— Что плохого в том, чтобы быть полицейским? — с вызовом ответил он вопросом на вопрос, думая о реакции окружающих. — Весьма респектабельная профессия.

— Да, я согласна. Абсолютно респектабельная. — Она слегка усмехнулась. — Я просто удивилась, до сколь высоких чинов ты дослужился. Я ожидала, что с твоим характером ты постоянно будешь сидеть в будке — или какой там эквивалент этого сооружения в вашей служебной терминологии.

— Я и сидел там дважды или трижды, — усмехнулся он. — Но со временем я смирил себя — и вот, поднялся до таких высот благодаря своей гениальности. Что еще?

— Боюсь и сказать. — Она окинула взглядом присутствующих.

— Что же это?

— А то, что все и теперь тебя боятся.

— Это все оттого, что он — злобный и хитрый сукин сын, — послышался сзади густой голос. Это был, конечно, сержант Пэдди, но его любовное выражение лица выдавало факт, что сказанное было чистейшей ложью. — Каков же он был в детстве?

Дженифер смотрела на Эббота, а тот с опаской глядел назад.

— Тогда он был тоже злобным и хитрым, но очень хлипким сукиным сыном, — улыбнулась она. — Славным парнем, когда находился в хорошем настроении, — и негодяем, когда в плохом. Люди побаивались связываться с ним.

— М-да, значит, то же самое, что и теперь, — кивнул Пэдди.

Эббот глянул на констеблей и прочистил горло. Ситуация выходила из-под контроля, а кроме того, его ждала работа.

— Похоже, что нам придется сегодня много поработать; но, может быть, мы соберемся вместе как-нибудь вечером?

— Было бы хорошо. Я живу с тетей и дядей: я взяла дядину практику.

Эббот кивнул: похоже, это было ему известно; так что удивление его относилось не к тому, что он видел Дженифер, а к тому, что он увидел ее в полицейском участке.

Дженифер колебалась: сказать ему или нет.

— Уин Френхольм была нашей пациенткой, — осторожно сказала она.

Перемена в нем произошла мгновенно: теперь она уже была не школьной приятельницей, теперь она была нужна ему для дознания.

— Да? — сказал он. — Как давно ты ее видела?

— По правде говоря, я видела ее буквально вчера утром, — сказала Дженифер, чувствуя себя дискомфортно под его острым взглядом из-за его резкого тона. — Она была записана к доктору Грегсону и обычно посещала его. Но мы, бывает, работаем по утрам вместе, занимаясь хирургией; а она пришла и спросила специально, не сможет ли она попасть на прием к женщине-врачу. Когда я поговорила с ней, стало понятно, почему именно она желала попасть ко мне: ей необходим был аборт.

— И ты помогла ей в этом?

— Я разъяснила ей, как собрать документы и пройти эту процедуру. Я предложила ей вначале обсудить этот вопрос с отцом ребенка. Она сказала, что отец ребенка не желает больше поддерживать с нею отношений, и это ее также устраивает.

— Она сказала тебе его имя?

— Нет. Она ушла очень расстроенная: похоже, она ожидала, что я сделаю ей аборт сама, прямо там же и сразу. Когда она услышала, что нужно пройти специалистов и все прочие формальности для разрешения от Министерства здравоохранения — либо платить большие деньги, чтобы сделать это тайно, — она впала в безумие. Но прошла минута — и она опять была совершенно спокойна. Наблюдать все это было несколько странно. Она вдруг начала просить меня сделать анализы крови для доказательства отцовства — и прочее. Мысли ее, похоже, скакали от одного решения проблемы к другому. Она, конечно, была девушкой неординарной, но совершенной эгоисткой, я бы сказала. Даже безжалостной эгоисткой. Однако с таким ангельским личиком она смогла бы убедить любого, что она — милое, невинное дитя. Она сказала, что знает, кем мог бы стать отец ребенка…

— Мог бы стать?..

— Она сказала; «Я знаю, кем он может стать, счастливчик этакий».

— Тогда она могла бы говорить так о ребенке, но не о его отце.

Дженифер поразмыслила над этим.

— Да, полагаю теперь, что это так. Я, правда, спросила ее, что она имеет в виду, но она только кинула на меня загадочный взгляд и сказала, что придет через два дня, «когда примет решение».

— Она сказала это вчера утром?

— Да.

— А вечером она была убита, — спокойно добавил Пэдди.

— Но, возможно… — начала было Дженифер.

— Что? — спросил Эббот.

— Я о той, другой женщине — в Вудбери. Не аналогичное ли это убийство? Не тот ли самый убийца действует?

— Именно это мы выясняем здесь, — сказал Эббот.

Люк Эббот смотрел на тело Уин Френхольм с бесстрастным интересом, как смотрел бы хирург на тело оперируемого. Это тело было теперь не личностью, а проблемой. В отличие от хирурга, перед ним не стояла задача вновь вернуть тело к жизни.

— Хорошенькая, — спокойно сказал он.

Ей было около тридцати; у нее была стройная тонкая фигура и длинные светлые волосы. Мелкие правильные черты на тонком лице. Смерть не запечатлела на нем черты характера. Дженифер Имс сказала, что девушка была эгоисткой, даже безжалостной, — но могла заставить кого угодно поверить в обратное. Наверное, кое-кто все-таки не был ею настолько очарован. Одежда ее была со вкусом подобрана, даже артистична — и, как он мог догадаться, стоила немало.

Да, женщина в Вудбери была много старше — и совсем не столь привлекательна.

— Между прочим, она была беременна, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Сирил Франклин, опустившийся на колено подле тела, удивленно взглянул на него, недоумевая, не разработал ли Эббот еще одну версию.

Люк торжествующе улыбнулся:

— Ее врач сказала, что девушка обратилась к ней по поводу аборта. — Его глаза внимательно примечали детали. — Рана идет слева направо, одним взмахом ножа; чистая, мощная работа: наверняка человек, работавший правой рукой и подошедший к жертве сзади. — Сирил вздохнул, снял очки в черной оправе и начал протирать их, в то время как Люк продолжал констатировать очевидное. — Никаких признаков борьбы и сопротивления: ни порезов рук, ни порванных ногтей.

Одежда девушки была пропитана кровью, в особенности справа; однако, как и в случае с женщиной в Вудбери, она не была ни порвана, ни в беспорядке.

— Убита там, где была найдена? — спросил Пэдди.

— Я бы сказал, предположительно. — Сирил указал место своими очками. — Лужа крови имеет правильные очертания. Кровь обтекала тело. Крови не столько, сколько можно было бы ожидать от раны такого размера, но ведь жертва очень худа.

— Так же, как и та? — тихо добавил Люк.

Сирил некоторое время молчал, глядя на труп и крутя в руках свои очки. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос, так же, как и Люку не слишком хотелось задавать его. В конце концов он надел очки и кивнул:

— Возможно.

— Мне нужно осмотреть место, — сказал Люк, отвернувшись от трупа, чтобы было легче сосредоточиться. Легче было также не злиться. Пройдя несколько шагов, он повернул обратно.

— Есть одна вещь, которую вы могли бы сделать для меня, если не возражаете. — И он рассказал Франклину, чего бы ему хотелось.

— Боже мой, да вы — холодный циник, — ответил Сирил. Затем усмехнулся. — Мне нужно было додуматься до этого самому.

— Мне нужны результаты в целом, — добавил Люк. — Все, что может быть найдено, — пойдет в дело.

— Это будет сделано, о великий, до последней молекулы, — проговорил Сирил. — И это будет великолепное исследование.

— Так вы тоже — холодный циник? — вопросил Люк.

— Как положено: холодный ум, горячее сердце.

— Само собой, — кивнул Люк и повернулся к Пэдди, который давно ждал его на тропинке.

Свэн Уэй была респектабельной дорогой, оставшейся от старой речной тяги, что тянулась вдоль реки Перл. Она была благоустроена и переименована; в тридцатых годах здесь были построены дома, и лужайки от них вели прямо к воде. По берегам тянулись старые лодочные сараи; в воде виднелись еще остатки старых досок, которые почти сгнили после войны, когда вошли в цену старые большие дома. Реке местные власти попечительствовали, однако речная тягловая дорога считалась обузой, в особенности для местных обитателей: на лужайках из-за нее вечно гуляли незнакомцы.