Мы не должны недооценивать величину рабочего пространства, требующегося артиллеристам, особенно сзади, куда были оттянуты рычаги катапульты, но также и по сторонам, где станина поворачивалась, чтобы нацелить оружие. Не будет большой натяжкой предположить, что трехпядевый стреломет требовал пространство как минимум 5 на 8 футов (1,5 х 2,5м). Соответственно, было бы невозможно установить более одной катапульты в помещении 4 локтя шириной. Более того, башня должна быть гораздо больше в длину, чем в ширину, чтобы соответствовать размерам катапульты, и кажется разумным представить длину 6, даже 8 локтей (9–12 футов, или 2,7–3,5 м).

Конечно, «черепаха?» была просто подвижной платформой для «таранодержателя» (kriodoche или arietaria machina), на котором помещался таран. Этот таинственный компонент явно имел цилиндрическую форму и колесики. Думается, что если «таранодержатель» был установлен в «среднем этаже», это дает хоть какоето объяснение назначению данного помещения. Витрувий ясно говорит, что таранное бревно держалось на «таранодержателе» и приводилось в движение натягиванием и отпусканием веревок. Это кажется сомнительным креплением для тяжелого бревна, видимо, в описании упущена часть механизма.

То, что таран помещали на 6 м над землей, приводило к интересным изменениям процесса пробивания. Совершенно ясно, что Диад не собирался пробивать вражескую стену у основания, где она была толще и прочнее. Не целился он и в верхнюю часть стены, высота которой могла достигать 20 локтей (30 футов, или 9,25 м), что соответствовало рекомендациям Филона, а то и больше (хотя заявленная высота стен Пирея в 40 локтей вызывает сомнение). Скорее всего, целью был средний уровень стены, поражая который, можно было ослабить укрепления, идущие по ее верху, предотвращая тем самым возможность контрмер. Ведь известно, что защитники обычно старались помешать тарану, бросая на него тяжести или пытаясь захватить конец бревна с помощью петли, а это можно было сделать, лишь стоя прямо над тараном. Возможно, Диад нашел какой-то способ изменять угол тарана, чтобы потом, когда стена пробита, расширять пролом вниз, чтобы туда могла пройти пехота.

Так называемые диодохи, или преемники Александра, больше известны своими полевыми сражениями, и существует распространенное мнение, что осаде в то время уделялось мало внимания. Впрочем, когда одна сторона ищет убежища за стенами крепости, другая вынуждена прибегать ко всем доступным ей осадным средствам. Сразу же после смерти Александра афинская армия под предводительством Леосфена нанесла поражение македонскому правителю Антипатру и осадила его в городе Ламия в Центральной Греции. Когда попытки взять город приступом оказались бесполезны, Леосфен прибег к тактике блокады и начал огораживать место стеной и рвом (Диодор Сиц. 18.13.3). Только его случайная смерть в стычке около осадных укреплений положила конец операции.

Зимой 317–316 годов до н.э. сын Антипатра Кассандр таким же образом окружил Пидну валом от моря до моря, собираясь штурмовать стены, когда настанет более подходящая погода. Тем временем гарнизон крепости так ужасно страдал от голода, что воины ели кавалерийских лошадей, а горожане, говорят, доходили до людоедства (Диодор Сиц. 19.49.1–50.1).

Примерно к такой же стратегии прибег и Антигон, командующий в Малой Азии, когда осадил Евмена в армянской крепости Нора (320 год до н.э.). Диодор пишет, что Антигон окружил крепость «двойной стеной со рвами и огромным частоколом» (Диодор Сиц. 18.41.6) и продолжал блокаду целый год. (Именно в тот период вынужденного бездействия Евмен придумал новый способ тренировать лошадей при помощи хитроумного механического устройства, чтобы они не теряли боеспособности.)

Далеко не каждый генерал предпочитал пассивную осаду. Когда Пердикка, унаследовавший великую армию Александра, вторгся в египетское царство Птолемея, его первым объектом нападения стала так называемая «крепость Камила»; но, хотя он сочетал использование лестниц с необычной тактикой штурма частоколов слонами, он не смог разбить войска Птолемея и был вынужден отступить (Диодор Сиц. 18.34.1–5).

Другой вид приступа применил Арридей против островного города Кизик, используя «все виды снарядов, и стрелометы, и камнеметные катапульты, и все прочие приспособления для осады» (Диодор Сиц. 18.51.1). Увы, без поддержки с моря его атака захлебнулась.

Когда в 319 году до н.э. Полиперхонт стал правителем Македонии после Антипатра, были опять использованы слоны — уже для атаки на город Мегалополь. И хотя горожане восстановили свои укрепления и сделали новые стрелометные катапульты, войскам Полиперхонта удалось подкопать и обрушить большой участок стены под прикрытием войск, стрелявших с осадных башен. В эту брешь и были направлены слоны. Но когда животные попали на утыканные остриями ворота, которые осажденные положили на их пути, то от боли взбесились и устроили погром среди войск самого Полиперхонта (Диодор Сиц. 18.71.3–6).

Укрепляя свои владения в Малой Азии и на Среднем Востоке, Антигон сумел взять Иоппию и Газу приступом. Но то, что он потратил пятнадцать месяцев, чтобы принудить к капитуляции Тир (Диодор Сиц. 19.61.5), представляет собой разительный контраст со стремительной осадой и покорением этого же города Александром на поколение раньше. В отличие от отца, сын Антигона Деметрий, известный потомкам как Полиоркет — «осаждающий», обычно воспринимается как человек, поднявший осадное дело на небывалую высоту. Конечно, один из его ближайших советников по имени Филипп вполне мог быть инженером Александра, носившим то же имя. Правда и то, что Деметрий одержал целый ряд побед, например, в 307 году до н.э., когда он покорил Пирей, Мунихию, Мегару, Уранию и Карпасию. На следующий год, при Саламине на Кипре, его разнообразная осадная техника показала себя наилучшим образом: «Приведя машины к городу и выпуская тучи снарядов, он разрушил укрепления своими камнеметными машинами и сотряс стены своими таранами» (Диодор Сиц.

20.48.4). Деметрий взял город, несмотря на то что горожанам удалось в процессе осады повредить многие из его машин. Тем более любопытно, что его помнят в основном по осаде Родоса в 305–304 годах до н.э., которая стала первой в цепи его неудач. Как еще давно заметил греческий ученый Арнольд Гомме, Деметрий был не ekpoliorketes — «покорителем городов», а просто «осаждающим города»; похоже, что подобное прозвище было дано ему в насмешку после неудачи при Родосе.

Поздние поколения явно не понимали оскорбительности клички; например, Диодор считал, что она дана вследствие того, что он «придумал много вещей помимо искусства инженеров» (20.92.2). Наоборот, тактика Деметрия не содержит ничего особо нового, но его справедливо помнят благодаря количеству и разнообразию бывшей в его распоряжении осадной техники.