Солнце закатилось за горизонт, сгустились вечерние сумерки, и только на западе край неба оставался освещенным пурпурным пламенем заката. Одна за другой загорались звезды.

Вот они, наши старые знакомые, — легендарные существа, которыми тысячи лет назад фантазия наших предков населила небеса. Семь причудливо расположенных светил — это охотник Орион; ревнивая Артемида умертвила его, а другие боги превратили в созвездие. Рядом с Орионом созвездие Быка; самая яркая из его звезд находится на месте воображаемого глаза. Дальше — Близнецы, Единорог, Большая и Малая медведицы… Они мерцают, ежесекундно меняя тона, то светло-зеленым, то бледно-розовым светом. Но самая приметная из звезд та, что первой зажглась на вечернем небосводе. Люди назвали ее именем богини красоты и любви — Венеры…

Прекрасен вид безоблачного вечернего неба. А для небольшой группы ученых, собравшихся в одном из залов института межпланетных сообщений, он проникнут особым очарованием. В глубине зала установлен огромный экран. На слегка светящейся его поверхности мерцают звезды, восходит бледная луна. Еще какое-то мгновенье — и в нижней части экрана возникает край шара с выпуклыми контурами континентов. То наша древняя Земля.

Но не только этим отличался от обычного вид ночного неба на экране. По звездному небосводу непрерывно двигалась светящаяся точка, и именно к ней были прикованы взоры присутствующих в зале.

— Итак, прошло шесть суток и пятнадцать часов. До предела температуры осталось около 1.500 градусов. Будем надеяться, что все окончится благополучно.

Эти слова произнес человек высокого, почти гигантского роста. Никто ему не ответил, но академику Некрасову, директору института межпланетных сообщений, послышалось, что его слова повторил про себя каждый из одиннадцати человек, находившихся рядом.

А светящаяся точка продолжала медленно скользить по экрану. На пульте управления вспыхивали и гасли разноцветные лампочки; в тишине отчетливо было слышно, как сухо потрескивают эбонитовые выключатели. С этого пульта направляется полет первой автоматической ракеты. Более шести суток назад в межпланетное пространство вылетела эта ракета, и теперь установленные в зале приборы с помощью электромагнитных волн регистрировали ее полет.

Двигаясь на восток, в направлении вращения Земли, ракета пробила слой земной атмосферы и, поднявшись на многие сотни тысяч километров, приблизилась к Луне, обошла вокруг нее и продолжала свой путь в космическом пространстве. Приказ, переданный с пульта управления, заставил ракету повернуть назад. Теперь светящаяся точка на экране прокладывала себе путь в сторону голубоватого шара.

Много необычного увидели за это время механические глаза ракеты. Автоматические кинокамеры и телевизионные установки действовали непрерывно, и однажды в зале института, на втором экране, появился пустынный и дикий пейзаж Луны, с ее скалистыми горами, бесчисленными ущельями и кратерами. С помощью ракеты жители Земли впервые смогли наблюдать ту сторону Луны, которой она никогда не поворачивается к нам. Осуществилась давнишняя, заветная и дерзкая мечта ученых.

Однако не на экранах читают ученые летопись этого удивительного полета. Ее чертят самописцы бесчисленных регистрирующих приборов. За одним из циферблатов, установленном в самом центре пульта управления, следят с особым напряжением. Здесь голубая стрелка, подрагивая, передвигалась с одной цифры на другую. Сначала 9.000, потом 10.000, 12.000, 12.500. Как пульс человека говорит врачу о работе сердца, так эта голубая стрелка говорила академику Некрасову о состоянии мотора ракеты, самой важной части ее механического организма. С чудовищной скоростью вылетают из атомного мотора горящие газы, накаляя трубы, через которые проходят. Температура труб растет, об этом говорит стрелка на циферблате. Температура растет, а все имеет свой предел, и до предела, который могут выдержать трубы, осталось около 1.500 градусов.

В зале тишина. Только время от времени потрескивают выключатели, да слышно еще чье-то тяжелое дыхание. Подрагивает и движется, правда, медленно, очень медленно, но все же движется голубая стрелка.

Молчит академик Некрасов, молчат его сотрудники. Один из них постукивает папиросой по крышке табакерки, не замечая, что табак давно высыпался. Другой поминутно поглядывает то на стенной хронометр, то на свои часы. Юноша со смуглым скуластым лицом который уже раз нетерпеливым взмахом головы укладывает на место непокорную прядь каштановых волос.

Медленно течет время… Дальше движется голубая стрелка. И вдруг словно страшный смерч обрушивается на зал. Глаза, устремленные на пульт управления, начинают расширяться, округляться от страха. В это мгновение остановились стрелки всех контрольных приборов. Застыли на месте самописцы. Прервались кадры на киноэкране. На карте ночного неба погасла светящаяся точка.

— Это невозможно! — кричит главный конструктор Силантьев. — Абсолютно невозможно. Произошла авария сигнальной системы и только.

А смуглолицый юноша будто потерял дар речи. Лишь рука его давит на стекло указателя температуры. Юноша глядит на голубую стрелку. Та остановилась возле цифры 17.000.

— Радиолокаторы! — отрывисто приказывает Некрасов.

Несколько человек бросаются к аппаратам, включают их. В гнетущем молчании проходит десять с половиной секунд, необходимых, чтобы электромагнитные волны успели достигнуть ракеты, отразиться от ее корпуса и вернуться на Землю.

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, — считает вслух Силантьев.

Еще и еще радиоволны шарят в космическом пространстве, обследуя район возможного нахождения ракеты. И все напрасно.

— Товарищи!

Николай Александрович Некрасов поднимает руку, требуя внимания.

— По истечении 162 часов и 36 минут полета авторакета, посланная вокруг Луны, взорвалась вследствие перегрева труб…

По-прежнему сверкают на экране жемчужины созвездий. Но холодным и чужим кажется их свет без маленькой точки, что навсегда пропала в бездне мирового пространства. А для смуглолицого юноши вместе с ней погасла на ночном небосводе самая первая и самая яркая звездочка. Так исчезает перед внутренним взором человека свет большой и далекой надежды.

Разными путями пришли двенадцать участников испытаний ракеты в стены института межпланетных сообщений. Для двоих из них этот путь начался более года назад в городе на берегу Волги…

— Внимание, товарищи пассажиры! Через десять минут, в восемь часов двадцать минут, наш поезд прибывает по назначению. Мы прощаемся с вами и желаем вам радостных встреч!

— Встречи? Сказано явно обо мне, — улыбнулся Вова.

Быстро опустели залы и салоны второго этажа. Пассажиры разошлись по своим купе, и в поезде возникла суматоха, которая всегда предвещает приближение к большому городу. Повинуясь радиосигналам, вал электрогенератора стал снижать количество оборотов, и движение поезда замедлилось. Показался прозрачный купол вокзала, в раскрытые окна вагонов ворвался глухой гул сотен голосов.

— Привет, Вова!

Павел сразу узнал своего племянника. Правда, за пять лет мальчуган здорово изменился, вырос, окреп, но непослушный чуб, нос картошкой и ямочки на щеках остались те же.

— Значит, с берега Баренцова моря и прямо к дедушке? Да, путь немалый! Небось в таком большом городе, как наш, не приходилось бывать, а, Вова? Ну, смотри, смотри.

А Вова и не ждет приглашений, он уже успел несколько раз обежать глазами привокзальную площадь. Площадь окружена высокими зданиями, на крышах-террасах растут сады. Вот здорово! Только очень уж высоки дома, и если долго смотреть на диковинные крыши, начинает болеть шея. В воздухе порхают бабочки разных цветов и размеров — вертолеты. Вова слышал, что на них здесь даже в школу летают. А это — гелиоустановки: они, словно корзинки подсолнухов, сами поворачиваются в сторону солнца, ловят его лучи. Сейчас утро, и зеркала гелиоустановок стоят почти вертикально, видом своим напоминая не то крылья птиц-великанов, не то паруса каравелл времен Колумба. Вова не задерживает на них взгляда, — таких аппаратов и в его селе сколько угодно, они превращают солнечный свет в электроэнергию. Однажды… При воспоминании об этом Вова невольно смущается. Однажды он пытался попасть в зеркало гелиоустановки из рогатки. Ох, и досталось же тогда от отца!