Бывали времена, ныне почти забытые, когда имя Валуа гремело как трубный клич от Пиренеев до Нормандии, но всё это уже давно кануло в вечность. Последний известный Валуа при Людовике XIII был владельцем небольшого поместья в Гро Буа и занимался довольно рискованным делом — чеканкой монет. С его смертью пресёкся и род. Так кем же был этот крестьянин из Отейя, который носил аристократическое имя, которое никак не вязалось с его жалкой лачугой и запачканными грязью деревянными сабо?
За несколько лет до того, когда Бёмер продемонстрировал во дворце своё знаменитое ожерелье, одна знатная светская дама, мадам де Буланвилье, въезжая в карете в украшенные венками чугунные ворота своего поместья в Отейе, заметила на дороге двух девочек в деревянных башмаках, которые несли на спине по вязанке дров, сгибаясь под их тяжестью. Они были такими хорошенькими, что вполне могли вызвать к себе интерес со стороны незнакомых людей. Местный кюре, не скрывая иронии, объяснил мадам, кто они такие:
— Эти детишки, мадам... должен сказать вам, большая несуразность в мире! Вы никогда не догадаетесь, какая у них фамилия, даже если будете ломать голову целый год.
— Ну, наверняка, у этих ангельских крошек какая-то очень и очень простенькая распространённая фамилия — у меня в этом нет никаких сомнений.
— Что вы, мадам! Напротив, далеко не простенькая и отнюдь не распространённая, — возразил священник, засовывая в ноздрю щепотку нюхательного табаку. — У этих девочек есть документы, удостоверяющие их происхождение. И представьте себе, они — Валуа!
— Боже праведный, не может быть! — воскликнула мадам, не веря собственным ушам. — Просто невероятно! Как же всё это объяснить?
— Очень просто, мадам. Эти детишки — потомки незаконнорождённого сына одного из принцев семейства Валуа. Может, это Генрих II. Таких неучтённых потомков королевских кровей на свете полно, только им ничего не известно о своём счастье.
Этот разговор почему-то не понравился мадам де Буланвилье, и она его резко оборвала. Как знатной даме, ей было неприятно думать о том, что на привилегии, которыми пользуется она, имеет право и какой-то незаконнорождённый ребёнок. Но всё же рассказ кюре не выходил у неё из головы. Мадам де Буланвилье вряд ли пожалела бы обычного ребёнка, но представитель семейства Валуа, пусть и незаконнорождённый, живёт в нищей деревушке? Ей пришла в голову мысль провести необычный эксперимент — взять к себе в дом старшую из сестричек и сделать из неё свою служанку. В её жилах течёт кровь Валуа, и королевские инстинкты рано или поздно наверняка проявятся. Как будет приятно иметь рядом с собой в доме такую девушку!
Можно себе представить, какие светлые надежды вселила в девочку такая неожиданная перемена. Для Жанны Валуа — соседи никогда не прибавляли к её имени аристократическую частичку «де» — жизнь всегда была очень тяжёлой, но она почему-то была уверена, что освобождение придёт, оно уже недалеко! Нельзя же быть Валуа просто так! И вот громкое её имя уже начало приносить первые плоды и принесёт ещё больше в будущем — в этом она была уверена твёрдо и бесповоротно.
Но пока ей приходилось преодолевать новые трудности. Новый дом оказался скучной тихой заводью, а мадам суровой занудой, к тому же ревностной христианкой-догматичкой. Будь она красивой дамой при дворе, Жанна её не только бы обожала всей душой, но и пыталась бы ей во всём подражать. Она частенько обманывала свою хозяйку, передразнивала её за спиной, причём с таким искусством, которое заставило бы покатиться со смеху всю труппу «Комеди Франсэз». Она понимала, что ей нужно учиться. Она знала, что существует такая школа, где обучают не только наукам, но и приятным светским манерам. Она хотела научиться говорить так же хорошо, как мадам де Буланвилье, а хорошие манеры всегда пригодятся. Она была не только усидчивой ученицей, но и смешливой обезьянкой, которая умела ловко всех передразнивать, подмечая особенности характера любого человека. Очень скоро у девочки от облика простой крестьянки ничего не осталось. Её воспитательница всё это замечала и от души радовалась, что благотворительность не прошла даром. Жанна умела разогнать скуку в доме своими едкими замечаниями. Многое она скрывала от своей благодетельницы. Жанна росла и всё активнее пользовалась своими способностями и пока ещё не столь ярко выраженными прелестями, чтоб уверенно проложить себе путь в будущее, и делала это с такой же непоколебимой решимостью, как и любой из рода Валуа. Она была настроена сама делать историю своей жизни, правда, в несколько иной манере.
Жанна была уверена, что что-нибудь да выйдет. Разве она не хороша собой, разве она не Валуа, разве она не быстра, как белка, разве у неё не острый, как игла, ум? Ради чего ей сидеть рядом с мадам и вычёсывать блох из шерсти её шпица? К черту! Брак, только брак — вот те ворота, через которые ей нужно пройти.
Тем временем её хозяйка, предвидя, что скоро девушка начнёт самостоятельную жизнь, сумела через свои связи при дворе выхлопотать ей мизерную пенсию в тысяча пятьсот франков в год как родственнице павшего в сражении Валуа. Это, конечно, были жалкие крохи, но Жанна быстро сообразила, что теперь резко меняется её положение в обществе.
По некоторым причинам и сама госпожа хотела теперь поскорее расстаться со своей воспитанницей: ей не нравилось, что та постоянно отлынивает от работы и лишь гордо расхаживает, как павлин. Теперь обе они мечтали об удачном замужестве — и хозяйка, и её подопечная.
Но вскоре Жанне стало ясно, что возможностей заняться любовью сколько угодно, а вот предложений выйти замуж совсем немного. Брак оставался таким далёким, как и небеса, и надежда на него меркла. Мужчины с каждым днём становились всё осмотрительнее, всё более робкими и, судя по всему, побаивались красивых молодых девушек с сияющими глазами и изрядной долей кокетства в характере, которых манило к себе обручальное кольцо. Наконец её добродетели или то, что она за них выдавала, были вознаграждены, хотя, конечно, не в такой мере, в какой она заслуживала. Жанна вышла замуж за рядового из отряда телохранителей брата короля, графа де Прованс, — Мирта Ламотта — и переехала из родного Отейя в скромный меблированный дом в Версале, который назывался «Бель имаж» («Прекрасный вид»). Её хозяйка вскоре умерла, а вместе с ней — все надежды Жанны на лучшее будущее. Она поняла, что может рассчитывать только на себя.
Если кто-нибудь считал, что теперь мадам де Ламотт, хозяйка «Бель Имаж», будет вести скромную домашнюю жизнь, штопать чулки своего рядового и готовить для него жаркое, то он сильно заблуждался. Месье Ламотт, добродушный муженёк, был готов в любой момент отойти на задний план, чтобы не мешать осуществлению амбициозных планов своей жёнушки. Очень добродушный муженёк. Прежде всего — это имя. Оно уже ей послужило. Теперь послужит ещё. Супруг — вполне привлекательный мужчина и отважный воин, и ему тоже нужен звонкий титул, и он будет его иметь. Решительно сжав губы, Жанна отпечатала себе визитки, на которых значилось её новое имя — графиня Ламотт-Валуа. Почему бы и нет? В стране с великим множеством различных титулов сойдёт любой, но почему бы им с мужем не иметь получше других? Поначалу такой титул его немного пугал, но он знал, что его знания и ум — не чета супруге, поэтому долго не сопротивлялся и согласился стать графом Ламотт-Валуа.
Но одним титулом сыт не будешь, прожить на пенсию в тысячу пятьсот франков в год нелегко, и графиня принялась размышлять, какую выгоду ещё можно извлечь из собственной привлекательности и аристократического звания. Вдруг её осенило. Сколько дам стараются сохранить свою увядающую красоту с помощью различных лосьонов и притираний для кожи! Они, несомненно, сумеют по достоинству оценить усилия человека, который будет бесперебойно снабжать их всем самым лучшим. Косметические средства откроют ей не только двери будуаров, но и распахнут сердца знатных дам. В их компании она узнает все дворцовые сплетни, все маленькие секреты. Это новые возможности, которыми она должна непременно воспользоваться. С её-то мозгами! Её чистая кожа, блестящие молодые глаза только подтвердят в ней знатока косметики, а острый язычок довершит остальное. Муж был с ней целиком согласен. Она станет посланной небесами жрицей красоты с большим набором привлекательных маленьких баночек и бутылочек. Жанна всё хорошенько обдумала и теперь постоянно вертелась перед парадным входом в Версальский дворец, куда раньше входили её королевские предки, если она, правда, вообще имела к ним какое-то отношение.
