– Хм. – Бенджамин стал размышлять вслух. – Особенно весело им будет играть с торчащими из плинтуса гвоздями. Я не знаю, – признался он. – Вы не у того спрашиваете. Для меня дети – существа с другой планеты. У нас с ними не много точек пересечения.

– Как и у меня, – виновато пробормотала Элизабет, думая о своей неспособности наладить хорошие отношения с Люком, как это получилось у Эдит. Хотя, после того как она познакомилась с Айвеном, она стала проводить с племянником больше времени. То утро в поле было для нее огромным шагом вперед, однако, оставаясь с Люком наедине, она все равно не позволяла себе дурачиться вместе с ним. Это Айвен на миг выпустил на волю затаившегося в ней ребенка.

Бенджамин сел на корточки, упершись для равновесия рукой в грязный пол.

– Ну, в это я никогда не поверю. У вас же есть сын, не так ли?

– О нет, у меня нет… – начала она и запнулась. – Это мой племянник. Я усыновила его, но дети – последнее, что я понимаю в этом мире. – Сегодня слова как-то сами собой срывались у нее с языка. Где та Элизабет, которая умела вести разговор, не выбалтывая подробностей своей жизни? В душе у нее как будто открылись шлюзы, и ей не удавалось сдержать то, что рвалось наружу против ее воли.

– Ну, кажется, вы хорошо понимали, чего он хотел в воскресенье утром, – мягко сказал Бенджамин, взглянув на нее по-другому. – Я проезжал мимо и видел, как вы танцевали в поле.

Элизабет вытаращила глаза, смуглая кожа у нее на щеках порозовела.

– Вы и, судя по всему, весь город. Но это была идея Айвена.

Бенджамин засмеялся:

– Айвен не дает вам скучать?

Элизабет задумалась, но Бенджамин не стал ждать ответа.

– По-моему, вы должны просто сидеть тут, как вы это и делаете, и пытаться поставить себя на место детей. Обратитесь к своему безудержному воображению. Если бы вы были ребенком, чем бы вы захотели заняться, оказавшись в этой комнате?

– Кроме того, чтобы выбраться отсюда и побыстрей вырасти?

Бенджамин поднялся с пола.

– Как долго вы планируете пробыть в нашем мегаполисе? – поспешно спросила Элизабет. Она не хотела отпускать его, бессознательно оттягивая момент, когда ей придется признаться себе, что впервые в жизни у нее нет ни малейшего представления о том, что надо делать.

Бенджамин, почувствовав ее желание поговорить, снова опустился на пол, и Элизабет с трудом отмахнулась от представшей перед ее мысленным взором картины – миллионы ползущих по нему пылевых клещей.

– Я хочу уехать, как только будет вбит последний гвоздь, а стены покрыты последним слоем краски.

– Вы явно без памяти влюбились в наши места, – саркастически заметила Элизабет. – Неужели вас не впечатляют панорамные виды графства Керри?

– Да, виды хороши, но я уже провел среди этих видов полгода и теперь не отказался бы от чашки хорошего кофе, от магазинов числом более одного, где можно купить одежду, и от удовольствия прогуляться по улицам, где прохожие не таращились бы на меня так, как будто я сбежал из зоопарка.

Элизабет рассмеялась.

Бенджамин поднял руку.

– Я не хочу никого обидеть, нет-нет, Ирландия – прекрасная страна, просто я не поклонник маленьких городов.

– Как и я… – От этой мысли улыбка Элизабет увяла. – Так откуда же вы все-таки сбежали?

– Из Нью-Йорка.

Элизабет покачала головой:

– Но у вас не нью-йоркский выговор.

– Да, вы меня поймали. Я из города Хэкстон, штат Колорадо, о котором вы наверняка много слышали. Он известен массой вещей.

– Например?

Он поднял брови:

– Абсолютно ничем. Это маленький город в большой пыльной низине, старый добрый город фермеров с населением в тысячу человек.

– Вам там не нравилось?

– Не нравилось, – твердо ответил он. – Можно сказать, я страдал там от клаустрофобии, – добавил он с улыбкой.

– Я знаю, каково это, – кивнула Элизабет. – Похоже на Бале-на-Гриде.

– Да, немного напоминает ваш город. – Бенджамин посмотрел в окно, он явно слегка расслабился. – Все машут тебе, когда ты идешь мимо. Они понятия не имеют, кто ты такой, но машут.

До сих пор Элизабет этого не осознавала. Она мысленно увидела своего отца в поле: на голове закрывающая лицо кепка, а рука, поднятая под прямым углом, приветствует проезжающие мимо машины.

– Они машут в полях и на улицах, – продолжил Бенджамин. – Фермеры, старушки, дети, подростки, новорожденные и серийные убийцы. Я тоже теперь так делаю. – Он подмигнул ей. – Могут даже помахать, подняв над рулем всего лишь указательный палец, когда ты переходишь дорогу. Если не контролировать себя, то, черт возьми, уезжая, будешь махать коровам.

– А коровы, скорее всего, помашут вам в ответ.

Бенджамин громко рассмеялся.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы уехать?

– Я не просто думала. – Элизабет помрачнела. – Я уехала, и тоже в Нью-Йорк, но у меня есть обязательства здесь, – быстро сказала она, глядя в сторону.

– Ваш племянник, да?

– Да, – тихо ответила она.

– Ну, когда покидаешь маленький город, в этом есть одна хорошая вещь. Все будут без вас скучать. Те, кто остались, непременно заметят ваше отсутствие.

Они пристально посмотрели друг другу в глаза.

– Пожалуй, вы правы, – сказала она. – Хотя это некоторый парадокс. Мы оба перебрались в огромный, шумный, многолюдный город только затем, чтобы отгородиться от людей и почувствовать себя в одиночестве.

– Ха! – Бенджамин смотрел на нее не мигая.

Она знала, что он сейчас не видит ее, потерявшись в собственных мыслях. Несколько секунд он и правда выглядел потерянным.

– Так это или нет, – очнулся он, – но в любом случае было очень приятно поговорить с вами, мисс Эган.

Она улыбнулась этому обращению.

– Лучше я пойду и оставлю вас дальше смотреть на стену. – Он повернулся к двери. – А, кстати…

Элизабет почувствовала подступающую тошноту.

– Я нисколько не рискую смутить вас, поскольку предлагаю это совершенно невинно: может быть, вы согласитесь как-нибудь встретиться со мной вне работы? Я был бы рад для разнообразия пообщаться с человеком, мыслящим так же, как и я.

– Конечно. – Ей понравилось это неформальное приглашение. Никаких пустых ожиданий.

– Может, вы знаете, куда здесь можно пойти. Полгода назад, только приехав, я поинтересовался у Джо, где находится ближайший суши-бар. Я успел лишь сказать ему, что это сырая рыба, и он тут же отправил меня к озеру, в часе езды от города, велев спросить там человека по имени Том.

Элизабет рассмеялась, и этот звук, ставший для нее в последние дни привычным, эхом разнесся по комнате.

– Это его брат, рыбак.

– В общем, мы еще встретимся.

Он вышел, и Элизабет осталась наедине со своей проблемой. Вспомнив слова Бенджамина, что надо использовать воображение и поставить себя на место ребенка, она закрыла глаза и мысленно услышала детские крики, смех, плач и ссоры. Громкий стук игрушек, топот бегущих ножек, звук падающего тела, напряженная тишина, а затем рев. Она представила себя ребенком, сидящим в одиночестве в этой комнате, не зная никого вокруг, и неожиданно поняла, чего бы ей тогда хотелось.

Друга.

Она открыла глаза и заметила визитную карточку, лежащую на полу около нее. Кто-то, должно быть, пробрался в комнату, когда она сидела с закрытыми глазами, и оставил ее тут. Она подняла карточку, на которой был виден черный отпечаток большого пальца. Ей даже не нужно было читать, чтобы догадаться: это новая визитка Бенджамина.

Наверное, воображение все же сработало. Судя по всему, она только что завела себе друга в комнате для игр.

Положив карточку в задний карман, она забыла о Бенджамине и вернулась к прерванному занятию – рассматриванию стены.

Нет. По-прежнему ничего.

Элизабет сидела за стеклянным столом на безукоризненно чистой кухне, окруженная блестящими гранитными поверхностями, отполированными ореховыми шкафами и сияющей мраморной плиткой. Она только что закончила безумную уборку, а в ее мыслях так и не было порядка. Каждый раз, когда звонил телефон, она думала, что это Сирша. Но нет, зато, правда, позвонила Эдит, узнать, как поживает Люк. Элизабет до сих пор ничего не слышала о сестре.