Хорошо Яне, ей никуда ехать не надо. Перешел дорогу и вот тебе, родная школа. Так что ей были смешны наши с Люськой завывания по поводу утренних пробок и полной невоспитанности отдельно взятых автомобилистов.

Мы сидели в «Макдональдсе», пили коричневую бурду под названием кофе, и обсуждали очередную выходку Ксюшки Фионовой.

— Вам чего, больше говорить не о чем? — Люська хлопнула стаканчик с капуччино на коричневый поднос. — Каждое утро одно и то же, оскомину уже набило. Я еще в начале сентября говорила, что девочка трудная и взбалмошная. Ласки ей элементарно не хватает. Кстати, а где ее мамаша?

Нина часто ходила с нами пить кофе. Правда, по какой-то удивительной случайности, у нее никогда не было денег, но добрая Люська всегда платила за нее.

— Что убудет с меня, что ли? — отвечала она на гневные протесты Яны.

— Приучишь, так она вообще забудет, что в платное заведение пришла. Благотворительность, конечно, хорошо, но в определенных пределах.

И дело было не в том, что Яне было жаль денег, тем более что платила Люська. Просто у Янины Тверской было обостренное чувство справедливости. Нина каждый раз томно отказывалась покупать себе напиток, ссылаясь на отсутствие денег, а распрощавшись с нами около метро, в ближайшей палатке покупала себе сигареты.

— И, заметь, дорогая, не «Приму» или «Яву», а дорогущий «Парламент», да не у себя на Добрынке, а на Тверской, где цены на порядок выше, — возмущенно рассказывала Яна на следующее утро, после того как случайно увидела Нину около палатки, что располагалась около дома Яны.

— Ну халявщица, что поделаешь, — мирно констатировала Люська. — Бывает.

— Не смей ей больше покупать кофе, — требовательно хлопала рукой по столу Яна.

— Не буду, — соглашалась Люська. И все равно, когда приходила Нина, автоматически брала еще один стаканчик.

Яна возмущалась и пыталась апеллировать ко мне, но я скромно молчала. Потому что в стремлении Фионовой к халяве убедилась на собственной шкуре.

Дело все в том, что уже второго сентября Нина с радостью сообщила, что, оказывается, мы живем рядом. Я это знала по рассказу Лельки, но сделала круглые глаза и мило улыбнулась.

— Правда?

— Это же здорово, Танька. Когда ты будешь занята, я могу забирать Сашку и привозить домой, — воодушевленно сообщила она.

— Заранее спасибо, — отозвалась я.

И надо же было такому случиться, буквально через неделю я попала в цейтнот. Ник уехал в командировку, а у меня была срочный вызов к одной очень выгодной клиентке. Девчонки все, как на грех, были заняты и никто не мог забрать Сашку. И тут-то я вспомнила о Нине. Позвонив ей на сотовый, объяснила ситуацию.

— Какие проблемы, Танюш? — мгновенно отозвалась она. — Я как раз в школе. Работай спокойно. Я заберу Сашку. Они как раз с Ксюшкой погуляют.

Что-то знакомое промелькнуло в словах Нины, но мне было недосуг разбираться, что насторожило меня в ее словах. Поздно вечером я забрала засыпающего сына из дома Нины, поминутно благодаря и уверяя ее в вечной моей признательности.

— Да ладно тебе, Тань. Я тебе помогла, ты мне поможешь, — она махнула рукой на прощанье и захлопнула железную дверь.

А через пару дней, рано утром, раздался звонок по телефону.

— Танюш, — слабым голосом проговорила Нина. — Прости, пожалуйста, ты не могла бы Ксюшку отвести в школу. Я заболела, температура высокая.

Я с готовностью согласилась. Ник подъехал к высотному дому на Люсиновке, Ксюшка выскочила из подъезда и лихо уселась рядом с Сашкой. Всю дорогу до школы она орала и пихалась, доводя моего сына до истерики. Ник, пытаясь урезонить девочку, чуть не врезался в идущий впереди «Форд», я тихо сатанела.

Нина болела неделю. При этом она каждое утро звонила, извинялась, но с мягкой настойчивостью просила в очередной раз взять Ксюшку. Я злилась на себя за слабохарактерность, но Ник взывал к моей совести, и усаживал девчонку в машину. В следующий понедельник я намеренно не подошла к телефону, надеясь избавиться от маленького монстра. Но наглость города берет. Не успели мы выйти из подъезда, первое, что увидели — летящую навстречу нам Ксюшку.

— А мы вас уже ждем! — весело прочирикала она, обнимая Ника за широкие бедра.

Нина, широко улыбаясь, стояла около нашей машины.

— Вот и хорошо, — сказал растаявший от детских объятий Ник и распахнул дверцы машины. — Садитесь, поедем учиться.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я Нину.

— Хорошо, спасибо, — как ни в чем не бывало ответила нахалка, усаживаясь на сиденье рядом с моим мужем.

— Дорогая, ты ошиблась, — скрывая раздражение, сказала я. — На этом месте сижу я.

— Ой, прости. — Ее как ветром сдуло с моего сиденья. — Привычка. У моего мужа тоже была машина.

Я проигнорировала это замечание, уселась в машину, поклявшись себе самой, что больше не буду подвозить их в школу.

Но ни на следующий день, ни через неделю Фионовых около нашего подъезда с утра не наблюдалось. Надо же, все-таки как я быстро умею вешать ярлыки на людей! Мне даже стало стыдно за свои крамольные мысли о наглости и невоспитанности Нины. Ник же вообще не видел в этом ничего предосудительного.

Не успела я забыть неприятный инцидент, как в очередное сентябрьское утро мы снова лицезрели славную парочку. Через две недели взвыл Ник.

— Я не знаю как, но прекрати это, — рявкнул муж.

А как прекратить? Не скажешь же в лицо матери, что ее дочь — невоспитанная маленькая дрянь, от которой бросает в дрожь взрослых людей? Да и Нину жалко. Она постоянно одергивает дочку, а та лишь огрызается на мать. Меня, правда, она побаивается. Пару раз я ей сказала, что выброшу ее из машины, и девчонка заткнулась. И с тех пор вела себя, как мышь. Так что и придраться уже было не к чему.

Я поделилась с девчонками. Люська с Яной тут же взяли Нину в оборот. Вернее, сделали жалкую попытку. Яна в лоб спросила ее:

— Нин, а с какой стати Танька должна подвозить вас до школы? У тебя что, ног нет?

— Тань, а разве тебе трудно? — «на голубом глазу» простодушно спросила Нина.

Я не знала, что ответить. Ведь действительно, ничего сложного в этом не было. Все равно они сами приходили к подъезду, нам даже не надо было заезжать за ними. Девчонки обескураженно молчали. Даже Люська не нашлась, чем апеллировать. Так все и осталось бы, как прежде, если бы не Лелька.

— Что это за малодушие, вашу мать?! — заорала она, когда я, наконец, поделилась с ней. — Я же тебе говорила, чтобы ты с ней не имела никаких отношений.

— Лелька, если честно, я даже не знаю, как ей отказать, — вступился за меня Ник.

— Зато я знаю, — зловеще изрекла моя подруга.

С утра она с Аришкой спустилась с нами в лифте. Выйдя из подъезда, мы сразу же увидели Фионовых. Нина было рванула нам навстречу, как тут же будто споткнулась, увидав высокую фигуру Лельки.

— О, Фионова! — громогласно изрекла моя подруга. — Ты какими судьбами в наших краях?

— А вы знакомы? — подыгрывал ей Ник, обращаясь к остолбеневшей Нине.

— Да виделись пару раз, — многозначительно сказала Лелька. — Правда, не были друг другу представлены.

— Нин, это наша лучшая подруга, Лена, — вступила я в игру.

— Да-да, я помню, — прошептала она.

— А ты чего это от автобусной остановки так далеко ушла? — по-хозяйски открывая дверь нашей машины, продолжала Лелька. — Сашка, живо в машину, а то опоздаешь, — крикнула она моему сыну.

— А нас дядя Ник в школу подвозит, — ответила за мать Ксюша.

— Да ну? Правда? Ну, тогда садитесь, — и Лелька посмотрела в сторону Нины, как, наверное, генерал смотрит на провинившегося прапорщика.

— Нет-нет, что вы. Мы просто зашли сказать, что мы сегодня в школу попозже приедем, — заторопилась Нина, — Ксюша, пошли. А то в поликлинику опоздаем. — И она стала вытаскивать упирающуюся дочь с заднего сидения.

— Ник, говорят, бензин подорожал, — крикнула Лелька моему мужу, который уже усаживался за руль.

— Да кошмар, Лель, на два рубля взлетел.