Тем не менее история начинала постепенно заворачиваться, а дышать становилось очень сложно. К тому же Алеся… Она, как и все, получала денежки с сейшенов, но они были небольшие, и тогда она с барабанщиком устроила нам с Андреем проверочку. Как-то приезжаем мы с очередной репетиции к ней домой. И тут барабанщик наш Шелл и Алеся, которые до того никак связаны не были, приходят и говорят:
– Мы требуем повышения зарплаты!
Мы оторопели:
– Вы о чём?! Как?! Что такое?! Мы же все вместе!»
Крустер: «Тогда мы берём тайм-аут, уединяемся, а потом зовём их…»
Алик: «Они заходят, а мы им говорим:
– Мы вас увольняем!
Я смотрю, у них лица начинают краснеть, губы виснуть, шеи качаться.
– В чём дело? Почему?
Тут мы начинаем говорить:
– Вы пишете тексты?
– Нет!
– А музыку?!
– Нет, не пишем!
– А база у вас есть?
– Нет!
– А аппарат у вас есть?
– Нет!
– А концерты вы устраиваете?
– Нет!
– Тогда идите, мы вас увольняем, никто вас не держит, – говорим мы, хотя сидим у Алеси дома. Мы были очень наглые ребята.
И когда мы всё это им высказали, они опять ушли в другую комнату, но минут через десять вернулись:
– Мы остаёмся.
И ни о чём подобном мы больше никогда не разговаривали».
Крустер: «Шелл стал больше семье внимания уделять».
Алик: «А Алеся стала больше пить. У неё дома снова стали появляться какие-то хиппи с портвейном, и нам пришлось изгонять их по второму разу. А тут постепенно подошло лето, и мы взяли отпуск. Мы с Ромиком Амиридисом уехали на три месяца в Анапу играть на танцах в пионерском лагере Мурманского морского пароходства. Андрей отправился в Гурзуф. А осенью пришло время последнего концерта, который был дан в ДК на Преображенской».
Десятый концерт
Крустер: «Аппарат нам ставил уже не Ширкин, а ребята, которые работали со Львом Лещенко. Это был тоже „Динаккорд”, но похуже. У нас появился ещё один вокалист, Володя, так как мы уже хотели менять Лужайку. Он возник на базе в ДК имени Горбунова, где мы договорились немного порепетировать. Володя писал песни, но мы ему честно сказали, что у него с нами ничего не получится, мы сидим у него на базе, мы ему ставим аппарат для репетиций, но можем только какие-то слова у него взять, а выступать вместе не будем.
Но перед концертом он попросил:
– Ребята, я обязательно должен сегодня выйти, для меня это очень важно!
– Да ты не готов ещё! – отвечаем.
– Нет, ребята, мне обязательно нужно сегодня выступить! Спеть свои песни!
Итак, концерт. Перед нами играла группа „99 %”, а Володя тем временем готовился к своему дебюту. Он съел какие-то таблетки и начал, как мячик, прыгать по всей гримёрке. Через весь потолок шла какая-то труба, он стал на ней подтягиваться, труба оторвалась и дала ему по башке…»
Алик: «Володя упал, потерял сознание, а когда очнулся, ему говорят, что пора выходить на сцену».
Крустер: «Он вышел спеть медленную песню, но не попал в ноту и сломался. Глаза его закатились, изо рта пошла пена. Вышел Рома, взвалил его на себя и уволок за кулисы».
Алик: «Потом вышла Алеся и отпела свои песни. Но сейшен получился какой-то унылый…»
Постскриптум. Одиннадцатый концерт должен был состояться в ДК «Метрострой», что около Курского вокзала, но Алеся вновь зачудила, и вместо «Смещения» в тот день выступала хеви-метал-группа «99 %». Но не успела эта группа отыграть и трёх композиций, как на сцену вышли люди в чёрном и «свинтили» концерт, повязав и устроителей, и музыкантов. Интересно, что группу «99 %» представители властей упорно именовали «Смещением» и никак иначе.
Крустер и Грановский находились в зрительном зале, и всё это ужасное действо разворачивалось на их глазах.
– Что-то сложно стало дышать, – сказал Алик, когда они с Андреем шли после концерта по вечерним московским улицам под стемневшим небом.
– У меня такое ощущение, что милиция приезжала специально за нами, – поделился своими наблюдениями Крустер. – И вообще мне кажется, что появилась какая-то специальная опергруппа, которая вычисляет наши концерты…
– И что же нам теперь делать?
Ответа на этот вопрос в тот момент не существовало…
Но неожиданно выход из этой ситуации нашёлся сам собой. Буквально через три дня после того концерта Алику позвонил замдиректора Карельской филармонии Анатолий Семечков и предложил «Смещению»… стать штатным коллективом этой филармонии. Крустер и Грановский встретились с продюсером дома у Юры Камышникова и в ходе довольно эмоционального разговора приняли решение поехать на работу в Карелию.
Так поздней осенью 1981 года подпольная рок-группа «Смещение» превратилась в филармонический ансамбль «Рула». Но репертуар группы остался прежним. В итоге сложилась удивительная ситуация: даже в Москве не все любители рока в 1981 году смогли побывать на концертах «Смещения», а те, кому это всё же удалось, часто находились на волосок от того, чтобы закончить вечер в отделении милиции. Зато в Петрозаводске, Ярославле, Вологде и других городах Севера России многие люди могли наслаждаться музыкой этой группы, посещая её концерты свободно и не по одному разу. И пусть в Петрозаводск не поехали Алеся и Шелл (их соответственно заменили Бордзиловский и барабанщик по прозвищу Батюшка, с которым Алик познакомился во время летней поездки на юг), но идейным ядром группы «Рула» являлись те же Грановский и Крустер, а значит, драйв и натиск оставались прежними…
Ресторанный рок-н-ролл
Рок в советские времена был либо подпольный, либо… ресторанный. Причём в ресторанах подчас исполнялась не менее драйвовая музыка, чем на андеграундных сейшенах, и многие музыканты уходили с официальной сцены в рестораны именно для того, чтобы играть там рок.
В Москве было несколько ресторанов – «Сатурн» на улице Кирова, «София» на Маяковке и варьете Центрального дома туриста, – куда люди ходили не столько есть, сколько слушать хорошую музыку.
Одним из самых популярных ресторанов Москвы во второй половине 1960-х годов был «Сатурн», который располагался на улице Кирова (ныне Мясницкая) в доме № 13 напротив магазина «Рыба». Впрочем, это был вовсе не ресторан, а столовая, поэтому публика ходила туда не для того, чтобы оценить кухню. Рассказывают, что официанты в «Сатурне» сами покупали ананасы и икру, чтобы сервис выглядел побогаче, но всегда предупреждали гостей: «Если кто спросит, откуда у вас на столе эти деликатесы, скажете, что это вы сами принесли!»
«Сатурн» стал популярен благодаря великолепному оркестру Леонида Геллера, который регулярно выступал в этом ресторане. Говорят, что в иностранных путеводителях тех времён было написано, что если вы хотите послушать в Москве хорошую музыку, то идите в «Сатурн» «на Геллера».
Первый успех пришёл к нему в 1950-х годах, когда на территорию Советского Союза ворвался джаз. В то время Геллер уже с успехом выступал на профессиональной сцене: он был жонглёром. Момент превращения Геллера из обычного артиста советской эстрады в культового саксофониста скрыт в тумане времени. Но можно предположить, что однажды он услышал буги-вуги, отправился на Неглинку, где в 1950-х годах бурлила неофициальная биржа музыкантов, приобрёл у кого-то подержанный саксофон с помятым боком и стал учиться играть на диковинном инструменте. Чтобы совершить такой поступок, надо было быть очень смелым и отчаянным человеком, ведь в те времена власти уверяли всех и каждого, что от саксофона до ножа – один шаг.
Возможно, именно его биография нашла в наши дни отражение в образе главного героя фильма «Стиляги» – саксофониста Мэлса.
Говорят, что хрущёвские власти давно мечтали избавиться от стиляг, которые казались им очень опасными, так как отвлекали советскую молодёжь от построения коммунизма, и в конце концов одних посадили, других выслали за 101-й километр, а третьи, наиболее предусмотрительные ребята, сами шагнули вбок, сделавшись учёными, писателями, профессиональными музыкантами. Ещё вчера стиляги фланировали по городу в своих петушиных одеждах, украшая собой помпезный облик советской столицы, и вдруг – разом – исчезли.
