Он сидел на стуле, положив одну ногу на другую, чувствуя себя как дома. Когда вошла Ламотт, он, не отрывая глаз от газеты, нежно поцеловал её руку.

   — Маленькая Жанна, ещё более очаровательная, чем обычно, вернулась после оказания всех почестей монсеньору кардиналу, — торжественно заговорил он. — Ну и что произошло, друг мой?

Она, сняв плащ, села рядом с тревожным выражением лица.

   — Многое, но всё хорошо. За исключением одного.

   — Что такое? — Он выпрямился на стуле и, словно терьер, учуявший крысу, навострил уши. — Опасность?

   — Думаю, что нет. Просто возникло одно препятствие. Но прежде должна тебе сказать, что трюк с письмом прошёл отлично. Он заглотал наживку. Ни на секунду не усомнился в её почерке. Уверен, что это её рука. Ты бы видел, в какой он пришёл восторг! А моя идея со слезинками? Это было потрясающе. Я могла бы лопнуть от смеха, и ценой невероятных усилий.

Вилетт засмеялся.

   — Ну, я же тебе говорил. Этот старый дурак ужасно сентиментален, и у него очень мало мозгов. Стоит ли удивляться, что он сам испортил себе жизнь? Но ему будет ещё хуже. Он на самом деле влюблён в неё?

   — Боже мой, откуда мне знать? Слова любви у разных людей выражают самые разные понятия. Да, наверное, влюблён. Чувства, интерес, эгоизм, желание, тщеславие и так далее. Можешь смешать всё это, добавить ещё несколько частей, и ты получишь ту смесь, которую кардинал называет любовью. Лично я под этим подразумеваю нечто совершенно иное, если хочешь знать.

   — Давай о деле, дорогая! Изложил ли ему Бёмер свои условия так, как мы ожидали?

   — Всё в точности. Поквартальные взносы с гарантиями монсеньора. Если она запаздывает с первым взносом, за неё платит монсеньор, а она возвращает ему долг, когда захочет. Ожерелье будет доставлено после того, как Бёмер получит её согласие с подписью. Оно будет передано мне в доме кардинала. Боже, какие всё же дураки люди! Даже трудно себе представить. Само собой, я отказалась и пожелала, чтобы было передано камердинеру королевы. Он согласился.

   — Отлично! Ты всё сделала правильно. Камердинер будет на месте?

Жанна улыбнулась.

   — Конечно будет, куда же он денется? — игриво ответила она. — Ну а теперь обсудим возникшее препятствие. Он настаивает на встрече с ней — пусть это будет «хоть мимолётный взгляд, одно слово», но он хочет её увидеть. Боюсь, как бы это не стало у него навязчивой идеей. Что же нам, черт подери, делать? Этого я от него никак не ожидала. Я думала, что ему пока вполне хватит писем, которые он будет читать, покуда мы не обстряпаем всё дельце.

Вилетт задумался, сдвинув брови. Ламотт молчала: она знала, когда нужно помолчать. Тишину нарушало лишь тиканье часов в дешёвой позолоте на каминной доске. Наконец он поднял голову.

   — О встрече не может быть и речи. Но у меня есть одна идея. Нет, нет, пока ни слова об этом. Нужно прежде всё как следует обмозговать, представить все последствия. Он не станет платить без встречи, как ты думаешь?

   — Он об этом прямо не говорил, но... Мне кажется, подразумевал, хотя вряд ли будет настаивать. Трудно судить со стороны. Тебе нужно самому во всём убедиться. Пока мы не можем быть уверенными до конца, что нам передадут ожерелье. Если он сообщит Бёмеру, что у него произошла встреча с королевой, — тогда другое дело.

Вилетт снова глубоко задумался. Казалось, он совсем забыл о её присутствии. Графиня долго ждала, наконец у неё лопнуло терпение, и она встала, намереваясь уйти. Только тогда её напарник очнулся.

   — Да, я знаю, что я очень скучный компаньон, но скажу тебе, мне нужно много думать, чтобы далеко видеть вперёд. Я скоро сообщу тебе обо всём. Выдели для меня вечерок на следующей неделе, вместе поужинаем, а тем временем пусть варево варится, не убавляй огня. Ты показала ему письмо королевы, якобы написанное тебе?

   — Всё прошло на ура! Он поверил, что мы с ней закадычные подружки. Всё в порядке, за это отвечаю. Ну прощай, мой друг! Можно встречаться здесь у тебя в любое время? Тут очень хорошо и вполне безопасно.

Он посмотрел на неё, прищурив глаза.

   — Я знаком с одной красивой молодой женщиной, блондинкой с большими голубыми глазами. Вылитая королева. Что ты на это скажешь, моя маленькая Жанна?

   — Ещё одна?

Он усмехнулся.

   — О чём ты? Разве их было так много? Ведь мы с тобой далеки от ревности, не так ли? Умные женщины слишком рассудительны для такой глупости. По правде говоря, она больше знакома с твоим муженьком, чем со мной. Но рассудительные женщины никогда не ревнуют своего супруга, не так ли? Она может нам пригодиться, хотя, конечно, её нравственность не приведёт в восторг суд из матрон-присяжных.

Графиня взглянула изумлёнными, широко распахнутыми глазами, казалось, утратив дар речи. Он рассмеялся, весьма довольный произведённым эффектом.

   — Ради бога, будь поосторожней, — наконец вымолвила она. — Стоит тебе сделать один неверный шаг, и мы все вместе окажемся на эшафоте. Я, конечно, не ханжа и многое понимаю, но...

   — Ладно, я сам во всём разберусь, моя маленькая Жанна. Мы ведём крупную игру. И идём на риск. Не волнуйся, я постараюсь всё предвидеть.

Она уже подходила к двери, когда он её вновь окликнул.

   — Скажи ему, что она подумала и не одобряет его гарантий выплат. Это унижает её высокое королевское положение, одного её слова вполне достаточно. Скажи также, что первый взнос должен быть сделан спустя несколько месяцев после передачи ожерелья. Ты её делаешь слишком покладистой. Пусть она будет такой, какой есть на самом деле, — гордой, высокомерной, капризной. Все считают за честь служить ей. Ты знаешь, как всё преподнести, ты это умеешь и не забудь, что мы с тобой вместе ужинаем на следующей неделе...

Мадам де Ламотт-Валуа можно было бы назвать всеобщим источником радости. Рето де Вилетт был просто счастлив от встречи с ней.

Бёмер в это время с довольным видом, мурлыкая себе что-то под нос, сидел за столом и любовался своими бриллиантами. Кардинал в великолепной библиотеке (где он не открывал ни единой книги) беседовал с Калиостро. Кардинал был на седьмом небе. Он выглядел сейчас лет на десять моложе. Калиостро весь сиял и, по-видимому, тоже находился в превосходном расположении духа. И всё это сотворила она, сказочная фея, Жанна де Ламотт-Валуа!

   — Какое вам было чудесное откровение, монсеньор! — говорил Калиостро. — Такие бывают крайне редко, счастливцев немного. И, честно говоря, я ждал, что вы сообщите мне, что предсказанное чудо свершилось. Однако не стоит суетиться, донимать Высшие силы свойственной всем смертным нетерпеливостью. Если судить по вашему выражению лица, вы не разочарованы предсказанием вашего будущего. А! Таинственные сверхъестественные силы никогда не обманывают верящих в них, для них всегда открыта сокровищница всего мира.

   — Мой великий друг! — воскликнул сияющий кардинал. — Да, на самом деле сейчас происходят чудеса. Я найду способ отблагодарить вас, когда придёт этот благословенный, священный для меня день. И, само собой, вашу прекрасную Голубку-пифию тоже не забуду. Думаю, что даже божественное создание не откажется принять от меня колечко или другую безделицу?

   — Когда на Голубку не снисходит озарение, она ничем не отличается от других девочек — безукоризненно чистая душой, весёлая и невинная. То же касается и меня самого. Вы же понимаете, что иногда я расслабляюсь.

Кардинал знал об этом и с готовностью подтвердил этот неоспоримый факт. «Великий кофта» сейчас «расслаблялся», выпив уже несколько стаканов отличного вина из знаменитых подвалов кардинала. Вино «расслабило» обоих, но маг не мог добиться от собеседника ни слова о том, что было истинной целью его визита. Все его попытки вызвать кардинала на откровенность наталкивались на глухую стену. Ему пришлось лишь повторять, что тайный источник скрытых знаний открыт ему, что кардинал стоит на пороге удивительных событий, что отныне ему будет повсюду сопутствовать поразительный успех. Де Роган лишь спокойно отвечал любезными улыбками, не выдавая своих мыслей.