Новое хирургическое крыло госпиталя было построено внизу и окружено склоном с трех сторон; стены были из солнцезащитного стекла; парковочная площадка располагалась дальше. Фрэнсис, направляясь туда, попала на наледь возле прохудившейся трубы, съехала юзом по подъездной дорожке и воткнулась со своей машиной прямо в стеклянную стену второй операционной, где в это время старший консультант мистер Блайт со скальпелем в руках собирался начать операцию.

— Он был очень мил. Ты знаешь, он отправил своего пациента в третью операционную с мистером Маршем, а меня извлек из машины, осторожно, как младенца, поскольку не мог быть уверенным, что у меня нет переломов, — продолжала Фрэнсис. — Он вызвал для меня каталку и переправил в травматологию, — и вот я здесь. Полагаю, пришлось вновь стерилизовать весь операционный блок, но он не жаловался и ничем не выдал своей досады. Благодарение Богу, пациент не проснулся, иначе при виде моей машины не обошлось бы без сердечного приступа. О Боже, я никогда не расплачусь за все это. Буду работать всю оставшуюся жизнь — лишь бы возместить стоимость ремонта, да плюс придется видеть ежедневно мистера Блайта. Ты ведь знаешь, каков он на язык.

— Я переговорю с ним, — утешила ее Дженифер. — Что касается оплаты, я думаю, у тебя все шансы выиграть судебное дело против госпиталя: они не починили прохудившуюся трубу — или что там было на парковке.

— Они не могли предугадать, что образуется наледь.

— Не могли предугадать — в последних числах октября? Они вряд ли смогут отрицать, — твердо сказала Дженифер. — Думаю, что страховые компании решат это дело. А теперь: что нужно от меня?

На Фрэнсис был хирургический воротник с повязкой, и у нее было сломано несколько ребер, но в основном ее раны представляли собой порезы. Ее оставили в госпитале на сутки под наблюдением. Она попыталась повернуть голову — и поморщилась от боли.

— Думаю, что суд обернется против меня, если только они не поместят меня как экспонат в местную кунсткамеру. Все это злые духи, что сидят во мне.

Дженифер рассмеялась.

— Ну, ладно: я заберу тебя завтра после приема, — и она помахала рукой на прощанье. В коридоре она натолкнулась на Пэдди Смита. — Четвертая кровать справа, — подсказала она ему. — Уверьте Фрэнсис, что арестовали всех этих злых духов, ответственных за аварию, и поместили их в коробку для обуви — до предъявления суду.

— Опять злые духи? — угрюмо спросил Пэдди. — Более всего она нуждается в новых линзах для очков и в колокольчике, чтобы предупреждать людей, что она идет навстречу.

— Пэдди!..

— Что там?

— Все хорошо. В основном порезы, ничего страшного.

— В самом деле? Тогда все прекрасно. — Было видно, какое он испытал облегчение. — Так, говорите, в коробке из-под обуви?

— Да, думаю, они настолько малы, что поместятся, — усмехнулась Дженифер.

Внизу Дженифер нашла Люка, ожидавшего своего напарника в приемном покое. Засунув руки в карманы, он оперся спиной о стену, разглядывая грязь, прилипшую к подошве. Поднял голову на звук каблучков Дженифер по линолеуму, и его голубые глаза мгновенно стали настороженными.

— С ней все хорошо, — сказала Дженифер.

— Прекрасно.

— Как вы узнали об этом?

— Мы увидели, как увозили ее машину, и сделали запрос. Это ведь наша работа: делать запросы.

— Мне говорили, ты большой мастер по этой части.

— Когда мы не трогаем при этом твоих друзей, да?

Дженифер опустила глаза, а затем заставила себя поглядеть на него.

— Прости, Люк, мне не следовало так срываться ночью. Я была не права.

Он кивнул:

— Спасибо.

— К нам утром поступил запрос относительно группы крови Марка. Я догадываюсь, это должно подтвердить либо отвергнуть факт отцовства… в случае Уин Френхольм? — Она махнула рукой: — Погоди, я опять не права, я не имела права задавать такие вопросы.

— Не имела права — потому что отказалась дать сведения?

Она почувствовала, как краснеет.

— Поскольку сам Марк отказал вам в этом, я решила…

— Ладно, все равно. Мы добыли данные из архива госпиталя. Мы не могли исключить его, но это еще ни о чем не говорит. Нам понадобится его кровь для более детальных анализов. Он просто один из многих, которых мы обязаны поставить под подозрение.

Голос его был очень спокоен и тон — выдержан.

— Да? А здесь очень многие приглядываются к тебе, парень, — легко и весело сказала Дженифер.

Он подумал — и улыбнулся ей:

— Знаю. Что же по мне видно?

— Видно, что я тебя знала когда-то. И что ты изменился, и очень. Где же твоя былая веселость, Люк?

— В могиле вместе с женой, — ответил он не скрываясь, а затем вздохнул с сожалением: — Прости, это вырвалось случайно. И это неправда: я никогда не омрачу ее памяти, взваливая на нее вину… Это все работа, Дженни; работа, жертвы преступлений — и необходимость подозревать каждого, во всем, постоянно. И это входит в привычку.

— Тогда зачем нужна такая работа?

— Затем, что я многое в ней понял. Затем, что несмотря на то, как она изменила меня, мне она нравится. Убийство — грех. Ты давала клятву не причинять людям вреда, дал клятву и я. Но всегда сопутствует искушение: стать слишком всемогущим, вообразить себя Богом, принимать единоличные решения — просто потому, что это легче: поддаться искушению.

— Или — подозревать Марка потому, что он… мой бой-френд?

— Или подозревать тебя, потому что мать Марка была против того, чтобы ты стала подругой ее драгоценного мальчика.

Дженни была ошеломлена:

— Ты подозреваешь меня?

Он пожал плечами:

— Не слишком всерьез, но логика подсказывает, что ты не можешь быть полностью исключена. Всегда есть возможность. Ты — врач по образованию, ты знаешь, в каком именно месте полоснуть ножом, насколько сильно. Женщина не станет пугаться женщины, она безбоязненно повернется к ней спиной. Ты — молода, сильна и быстра в движениях.

— Может быть, есть возможность, что это я стала отцом неродившегося ребенка Уин Френхольм? — Она не знала, что ей делать: дать пощечину или посмеяться над его предположениями.

— Ты могла обнаружить, что у Марка с ней — роман, могла убить ее из ревности и — или — из мести, а затем сделать то же самое с его матерью, которая также стояла у тебя на пути.

— Ну, что ж, благодарю.

Он пожал плечами:

— Это идет автоматом. Профессия. Я мог бы почти доказать вину множества людей, построив выводы только на предположениях. Я и говорю лишь о предположениях, Дженифер. Высказываю догадку. Указываю на некоторые особенности. Однако мы до сих пор не доказали, что все три смерти взаимосвязаны.

— Бог мой, что же в силах убедить вас? — спросила она. — Теперь я вижу, что Дэвид был прав. Может быть, нас убедит, если убийца повесит где-нибудь табличку «Поймай меня, если сможешь»?

— Это было бы хорошей услугой с его стороны, — улыбнулся грустно Люк. — Ты же видишь, что для всех: для прессы, для местных жителей, для Грегсона, для тебя — так просто и естественно предположение, что это один и тот же человек. Таким же простым оно было бы и для меня.

— А ты не любишь легких путей, как я вижу?

Он опять внимательно взглянул на свой ботинок.

— Что-то вроде того.

— Ты бы скорее поверил, что это три разных убийцы? — спросила она вполне серьезно.

— Естественно, нет. Теперь моя мысль находится между версиями один — два, однако которое из убийств одно — а которые два идут вместе, и есть основная проблема. Тот человек, который убил Берил Томпкинс, мог бы убить и двух других — или мог убить одну из них. А может быть, и ни одну.

— Но ведь медицинская экспертиза…

— Сирил Франклин — блестящий эксперт, но и он не способен на чудеса. Убийство — дело тонкое: жертвы сопротивляются, остаются отпечатки ног. Ни одна из смертей не похожа на другую. Только подобна на первый взгляд. Даже если тот же убийца использует каждый раз один и тот же метод, случаются различия. Для Сирила и для нас самое надежное — пользоваться наблюдениями и своей интуицией. Что-то в этих делах тревожит его, и меня тоже, но ни один из нас не может понять, что именно. Может быть, нас даже тревожат разные вещи. Вот откуда происходит мое подозрение в отношении твоего золотого мальчика и его мелодраматической реакции на убийство матери.