– Иногда вы еще хуже, чем Люк. Я собираюсь выпить бокал вина, а вы что-нибудь хотите? Пиво, вино, коньяк?

– Накатс аколома, пожалуйста.

– Я бы хотела, чтобы вы перестали произносить слова наоборот, – раздраженно сказала она, протягивая ему стакан молока. – Для разнообразия, ладно? – сердито попросила она, бросая свои бумаги в корзину.

– Но я всегда это пью, – сказал он веселым тоном, с подозрением ее разглядывая. – Почему шкаф закрыт?

– Э-э… – Она запнулась. – Чтобы Люк не достал спиртное.

Она не могла сказать: «Чтобы Сирша не добралась до него». Всякий раз, когда Люк слышал, что пришла его мать, он прятал ключ от этого шкафа у себя в комнате.

– О, а что вы делаете двадцать девятого? – Айвен крутился на высоком барном стуле и наблюдал, как Элизабет с сосредоточенным лицом перебирает вина.

– А двадцать девятое – это когда? – Она закрыла шкаф и стала искать в ящике штопор.

– В субботу.

Щеки у нее вспыхнули, и она отвела взгляд, полностью сосредоточившись на открывании бутылки.

– Я ухожу в субботу.

– Куда?

– В ресторан.

– С кем?

Ей показалось, что это Люк засыпал ее вопросами.

– Я встречаюсь с Бенджамином Уэстом, – ответила она, все еще не глядя на него. Она просто не могла заставить себя повернуться и не понимала, почему чувствует себя так неловко.

– В субботу? Вы же не работаете по субботам, – заявил Айвен.

– Это не по работе, Айвен. Он никого здесь не знает, и мы просто пойдем поесть. – Она налила красного вина в хрустальный бокал.

– Поесть? – недоверчиво переспросил он. – Вы собираетесь ужинать с Бенджамином Уэстом? – Его голос взметнулся на октаву выше.

Широко раскрыв глаза, Элизабет обернулась:

– А в чем, собственно, дело?

– Он грязный, и от него воняет, – заявил Айвен.

У Элизабет отвисла челюсть, она не знала, что ответить.

– Наверное, он ест руками. Как животное, – продолжил Айвен, – или как пещерный человек – наполовину человек, наполовину животное. Он, наверное, охотится на…

– Айвен, перестаньте. – Элизабет рассмеялась.

Он перестал.

– Что, на самом деле, случилось? – Она посмотрела на него и сделала глоток вина.

Он перестал крутиться на стуле и посмотрел на нее. В ответ она тоже на него посмотрела. Она видела, как он сглотнул, кадык у него опустился. Его детскость исчезла, и он предстал перед ней мужчиной, большим, сильным и таким обаятельным. Ее сердце забилось быстрее. Он не сводил глаз с ее лица, и она не могла пошевелиться.

– Ничего не случилось.

– Айвен, если у вас есть что мне сказать, скажите, – твердо проговорила Элизабет. – Мы с вами уже большие мальчик с девочкой. – Уголок ее губ пополз вверх.

– Элизабет, вы не хотите провести со мной вечер в субботу?

– Айвен, будет невежливо отменить встречу фактически в последний момент. Мы не можем с вами встретиться в другой раз?

– Нет, – сказал он, слезая со стула. – Это должно быть двадцать девятого июля. Вы потом поймете почему.

– Я не могу.

– Можете. – Он решительно взял ее за руки. – Делайте что хотите, но мы встретимся в субботу в бухте Ков Кун в десять вечера.

– В бухте Ков Кун? А почему так поздно?

– Вы поймете почему, – повторил он, прикоснулся к кепке и исчез так же внезапно, как и появился.

Перед тем как уйти, я зашел в детскую к Люку.

– Эй, привет, незнакомец! – сказал я, плюхнувшись на набитую сухими бобами подушку.

– Привет, Айвен, – сказал Люк, глядя в телевизор.

– Скучал по мне?

– Не-а, – улыбнулся он.

– Хочешь знать, где я был?

– Целовался с моей тетей. – Люк закрыл глаза и изобразил в воздухе поцелуи, а потом разразился истеричным смехом.

От удивления я открыл рот:

– Эй! Почему ты так говоришь?

– Ты любишь ее, – засмеялся Люк, продолжая смотреть мультфильм.

Я обдумал это.

– Ты все еще мой друг?

– Ага, – ответил Люк, – но мой лучший друг – Сэм.

Я сделал вид, что мне выстрелили в сердце.

Люк оторвался от телевизора и посмотрел на меня, в его голубых глазах была надежда.

– Теперь твой лучший друг – моя тетя?

Я хорошенько подумал.

– Ты хочешь, чтобы она им была?

Люк выразительно кивнул.

– Почему?

– С ней теперь гораздо веселее, она делает мне меньше замечаний и разрешает рисовать в гостиной.

– День Джинни Джоу весело прошел, да?

Люк снова кивнул.

– Я никогда не видел, чтобы она столько смеялась.

– Она теперь крепко обнимает тебя и играет с тобой в разные игры?

Люк посмотрел на меня так, как будто я сказал что-то нелепое, и я вздохнул, переживая из-за того, что какая-то маленькая часть меня испытала облегчение.

– Айвен?

– Да, Люк.

– Помнишь, ты сказал, что не сможешь остаться со мной навсегда, что ты должен будешь уйти помогать другим друзьями и я не должен грустить.

– Да. – Я тяжело сглотнул. Я очень боялся этого дня.

– А что будет с тобой и тетей Элизабет, когда это произойдет?

И тогда я стал переживать из-за той своей части, которая находится в груди и которая заболела при мысли об этом.

Я вошел в кабинет Опал, держа руки в карманах, на мне была новая красная футболка и новые черные джинсы. Я был сердит. Мне не понравился голос Опал, когда она меня позвала.

– Айвен, – сказала она, откладывая свою ручку с пером и поднимая на меня глаза. На лице ее не было сияющей улыбки, которой она раньше меня приветствовала. Она выглядела уставшей, под глазами темнели круги, а косички не были убраны в одну из ее обычных причесок.

– Опал. – Я скопировал ее тон, садясь перед ней закинув ногу на ногу.

– Что ты говоришь своим ученикам о том, как надо участвовать в жизни своего лучшего друга?

– Содействовать, а не мешать, – заговорил я скучающим тоном, – поддерживать, а не противодействовать, помогать и слушать, а не…

– Достаточно. – Она повысила голос, прерывая меня. – Содействовать, а не мешать, Айвен. – Слова повисли в воздухе. Она помолчала и продолжила: – Ты заставил ее отменить ужин с Бенджамином Уэстом. А ведь она могла бы завести себе друга, Айвен. – Черные глаза Опал напоминали угли. Еще немного гнева – и они загорятся.

– Могу я тебе напомнить, что последний раз Элизабет Эган договаривалась с кем-то о встрече не по работе пять лет назад? Айвен, пять лет назад, – подчеркнула она. – Можешь объяснить мне, зачем ты помешал ей?

– Потому что он грязный и от него воняет, – засмеялся я.

– Потому что он грязный и от него воняет, – передразнила она. – Что ж, позволь ей понять это самостоятельно. Не заходи слишком далеко, Айвен. – Она посмотрела на свои бумаги и снова стала писать, перо развевалась от ее яростных движений.

– Опал, что происходит? – спросил я ее. – Скажи мне, что на самом деле происходит.

Она подняла голову, в ее глазах были гнев и грусть.

– Мы сейчас невероятно заняты, Айвен, и нам нужно, чтобы ты работал как можно быстрее, а не болтался без дела, уничтожая то хорошее, чего уже достиг. Вот что происходит.

Пораженный ее критикой, я молча пошел к двери. Я ни на секунду ей не поверил, но что бы ни происходило в ее жизни, это было ее личным делом. Она бы изменила свое отношение к тому, что Элизабет отменила ужин с Бенджамином, если бы знала, что я запланировал на двадцать девятое.

– Да, Айвен, и еще кое-что, – позвала Опал.

Я остановился в дверях и обернулся. Она смотрела на стол и, пока говорила, продолжала писать.

– Нужно, чтобы ты был здесь в понедельник и подменил меня на какое-то время.

– Зачем? – недоверчиво спросил я.

– Меня не будет несколько дней, и нужно, чтобы ты меня прикрыл.

Такого еще никогда не случалось.

– Но у меня ведь работа в самом разгаре.

– Приятно слышать, что ты все еще это так называешь, – огрызнулась она. Потом вздохнула, отложила свою украшенную пером ручку и подняла глаза. Похоже, она готова была расплакаться. – Айвен, я уверена, в субботу все пройдет настолько успешно, что на следующей неделе тебе уже не понадобится там быть.