В мае Изабелла отправилась к Фердинанду в Барселону. Она ехала через цветущую благополучную страну. Повсюду были свидетельства успешного правления её мужа. Дороги благоустраивались благодаря сельскохозяйственным рабам. Это было незнакомо для кастильцев: люди могли быть проданы вместе с землёй — их положение было не намного лучше положения настоящих рабов, хотя они и считались свободными. Городские стены были хорошо отремонтированы, для этой работы привлекли тех же крепостных. Крестьяне трудились на своих полях, останавливаясь только для того, чтобы, стащив с головы пропотевший головной убор и распрямив спину, поприветствовать свою королеву, затем снова склонялись, продолжая трудиться: сборщики королевских налогов обложили их тяжёлой данью. В каждой деревне была виселица, и почти на каждой виселице висел труп — свидетельство скорого и неуклонного правосудия. Изабелле хотелось приказать похоронить хотя бы самые старые трупы, но она знала, что Фердинанд не поблагодарит её за вмешательство в дела Арагона.

Барселона была совершенно не похожа на города Кастилии. Она отличалась даже от Севильи, хотя Севилья тоже была морским портом с присушим ему безнравственным, шумным и космополитическим духом. Барселона существовала за счёт торговли. Так повелось с библейских времён, когда несколько греческих купцов высадились здесь, влюбились в красоту этого места и остались здесь жить. Изабелла не любила морские порты. Торговля была презренным занятием для высокорожденных кастильцев. Даже для Изабеллы она была вынужденной необходимостью, напоминая слова из Священного Писания: «Любовь к деньгам — корень всяческого зла».

Барселона была расположена лицом к Востоку и преимущественно с ним вела торговлю. Город переполняли экзотические запахи: перца и специй, красителей из Трабзона, масел с побережья берберов и русских мехов, привозимых из портов Крыма. Причалы самого порта были окружены разнообразными постройками, где останавливались моряки и торговцы из дальних стран, в диковинных одеждах, говорящие на странных языках. В тавернах подавалась еда, приготовленная самым необычным способом: сирийцы ели салаты из овечьих глаз; арабы наслаждались различными видами кислого молока; египтяне лакомились саранчой... По всему порту стайками ходили черноглазые девушки с раскрашенными лицами и яркими шарфами, туго обтягивающими бедра, настойчиво предлагая себя мужчинам.

Всё это не было в новинку для Изабеллы: она уже видела подобное в Севилье. Но в Барселоне это было сильнее и ярче. Так как она ничего не могла изменить, то постаралась утешиться, как могла: Барселона помогла понять ей Арагон, а это, в свою очередь, поможет ей лучше понять Фердинанда. Фердинанд был всё-таки хорошим мужем, и в течение уже длительного времени. Времена незаконнорождённых детей, пожалуй, уже прошли. Они теперь вместе начинают новое дело, общее для их христианских сердец.

С самого высокого места над городом Фердинанд гордо показал ей армаду из пятидесяти кораблей, стоявших в бухте на якоре. В основном это были узкие изящные галеры, приводимые в движение вёслами, с обитым железом носом, форма которого не претерпела почти никаких изменений со времён римлян. Но были здесь и новые парусные корабли с тремя мачтами, высокими полубаками и кормой. Эти корабли были построены с целью установки тяжёлых орудий, каждый мог вместить три сот ни вооружённых солдат.

—    Десять тысяч человек готовы отплыть в ту самую минуту, как я отдам команду! — с гордостью заявил Фердинанд.

—     А они сейчас на кораблях?

Он засмеялся:

—   В тебе говорит жительница гор Кастилии! Нет, моя дорогая, когда корабль находится в порту, никто не ищет моряков на его палубе.

—     Когда же ты отдашь команду?

Он задумчиво потёр подбородок:

—  Я хочу быть абсолютно уверенным в победе. Я ожидаю прибытия португальского флота. Вся Европа следит за мной, Изабелла: я не могу проиграть эту войну. Мне всё равно, что обо мне думают. Я должен дождаться португальцев, а они что-то запаздывают.

—                           Разве десять тысяч человек и пятьдесят кораблей, хорошо подготовленных и снаряженных, недостаточно для такого предприятия?

—                           Возможно. Но я не хочу рисковать.

—                           А ты не думаешь, что несколько недель безделья в этом неприятном квартале не пойдут солдатам на пользу?

Фердинанд высоко поднял брови.

—                           Что? Ах, это! — Он рассмеялся от всего сердца. — Чепуха! К тому времени, как они достигнут Отранто, они снова будут в полной боевой готовности.

Он поступал всегда так, как считал нужным. Изабелла не торопила его: она тоже была рада помощи со стороны Португалии. Тем временем весна перешла в прекрасное лето, потому что Средиземное море смягчало холод зимних месяцев, как и летнюю жару. Солдаты и моряки, наводнившие город, изнывали от безделья: постоянно на улицах прибрежных кварталов вспыхивали драки. «По крайней мере они не тащат провизию с кораблей», — ворчал Фердинанд.

В конце августа дон Жоао сообщил, что его флот из двадцати кораблей наконец-то покинул Лиссабон и готов присоединиться к кораблям Фердинанда. Обе флотилии встретились в море: это была внушительная сила.

2 октября объединённая армада вошла в бухту Отранто. Гигантские кресты украшали паруса, и двенадцать тысяч воинов, благословенные на поход, были готовы сражаться с язычниками во имя Бога и короля.

Но в бухте Отранто их встретила маленькая лодка с известием, что турки исчезли.

Война Фердинанда с турками, в которой, как решила Изабелла, он должен одержать победу, действительно закончилась победой, но победой заочной. В Отранто не оказалось врагов, с которыми нужно было сражаться. Они исчезли так же внезапно, как и появились, оставив город в развалинах. Читая депеши от верховного адмирала, Изабелла благодарила Бога за то, что Италия освободилась от язычников без кровопролития. Но короли не приобретают военной славы с помощью заочных побед.

—         Они оставили Отранто, потому что испугались тебя, мой сеньор, — сказала она.

—         Они покинули Отранто, потому что умер их султан, как раз перед тем, как прибыл наш флот. Ты знаешь об этом так же хорошо, как и я. — Фердинанд грустно улыбнулся. — Тем не менее спасибо тебе, Изабелла.

—         Если бы он не умер в этот критический момент, ты обязательно одержал бы победу.

—         Конечно, я был хорошо подготовлен...

Но значимость победы Фердинанда, которую тот обязательно бы одержал, если бы битва состоялась, отошла в сторону перед известием о смерти султана Мехмеда II. Злого гения ислама, султана, который завоевал Константинополь, чьим именем пугали христианских детей, больше не было, и христианский мир мог вполне обоснованно ожидать передышки от турецкой угрозы, по крайней мере до тех пор, пока вновь не появится новый завоеватель — маловероятная перспектива на ближайшие годы.

—         Что ты собираешься делать с флотом, Фердинанд?

—         Расформирую его, конечно. Дон Жоайо уже отозвал свой флот обратно в Португалию. Мне мой флот необходим для торговли.

—         Мне кажется, что мы не должны расформировывать его так быстро.

—         Тебе так кажется? Твоя интуиция что-то подсказывает тебе?

—         Турки могут вернуться.

—         Не думаю.

Не замеченной среди большого количества новостей оказалась записка от герцога Медины Сидония, который жаловался, что его старинный враг, маркиз Кадис, нарушил границу его владений, собирая корм для скота в охотничьем заповеднике. Правда, маркиз принёс самые искренние извинения, объясняя, что приказал своим сборщикам фуража сделать большие запасы травы и сена. Маркиз восстанавливает свои конюшни и укрепляет их против мавров, которые, как обычно, совершили на него набег.

Изабелла настаивала:

—                        Даже если турки не вернутся, мавры Гранады становятся всё более агрессивными. Мы могли бы использовать флот, чтобы держать их в страхе.