— Да, теперь вовсе спать ложись — и его под подушку клади.

И сельский механизатор, измучась и отчаявшись изобретать замки и секреты к дверкам кабин и горловинам топливных баков сам от себя, предпочитает держать казенный транспорт в личном дворе или под окнами, если во двор уже некуда, своего добра полно. Да и ворота у многих, старожилов особенно, ставлены были по древним меркам с расчетом на лошадку, и гораздить через них такую махину, как трактор К-700, например, — все равно, что верблюда сквозь игольное ушко протаскивать. Куда проще: собаку к колесу привяжи и лежи.

И становится тот транспорт персональным: неужели у воды сидеть — и пить просить? Ездят к родне на праздники в другой район, за бутылкой вина из Татищево в Париж, за пачкой сигарет в магазин и даже куда царь пешком ходил, механизатор теперь пешком не ходит: зазорно. Он лучше час потратит на кружной путь в родительский день, добираясь до кладбища в кабине самоходного комбайна, лишь бы не на своих двоих, они у него аж подкашиваются, если когда и скажут:

— Ты что, не мог напрямую через лесок двести метров прогуляться помянуть усопших?

— Я?! Еще чего не придумаешь ли...

Если бы раньше в деревне увидели какого-то мужичка, поехавшего пусть не на тройке, пусть верхом на лошади корову из табуна встречать — ему бы насмешек не обобраться, а теперь такие встречи на тракторах марки К-700 или 701 считаются в порядке вещей. А ведь в этом «К» около трехсот лошадиных сил.

А кто бы занялся да вдумался, сколько сгорает впустую калорий из-за неисправных или вовсе отсутствующих пусковых двигателей и стартеров. Мало того, что транспортные средства работают на излишней подаче горючего во время стоянок, чтобы не захлебнулся мотор и не заглох, заглохнет — где буксир искать бегать с высунутым языком, они и в обеденные перерывы и в перекуры часами молотят на средних оборотах, на малых опять же чем черт не шутит.

— Фу, это капли датского короля, — опять снисходительно посмеиваются товарищи, сидящие у тысячекубовых емкостей.

И переводятся на самообслуживание заправочные станции в совхозах, и заправляют этим делом кое-где ночные сторожа. В Великопетровке оный так назаправлялся, что за последним клиентом вентиль не закрыл, тут же уснул. Не так уж и много воды с тех пор утекло, но солярки тогда утекло много. Солярку списали, сторож остался: местный, свой, дефицитный.

А заметил ли кто-нибудь из тех же великопетровских руководителей такую каплю? На втором отделении этого совхоза кормов для скота в тот год заготовили столько, что и ленивых соседей выручили, поделились по-братски, и свою животину кормили до отвала, и март уже греет бока, а сена в скирдах — до нового не стравить. Прикинули на глазок и сделали вывод, что тонны по две на двор еще и личным хозяйствам можно ссудить за наличный расчет, кому нужно. Всем нужно. Про запас.

И в этот же день сломались весы. Сами. И никаких следов, не считая отпечатков протектора колеса в полметра шириной, а такие галоши пятнадцатитонный «Кировец» носит, весишки — десятитонные, старенькие, побитые молью, и никто никогда под них не заглядывал посмотреть, да какой ладан они дышут. Ну и не выдержали, сломались. Сами. Маленькие весы сломались, под большие снегу намело за зиму, люковину какая-то разиня увела. Не оказалось никаких весов. Грузи на глаз. И сена не оказалось. На глаз да наобум кукушки только гадают, сколько тебе жить осталось, но там никакого риска: ку-ку или не ку-ку, а все равно все они мои, как поет Алла Пугачева, а кто скажет, что в «коломбине» не две тонны — все четыре... И выгнали общественный скот на подножный корм в начале апреля по первым проталинам, частный — в середине мая на спорый свежетравок.

Маленький наоборот получился.

К чести заместителя директора совхоза Ю. А. Ненашева надо сказать, что новые весы он раздобыл сразу, но этим все и кончилось: пока не горит. Потом началась посевная, и об установке новых весов вовсе забыли и вспомнили, когда приспела заготовка кормов, но к той поре оттаяли большегрузные весы, а что они в полутора километрах от сенобазы и все покосы и посевы многолетних трав и силосных культур по ту сторону кормоцеха, так это пустяк: полтора километра туда-сюда.

Совсем пустячок: по скромным подсчетам за период заготовки кормов тридцати тысяч тонн сделано девяносто тысяч тонно-километров лишних грузоперевозок, сожжено семь тонн топлива, потеряно шестьсот человеко-часов рабочего времени в такую пору, не считая времени, потерянного на ожидание очередности взвешивания, когда пошел еще и хлеб, и плюс (и опять отрицательный плюс) — изношено до стельки, как сапожники говорят, два автомобиля.

Ладно, это горючее и машины как бы то ни было в конечном итоге работали на государство, а на кого работала машина-полуприцеп шофера стройцеха опытно-производственного хозяйства «Челябинское»? Машина стоит, мотор выключен — жужжит что-то отдаленное-отдаленное, будто в Африке где-то слон мухе на ногу наступил. А циферки за стеколком спидометра ползут, ползут... Что за диво? А никакого дива: шофер Миша перерасходовал налево полторы тонны горючего и, чтобы нагнать соответствующее количество километров, приспособил от аккумулятора электромоторчик с луковицу, бросил на него рукавицу, и все шито-крыто. Шито белыми нитками и крыто по-банному, но и этого никто не заметил. И шофер Миша довольно ухмыляется и потирает руки:

— Порядочек. А из своего кармана платить бы за полторы тонны бензина — это бы о-е-ей...

И вернемся в Троицк: только на этих «каплях» вывезли бы оттуда все пять тысяч тонн удобрений.

Капля камень точит. И капля здесь как что-то самое малое, а камень — вся экономика.

Челябинский ордена Ленина электролитный цинковый завод — передовое в отрасли предприятие. 60 кварталов подряд он выходит победителем в социалистическом соревновании среди родственных заводов. Этому некогда одному из самых дымных, непопулярных по условиям труда заводов присуждено звание «Предприятие высокой культуры производства».

Двенадцать лет директором завода работает Рем Салимович Гузаиров. В 1956 году, окончив Ленинградский горный институт, прибыл на этот завод и с тех пор, как сам говорит, ходит в одну проходную: мастером... начальником цеха... начальником отдела... директором.

Деятельность любого современного руководителя многогранна, каждая из ее сторон может быть предметом исследования, темой для очерка. Р. С. Гузаиров — депутат Челябинского городского Совета, председатель совета директоров Калининского района, член президиума обкома профсоюза рабочих металлургической промышленности... Необычного в этом нет. Скорее, такая многосторонность характерна для многих директоров. Но за этой внешней стороной дела кроется то, что представляет особый интерес и практическую ценность, — стиль работы руководителя, его «инструмент» руководства коллективом.

Первые слова, которые я услышал от Р. С. Гузаирова, признаться, были неожиданными: «Очерки о руководителях, которые мне приходится читать в разных газетах, бесполезны, потому что в них ноль информации. Ничего такого, что можно использовать, повторить... Ценность представляет четкое и ясное описание опыта: первое, второе, третье...»

Не соглашаясь в целом с излишней категоричностью такой оценки, хочу все же по возможности последовать совету Рема Салимовича. Дело в том, что его стиль работы, по моему убеждению, несет в себе практическую полезность: это реально, этому можно научиться и получить эффект. Сузив тему, постараюсь рассказать о том, что характерно именно для Гузаирова-директора, первое, второе, третье...

Первое — это, конечно, стратегическая линия. Сам Рем Салимович ее определяет как создание здорового настроения коллектива, воспитание гордости за свой завод.

«Однажды в троллейбусе случайно слышу, как кто-то из наших «хвастается»: какие на заводе условия для лечения, какие помидоры в заводских теплицах — «не то, что магазинные». Мне эти слова, что елей на душу», — рассказывает он.