—    Моя дорогая, не могла бы ты прочитать этот листок?

Изабелла дважды перечитала письмо. Затем сказала ледяным тоном:

—    Настоятельница монастыря Святой Магдалены в Барселоне докладывает, что королевская дочь Мария переболела крупом, — Она посмотрела на него. — Мария? Но я не знаю дочери короля по имени Мария.

Фердинанд выругался и выхватил письмо из её рук, затем медленно отдал обратно.

— Это случилось три года назад, — произнёс он сердито, защищаясь, чувствуя свою вину. — У меня были проблемы с кортесами. Они отказали мне в помощи в борьбе с французами. И ты тоже. Я был один против всех. Я был в ярости. Я искал любого утешения. Но я могу поклясться своей честью, что это больше никогда не повторится! Я умоляю тебя простить меня, Изабелла!

—      Ты признал эту Марию?

—      Я сделаю это.

Она вздохнула: не в её силах было переделать его, оставалось любить таким, каков он есть.

—    Я всегда накладывала луковичный пластырь на грудь, когда лечила круп, — произнесла она грустным тоном. Затем, помолчав немного, добавила: — Так тебе нужны мои корабли для защиты Мальты?

—    Ты мне их дашь? Прежде ты отказывала мне в помощи.

—    Я отказывалась помогать тебе в борьбе с христианами. А в борьбе с неверными я не откажу тебе ни в чём.

— Мне необходимы корабли. Много кораблей! Но не для защиты Мальты. Мальту вовсе нет необходимости защищать. — Его глаза горели от новых, более широких планов. — С помощью твоих кораблей я уничтожу турок на их африканской родине прежде, чем они отплывут. Чему я научился, Изабелла, так это тому, что надо наносить удар в самое сердце!

Изабелла высвободила пятьдесят кораблей из числа тех, которые осуществляли блокаду побережья Гранады. Под предводительством адмирала-кастильца, сына прежнего адмирала, который сейчас уже был слишком стар, они соединились с кораблями Фердинанда и встретились с турецким флотом в бухте Триполи. Морской бой у Триполи стал знаменитой победой христиан; разгромленные турки ушли обратно на восток — союз мусульман был подорван. Мальта оказалась в безопасности так же, как и сама Италия.

В знак признательности за постоянную защиту христианства Папа Римский удостоил Фердинанда и Изабеллу титула «католические монархи», что давало им преимущество перед всеми остальными монархами Запада. Так за сравнительно короткий период правления Изабеллы Испания сумела встать в один ряд с самыми могучими европейскими державами. А ведь её королева была ещё молода. Можно было надеяться, что подъем величия Испании будет продолжаться.

Во время перерыва в войне с маврами, когда война с турками была в самом разгаре, Фердинанд и Изабелла отправились в продолжительное паломничество к святыне — месту захоронения святого покровителя Кастилии, чтобы вместе со своими подданными молиться о победе. Святыня располагалась в отдалённом месте, на унылом побережье среди серых гранитных холмов. Это мрачное место соответствовало печальному настроению в эти тяжёлые времена. Фердинанд даже превосходил Изабеллу в выражении набожности, молясь у святыни в чёрном плаще грешника.

В Вальядолиде они были встречены известием о полном успехе африканской экспедиции, а также папским нунцием, у которого был при себе свиток, подтверждающий их титулы. Король и королева включили всё пространство объединённых испанских государств в маршрут своей поездки по полуострову. Они появлялись повсюду, убеждая, призывая, набирая солдат, добывая оружие и продовольствие. Испанцы стали готовиться к новым сражениям против Гранады, теперь на этом пути не было препятствий.

Фердинанд встал во главе восьмидесятитысячной армии, самой большой, какую когда-либо удавалось собрать Испании, и разбил свой лагерь в окрестностях города.

Несмотря на захват большей части их территории, мавры Гранады были полны решимости бороться за свою столицу до конца. Семь веков защищали её; в глазах мусульман Гранада была бесценной драгоценностью исламской короны: до тех пор, пока мавры сохраняли её, мусульманский мир мог надеяться, что победы ислама в Европе утеряны не безвозвратно. История могла повернуться, королева могла умереть; монарх, подобный Генриху Бессильному, мог снова оказаться на троне Испании, и тогда, как это уже случилось много веков назад, зелёное знамя может повести орды приверженцев ислама на север, на борьбу с христианским миром.

Но гораздо большее, чем вера и традиции, защищало столицу. Скрытые ловушки были устроены в виноградниках и садах за стенами города в ожидании нападения: заполненные водой рвы, чтобы остановить наступление кавалерии; ямы с заострёнными пиками на дне, чтобы выводить из строя лошадей и людей, когда они падали сквозь прикрывающий ямы тонкий слой кустарника; мирно выглядящие фермы, в которых на самом деле прятались солдаты, и водяные мельницы с наблюдателями и воинами, скрывавшимися наверху... Многие из этих сооружений были делом рук христианских пленников, потому что наряду с тысячами беглецов-мавров, которые увеличили население Гранады, большое число военнопленных было привезено сюда, чтобы строить защитные сооружения.

Фердинанд систематически, не спеша рубил фруктовые сады и уничтожал виноградники, которые мавры, самые искусные из всех земледельцев, прилежно культивировали столетиями. После нескольких трагических случаев он уничтожал каждое здание и засыпал каждую яму и углубление, даже если они были вполне безопасным каналом. Не осталось ничего, что могло бы скрыть ловушку или вражеского лазутчика. Постепенно он всё лишнее стёр с лица земли. Теперь от самого лагеря христиан до красных стен Гранады лежала пустынная ровная территория, выжженная и без всяких признаков жизни. В течение семи месяцев, в то время как флот блокировал город с моря, армия осаждала его с суши, терпеливо ожидая, когда голод и болезни уничтожат последние силы защитников цитадели.

Когда Фердинанд решил, что воля к сопротивлению у мавров уже ослабела, он направил герольда с флагом перемирия и с предложением о переговорах, напомнив о своём либеральном отношении к Малаге, обещая такое же жителям Гранады.

Но время для этого ещё не пришло.

В качестве ответа Абдулла послал ему злобную голодную собаку. Фердинанд пожал плечами, приказал кормить собаку в течение недели, а потом, когда она была откормлена и приручена, отправил её обратно к Абдулле с запиской: «Никто не должен голодать. Единственное, что вы должны сделать, — это сдать город». На это Абдулла прислал ему отрубленную голову несчастной собаки. Эпизод с собакой вызвал много разговоров, потому что он намекал, что Гранада, похоже, предпочтёт голод сдаче.

Маркиз Кадис возглавил большую группу специально отобранных воинов и попытался ночью проникнуть в город. Но защитники на стенах были начеку. Наступательные лестницы были повалены с помощью длинных шестов. Отряд мавров с обнажёнными ятаганами совершил ответную вылазку и напал на атакующих сзади, которые барахтались среди поломанных лестниц у подножия стены. Фердинанд немедленно отправил помощь, но ещё до того сотни людей Кадиса были убиты.

Каждое утро стены Гранады, несмотря на сильную канонаду, чинили и латали. Это делали христианские пленники. Стройный надменный офицер-мавр, который был захвачен в плен во время вылазки, заявил:

— Вы, испанцы, отличные строители. Что может быть лучше для христианского пленника, чем умереть от христианской же пули? Неужели ваше величество предпочло бы, чтобы мы уморили их голодом?

Губы Фердинанда превратились в жёсткую линию.

—    Сеньор маркиз, — сказал он Кадису, — пожалуйста, продолжайте стрельбу.

Неудачи преследовали христиан в этой кампании. Большой пожар вспыхнул в испанском лагере и уничтожил много палаток. Семь месяцев беспрерывной войны были слишком длинны. Армия Фердинанда была велика; поступления налогов низки из-за неурожая в предыдущем году — в результате долги солдатам стали расти. Он писал Изабелле, находившейся в Кордове, недалеко от места военных действий: «Не только я, но и маркиз Кадис, герцог Медина Сидония, Гонсалво де Кордова и все мои офицеры советуют отложить военные действия до следующего года. Особенно заботит нехватка денег. Сообщи мне, что ты думаешь по этому поводу».