Если бы перо в её руке вдруг превратилось в острый стилет, она бы с радостью его вонзила ему в сердце. Только сейчас Жанна поняла, как он обвёл её вокруг пальца: мужской разум восторжествовал над женской глупостью. Что ж, придётся Вилетту свести с ним счёты за неё, Жанну. Ярость захлестнула её, но она совладала с собой. Графиня мягко улыбнулась в ответ, взяла его руку и нежно сжала её ладонями.

— Ах, месье, ну что у меня есть, посудите сами, против вашего интеллекта. Прошу вас, не заставляйте меня до конца испытать всё унижение, которое лишь усиливается таким позорным провалом. Лучше посоветуйте, как поступать дальше, ведь вы знаете всё на свете. Я приветствую вашу победу! Заметили ли вы в моём рукоделии спущенные петли? Говорите, говорите откровенно. Критикуйте!

Жанна всё рассчитала точно. Маг, засмеявшись, заурчал, как довольный кот. Да, да, он непременно посоветует. Прежде всего она должна сообщить монсеньору, что сложившиеся обстоятельства заставили её оказать полное доверие «Великому кофте».

Разговор далее пошёл на дружеской ноге. Он рекомендовал ей мадемуазель Оливу отправить подальше, скажем, в Марсель, чтобы её безответственная болтовня не испортила всей затеи.

   — Эта женщина опасна, потому что обожает сплетничать.

Калиостро поинтересовался, каким образом они собираются продать бриллиантовое ожерелье. Жанна призналась, что, несмотря на её протесты, муж с Вилеттом намерены его разобрать («...а это довольно трудоёмкая и долгая процедура», — добавила она), а потом все камни переправить в Лондон и Амстердам для продажи в розницу.

   — Поэтому у нас будет достаточно времени, чтобы обо всём договориться, — закончила графиня, перемешав с такой поразительной находчивостью правду с вымыслом, что даже Калиостро ей поверил.

Наконец, он ушёл. Когда дверь закрылась, она уставилась в стену. Сейчас её больше всего заботило собственное будущее. Если бы Калиостро видел её сейчас, то оценил бы её жизнь в гораздо меньшую сумму, чем половина стоимости бриллиантового ожерелья. Пока она спасена. В глубине души Жанна радовалась, что этот страшный человек согласился отсрочить смертельный удар. Какой, однако, глупец! Теперь ей гораздо легче маневрировать. Постепенно приходя в себя, она потянулась к перу.

«Ваше высочество! Сегодня, когда я приеду к Вам на ужин, то привезу с собой «Великого кофту». Я открыла ему нашу маленькую тайну, чтобы мы с Вами могли пользоваться его ценными советами. Этот шаг был просто необходим. Вы же знаете, что его советы порой дороже золота, и не станете упрекать меня в опрометчивости. К тому же он провидец, предугадывает будущее, и его способности просто меня поражают. Остаюсь преданная Вам Ж.».

Она отправила послание, а сама снова предалась мрачным размышлениям.

Когда Жанна с Калиостро вошли в столовую, монсеньор был весел, оживлён и порхал, словно бабочка. На графине было розовое шёлковое платье с буфами[7] и кринолином, тонкие кружева на коротких рукавах открывали взору красивые полные руки. Чёрные волосы были собраны в замысловатую высокую причёску, напудрены, украшены розочками и разноцветными перьями. На корсаже платья красовалось китайское украшение: две розовые вишенки, свисавшие с нефритовой веточки с аккуратными листочками. Пальцы её были унизаны золотыми кольцами, лицо сильно нарумянено, полные губы вызывающе накрашены. Если бы только сердце его преосвященства не было уже занято... Эта мысль мелькнула и в голове Калиостро, от внимания которого не ускользала ни одна мельчайшая деталь. Его ремесло — это прежде всего наблюдательность.

Сидя за столом при горящих восковых свечах, гости наслаждались изысканными яствами. Вдруг Калиостро сказал:

   — Мадам, насколько я знаю, монсеньору будет приятно услышать, что его друзья теперь заодно и вы мне целиком доверяете. Скажите, что вам потребовался мой совет, и вы его от меня получили.

   — Я сказала монсеньору, — произнесла Жанна с улыбкой, — о том, что чувствую. Мне показалось, что у меня появилась путеводная звезда, которая поведёт меня вперёд и поможет избежать множества препятствий. Ваше высочество, ничто нельзя скрыть от Учителя мудрости. Он немедленно обо всём догадывается. Должна сказать, что отныне не сделаю ни шага без «Великого кофты».

Де Роган был просто очарован её словами. Он всегда рассчитывал на поддержку сверхъестественных сил, которыми распоряжался Калиостро, на его мудрость, и повиновение ему Жанны, по сути дела, было последним шагом в завоевании мага. Он захлопал в ладоши.

   — Если бы знать, что и моя дама это полностью одобряет, моему блаженству не было бы предела! Ах, дорогой друг, может, наступит такой день, когда я, сидя у кормила государства, буду вдохновляться в своих действиях вашей великой мудростью, и это вдохновение передастся ей, моей возлюбленной, вдохновение, полученное от мудреца, который никогда не кривит душой и не лжёт.

   — Да сбудутся слова ваши во имя величия Франции! — подхватила Жанна.

«Великий кофта» откинулся на бархатную спинку стула. Казалось, на него напала странная сонливость. Глаза медленно закрылись, тяжёлые веки опустились. Послышался странный голос, явно не его, таинственный, глухой, далёкий. Губы зашевелились. Две фигуры застыли перед ним, превратившись в слух.

   — Любовь королевы! Я гляжу в прошлое, вижу в королевских покоях Тюильри женщину неземной красоты, женщину, готовую управлять государством, вопреки закону, которое отодвигает её на задний план. Вот приближается великий кардинал Мазарини. Под его началом она училась искусству управления государством. Любовь и мудрость воссоединились и теперь царствуют на французском троне. Какие великие кардиналы правили Францией! Ришелье, Мазарини. И я вижу после них третьего, его имя начертано звёздами на небосводе славы. Он куда более великолепен, куда более блестящ, чем его предшественники. Он не похож на слабого короля, который находится под каблуком супруги. Нет, это человек, который может управлять и государством, и королевой. Самый великий из кардиналов — Луи де Роган! Я вижу Любовь, она правитель в Версале и Тюильри, а сердце королевы спокойно.

Голос умолк, а ошарашенный, потрясённый, но довольный принц смотрел не отрываясь на лицо Калиостро.

Наступила продолжительная тишина. Маг медленно открыл глаза, бросил взгляд на кардинала.

   — Кажется, я заснул. Прошу меня простить. Не помню, что я тут бормотал...

Вдруг лакей у двери громко объявил:

   — Месье Бёмер!

От сна Калиостро не осталось и следа, когда придворный ювелир вошёл в столовую с сияющим лицом. Он был так разряжен, словно собирался присутствовать на королевской церемонии. Кардинал с торжественным видом встал ему навстречу.

   — Позвольте представить месье Бёмера величайшему человеку нашего века — графу Калиостро. Этот великий маг, которому я целиком доверяю, выразил желание вместе с графиней де Ламотт-Валуа присутствовать при вручении камердинеру её величества вашего непревзойдённого шедевра. Позвольте графу взглянуть на него.

Низко поклонившись, Бёмер открыл крышку футляра. Он слышал все эти легенды, которые рассказывали о графе в Париже, о его сверхъестественных способностях, и сейчас находился под впечатлением от этой великой личности. Он вынул ожерелье и со счастливым видом направился к Жанне.

   — Позвольте, мадам, — сказал он и ловко защёлкнул у неё на шее замочек. — Да, на ком эти бриллианты могут чувствовать себя на своём законном месте! — сделал он комплимент и, отойдя на шаг, стал любоваться своей работой.

Жанна стояла перед большим узким зеркалом, в глазах у неё рябило от сияющих камней, которые, казалось, отбрасывали язычки пламени. В этом украшении графиня была просто великолепна. Почувствовав ожерелье на шее, Жанна на несколько секунд словно опьянела. Ей не хотелось с ним расставаться. Она глубоко дышала, грудь её плавно вздымалась вместе с рядами бриллиантов, султанчиков, подвесок. Они отбрасывали яркие лучики, переливались всеми цветами радуги, их вспышки озаряли всю комнату.