Дон Белтран постарался найти подобающий ответ, соответствующий придворным нравам времени:

—    И горячительного воздействия вина, и обжигающего пламени женщины...

Королева лукаво рассмеялась. Её смех был необычайно глубоким и музыкальным.

—    Не продолжай, Белтран. Маркиз Виллена говорит комплименты значительно лучше. Теперь у тебя будет всё...

Она поднесла кубок к его губам и, когда он отпил, сделала глоток с той же стороны. Затем наклонилась и поцеловала его — пышные кружева платья упали ему на лицо.

—    Мне нравится твой рот, когда он влажен от вина, — произнёс Белтран, крепко обнимая её.

Королева не ответила, глаза её были закрыты, длинные чёрные ресницы касались щёк, прижимавшихся к его телу.

—   Такая маленькая и такая великая женщина, — прошептал Белтран, зарываясь лицом в её волосы.

—      Я буду великой ради тебя — и ради инфанты.

—      У тебя самые красивые глаза в мире!

—    Красивее, чем у доньи Беатрис де Бобадиллы? — Голос поддразнивал, но в нём была и тревожная нотка. Она знала о том, как он ущипнул щёчку Беатрис, когда впервые увидел её.

—      Это ещё ребёнок!..

—    Да, у неё такой неуклюжий возраст. Хотя в будущем, уверяю тебя, она может оказаться очень красивой, несмотря на своё низкое происхождение.

Он погладил её щёку своей большой сильной рукой.

—      Самая нежная кожа во всей Испании.

—      Нежнее, чем у принцессы Изабеллы? Все говорят, что она самая красивая девушка, когда-либо появлявшаяся при дворе. Разве тебя не привлекают зелёные глаза и золотые волосы, дон Белтран? Ты совершенно не следуешь моде. Даже король...

Дон Белтран засмеялся:

—      Король тоже?

—    У Генриха проницательный взгляд, — сказала королева. — Никто так не любит красоту, как он, и ты должен признать, что её внешность очень ярка.

—      Но внешность моей королевы ярче!

Они вместе допили вино из кубка, затем губы снова слились в продолжительном поцелуе.

—    Тем не менее я буду продолжать Мучиться ревностью, — призналась она.

Послышалось осторожное царапанье в дверь комнаты. Королева поднялась и села перед зеркалом, доходящим до самого пола. Дон Белтран вытер губы тыльной стороной ладони. Королева взяла в руки кисточку для румян.

—      Вы можете войти, — произнесла она.

Только один человек мог осмелиться побеспокоить королеву Испании, когда она находилась в обществе дона Белтрана. Только для этого человека обе половины дворцовых дверей широко распахивались. Другие, менее значимые персоны в соответствии с испанским этикетом, самым чопорным в мире, должны были ограничиваться одной половиной раскрытых дверей.

Юный паж возвестил:

—      Его величество король!

Генрих Либеральный задержался на пороге.

—      Добрый вечер, Хуана, я могу войти?

Она не могла ему отказать. Более того, в эти дни она прилагала все усилия, чтобы представить их счастливой супружеской парой ради блага инфанты. Нельзя выказывать раздражение в присутствии пажей, когда отец дочери приходит в опочивальню к своей жене.

Королева пожала белыми обнажёнными плечами и утвердительно кивнула отражению короля в зеркале.

—    Не вставай, Белтран, не вставай, — сказал король, фамильярно похлопав его по спине. — Ты оказал мне сегодня большую услугу. Ты всегда рад оказать мне услуги, Боже храни тебя.

Дон Белтран снова расслабился в кресле. Король подошёл к королеве, которая умело накладывала помаду на свои пухлые красные губы. Мягкие шаги короля напоминали кошачью походку; на нём были зелёные бархатные туфли, украшенные сверкавшими драгоценностями.

—    Ты дал мне очень мало времени, Генрих. Я ещё не вполне готова, — сказала королева, надувшись, — и дон Белтран ужасно устал.

—    Это очень важно, иначе я бы не побеспокоил тебя, моя дорогая. Я знаю, что он устал. Проскакать весь этот путь по такому холоду! Бедный юноша! Но я не мог довериться никому другому! Нет никого более проницательного, обладающего большей интуицией, чем наш дорогой граф де Ледесма.

—    О, Генрих, ради всего святого! Я очень высоко ценю дона Белтрана...

—    Без сомнения, он сказал тебе, почему я послал именно его.

Ему никто не ответил. Казалось, короля Генриха не трогал тот очевидный факт, что перед его приходом они, должно быть, говорили о чём-то сугубо личном.

—    Разве нет? Я не понимаю, почему он так поступил. Но я узнаю это позже. А сейчас, — он указал ей на пушистую кипу шелков и бархата, кружев и шитья в руках у пажа, — ты должна помочь мне выбрать подходящие платья для Изабеллы.

—    Боже праведный, почему? Одежда этого ребёнка вполне приемлема: скромная, тёплая, спокойная, подходящая для её возраста.

—    Её одежда старомодна, так же как и одежда её подруги Беатрис. Я хочу сказать, что их платья не выглядят подходящими для двора. Ты так не думаешь, Белтран? Отвечай честно. Разве это правильно, что моя сестра и её главная придворная леди одеваются, как две крестьянки из Аревало? Такая одежда делает их безобразными. Могут подумать, что королевская семья состоит из грубых, неотёсанных людей. Даже пажи смеются над их платьями.

—      Кто же из них? — насмешливо спросила королева.

Одним из пажей был Франсиско де Вальдес, юноша, который только что возвестил о прибытии короля. Но по известным только ему самому причинам король предпочёл не называть имена.

—    Ну, я просто чувствую, что смеются. Кроме того, все наши пажи из благородных семей, они хорошо воспитаны, у них прекрасные манеры. Такие чувствительные молодые люди определённо должны смеяться над старомодными платьями, ведь все остальные при дворе одеты совсем иначе. Обе девушки могли бы выглядеть очень красиво, особенно Изабелла. Только взгляни на эти платья! Я выбрал для неё зелёное платье, вот это, украшенное жемчугом. Беатрис, конечно, должна носить что-нибудь красное с белой отделкой по вороту и, скажем, с серебряными серьгами — ей подойдут более яркие украшения, чем Изабелле, потому что её черты гораздо ярче. — Он стал перебирать платья до тех пор, пока его пальцы, украшенные тяжёлыми перстнями, не остановились на одном. — Вот, — радостно воскликнул он. — Это платье будет самым модным следующей весной. Вы не согласны, Хуана? Дон Белтран?

Осторожно король отложил в сторону другие платья, не смяв их, затем поднял отобранное перед собой на вытянутых руках, чтобы продемонстрировать, насколько оно подойдёт принцессе. Дон Белтран с трудом сдерживал усмешку, королева бросила в его сторону предупреждающий взгляд. Никто не имел права смеяться над королём, который, по крайней мере формально, был абсолютным монархом и считался отцом инфанты.

—    Она должна встретиться с опасными противником, моя дорогая. Все мы должны произвести на короля Франции хорошее впечатление. И в этом моя маленькая сестричка тоже нам поможет. Ты не согласна? Да? Нет? — Он приветливо улыбнулся поверх кружевного жабо.

Королеве Хуане не было известно об этих планах встречи с грозным королём-пауком Луи Французским, но она была заинтересована во всём, касающемся международных связей Испании и будущего инфанты, её дочери, чью детскую ручку поцеловали в знак преданности все гранды королевства, включая принцессу Изабеллу и принца Альфонсо. Несмотря на глухое ворчание и высоко приподнятые брови, никто ещё не осмеливался открыто подвергнуть сомнению законность происхождения ребёнка. Сплетни могли оказать самое отвратительное воздействие на невинные умы двух детей вдовствующей королевы, донью Изабеллу и дона Альфонсо, чьи права на престолонаследие узурпированы неожиданным рождением девочки.

Глядя на низкий вырез платья, которое демонстрировал король, королева с неодобрением поджала губы. Определённо, донье Изабелле не будет позволено появиться в свете в подобном платье! Головы всех присутствующих будут поворачиваться ей вслед, и сердца половины мужчин при дворе, включая дона Белтрана, устремятся к ней.

—    Я считаю, что это совершенно исключено для девушки её возраста, — твёрдо заявила королева.