла свое лицо в разговоре с Мадам Ван. Но по правде говоря, мне не было дела до папиных затруднений, маминого неудобства, упрямств Мадам Ван и странностей нашего союза со Снежным Цветком, потому что, если бы я даже могла приехать в Тункоу и при этом не попасться на глаза будущему мужу, мне совсем не нужно было ехать туда, чтобы узнать о жизни моей лаотун. Она уже рассказала мне о своей деревне, своей семье и своем красивом доме больше, чем я узнала бы, если бы увидела все это своими глазами. Однако дело этим не кончилось.

Мадам Ван и Мадам Гао всегда вели войну за территорию. Как посредница, обслуживающая людей из Пувэя, Мадам Гао устроила хороший брак для Старшей Сестры и нашла подходящую девочку из другой деревни для Старшего Брата. Она думала сделать то же самое для меня и Прекрасной Луны. Но Мадам Ван со своими идеями относительно моей судьбы изменила не только мою жизнь и жизнь Прекрасной Луны, но и жизнь Мадам Гао. Наши деньги больше не текли в ее кошелек. Как говорится, скупая женщина всегда вынашивает месть.

Мадам Гао отправилась в Тункоу, чтобы предложить свои услуги семье Снежного Цветка. Это известие быстро дошло до Мадам Ван. Хотя их конфликт не имел к нам никакого отношения, стычка между ними произошла в нашем доме, когда Мадам Ван приехала забрать домой Снежный Цветок и обнаружила у нас Мадам Гао. Та ела тыквенные семечки и обсуждала с Папой организацию церемонии Официального Свидания в главной комнате. В его присутствии ничего не было сказано. Ни одна из свах не была настолько невоспитанной. Мадам Гао могла бы избежать ссоры, если бы быстро ушла после того, как ее дела были закончены. Вместо этого она поднялась наверх, плюхнулась на стул и начала хвастаться своим профессиональным искусством. С ее стороны это было неосторожностью, все равно что сунуть палец в кипяток. Наконец Мадам Ван не выдержала. Она начала огрызаться: «Только сучка в период течки настолько безумна, чтобы приходить в мою деревню и пытаться украсть одну из моих маленьких племянниц».