Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В горле у Потемкина что-то всхлипнуло, сорвалось. Он с силой потянул в себя воздух. Бодена изумленно смотрела на него, не веря своим глазам: таким она никогда не видела светлейшего.

Судорожно переведя дух, Потемкин продолжал:

— Да, я дал ей то, что никто не мог бы дать. И вот благодарность. Она приблизила к себе мальчишку, ничтожество, и ради этого негодяя, который только и делает, что служит ее старческой страсти, она оттолкнула меня, своего старого, испытанного слугу. Что я видел от нее в награду за последние торжества русского оружия? Что я получил после победоносного разгрома турок? Только оскорбления, только вечное предпочтение мальчишки мне, Потемкину… О!.. Я должен показать ей, России, всему миру, что без Потемкина Россия — ничто. Я знаю стороной, что султан с радостью примет меня, если я вздумаю предложить ему свои услуги. И вот месть решена и готова. У меня в Николаеве стоят несколько кораблей, в портфеле еще уцелело несколько листков с подписью императрицы. Мне стоит только снарядить корабль в путь, нагрузить на него все свое добро, забрать, воспользовавшись чистыми листками, всю наличность казначейств — и в путь, в Турцию! А, вы думали обойтись без Потемкина!..

Его лицо искривилось судорожной гримасой. Он так стиснул себе руки, что пальцы захрустели. У Бодены от изумления и негодования не хватало воздуха. Как! Он дошел до того, что готов изменить стране, готов навлечь на нее всяческие бедствия, и все это только для того, чтобы удовлетворить свои злобные чувства! Где же предел его низости? Когда же, о Господи, Ты избавишь родину от этого нового Аттилы?

Бодена чувствовала, что задыхается. Она схватилась рукой за грудь и вдруг нащупала там что-то твердое: это был золотой медальон, издавна бережно хранимый ею как последнее средство… Вскоре после того, как императрица Екатерина приблизила ее к себе, Бодена однажды обнаружила пропажу своего заветного серебряного медальона, благодаря которому ей удалось когда-то доказать, что она — Мария Девятова. Она искала его повсюду, обещала за нахождение крупную награду, но медальон пропал безвозвратно. Должно быть, тоненькая цепочка перетерлась и медальон упал. С течением времени Бодена примирилась с потерей этой реликвии, но испытывала чисто физическое неудобство: она привыкла чувствовать что-то на шее. И вот ей случайно попался старинный медальон, внутри которого был искусно вмонтирован стеклянный флакончик, вмещавший несколько капель жидкости. Продавец объяснил ей, что это — итальянский флакон, принадлежавший кому-то из Медичи, хранивших там яд. То же самое решила сделать и Бодена. Она все острее чувствовала неудовлетворенность жизнью, все чаще бывали минуты, когда хотелось кончить это мучительное, ненужное существование. И вот, достав у одного из придворных докторов немного смертельной, ядовитой эссенции, Бодена влила ее в хрустальный флакон медальона и стала носить при себе.

С течением времени она как-то забыла об этом, но теперь, нащупав на груди медальон, вспомнила о его содержимом. Глубокое спокойствие разлилось вдруг по ее сердцу: теперь она поняла, что Господь делает ее, смиренную рабу, орудием отмщения и казни…

А Потемкин продолжал:

— Теперь пойми, Бодена, к каким вершинам славы я зову тебя. Я отправлюсь в Николаев и все подготовлю. Затем я вернусь за тобой, и мы уедем в Турцию. Султан возьмет меня на службу. Я и без того богат, я и без того повезу на корабле неисчислимые сокровища. А он в свою очередь осыплет меня милостями. Я знаю все слабые места русских укреплений, каждый шаг турецкой армии будет сплошным торжеством Турции и уничтожением России… О, я отомщу!.. Я жестоко отомщу!.. Ты будешь моей женой. Я окружу тебя почетом, лаской, богатством — всем, чего только сможет пожелать твоя душа… Я стану богом, но ты — ты будешь богом бога… Бодена! Разве это не предел желаний?.. О, Бодена, скажи, что ты согласна!

— Григорий! — по возможности мягко, с трудом подавляя негодование, ответила ему Бодена. — Если бы ты начал с этого, если бы тогда, раньше выказал свою любовь, то наша жизнь сложилась бы совершенно иначе. Ведь я отталкивала тебя только потому, что вся моя гордость возмущалась насилием. Но, раз ты молишь, раз ты просишь, я не в силах отказать твоей просьбе… Бери меня: я твоя…

— Бодена! — страстно вскрикнул Потемкин и сжал ее в своих объятиях.

Бодена громко вскрикнула и оттолкнула от себя светлейшего.

— Что с тобой, счастье мое? — тревожно спросил Потемкин.

— Ты больно сжал меня, Григорий. Ведь по твоему приказанию мне изранили всю спину! Да и вообще оставь меня теперь! Уважай во мне свою невесту!.. Потом, когда священник обвенчает нас…

— Это будет на корабле! — пылко воскликнул Потемкин.

— Ну да, хотя бы на корабле. Так вот, когда я стану твоей женой, тогда…

— Хорошо, жизнь моя, ты права! Засни теперь, отдохни! Я лягу у твоих ног и буду нежно беречь твой сон! О, я ни одним прикосновением не нарушу твоего покоя! А завтра с утра я поеду в Николаев, подготовлю там все и вернусь за тобой…

— Но мне надо будет вернуться в монастырь!

— Зачем? Разве ты не будешь в большей безопасности здесь, под моей крышей?

— Да, но… — замялась Бодена, однако потом, быстро придумав правдоподобную ложь, продолжала: — У меня в келье имеются важные письма и документы, обличающие императрицу. Некоторые из них направлены против тебя: ты сможешь опубликовать их и доказать, что бежал в Турцию ради сохранения жизни…

— Неужели? — воскликнул Потемкин. — О, Бодена, Бодена! Какое сокровище обретаю я вновь в тебе!

— Мне хотелось бы пить, — сказала Бодена.

— Хочешь вина?

— О, да! Отметим наше обручение!

Потемкин вышел из спальни и вернулся с двумя бокалами и бутылкой вина.

— Я очень ослабела, — сказала Бодена, — я ничего не ела с утра!

— Я сейчас велю принести!

— О, нет! Мне так стыдно, так не хочется видеть кого бы то ни было!

— Ну, хорошо, счастье мое, я сам принесу!

Потемкин вышел.

Бодена быстро соскочила с кровати и побежала к столику, на котором стояли вино и бокалы. Она проворно достала медальон, открыла его и капнула три капли бесцветной жидкости в один из бокалов, а затем, посмотрев на свет, проговорила, пряча флакон в медальон: «Еще осталось… для меня!» — после чего благоговейно перекрестила отравленный бокал и наполнила его вином, сказав:

— Помоги, Господи совершиться суду Твоему!

Когда Потемкин вошел в комнату с тарелкой чего-то съестного, он увидел, что Бодена сидит перед столиком и тихонько отхлебывает вино из бокала. Другой бокал был тоже наполнен до краев.

— Мне уж очень захотелось пить! — сказала она. — Ну, Григорий, чокнемся, выпьем до дна — за нашу будущую жизнь, за наше счастье!

Потемкин схватил подставленный ему бокал, чокнулся и осушил его до дна.

«Больше ты уже не будешь грешить! — думала Бодена, глядя, как исчезла отравленная жидкость из бокала. — Больше не будешь играть родиной как игрушкой».

Она спокойно допила свой бокал, немножко поела принесенной Потемкиным икры и сказала:

— А теперь, Григорий, отпусти меня в монастырь!

— Но что же ты скажешь там? Как объяснишь свое исчезновение?

— Я придумаю что-нибудь… Скажу, что меня похитили разбойники, что ты меня освободил… Я уж придумаю…

Потемкин приказал приготовить карету и проводил Бодену. Когда она уселась, он просунул в дверцу голову и сказал:

— Обними же меня, поцелуй, Бодена!

Она взяла обеими руками его голову, торжественно поцеловала в лоб, затем перекрестила и сказала:

— Да простит тебя Всевышний, да отпустит Он тебе грехи твои и примет в лоно Свое!

«Что ты говоришь, Бодена?» — хотел вскрикнуть Потемкин, но ужас каким-то холодом сдавил ему горло; темное предчувствие пронзило мозг… Побледнев, он смотрел, как карета катила со двора.

VII

На другой день Потемкин чуть свет приказал закладывать лошадей, чтобы ехать в Николаев. Все было готово, но когда светлейший поднялся, чтобы идти к карете, у него вдруг закружилась голова и он упал в судорогах и корчах.

73
{"b":"254566","o":1}