Если за несколько дней он окончательно убедится, что она не видит его, он снова сможет сосредоточиться на Люке. Может быть, несмотря на свой многолетний опыт, он что-то упустил, общаясь с ним.

У Айвена закружилась голова, и он поставил ногу на пол, чтобы остановиться. Он решил выпрыгнуть из крутящегося кресла, как будто это движущаяся машина. Он эффектно покатился по полу, как делают актеры в кино, и, посмотрев вверх, увидел девочку-подростка, стоявшую перед ним с открытым ртом и наблюдавшую за тем, как кресло вертится само по себе.

Она оглядела офис, пытаясь выяснить, есть ли там кто-нибудь еще. Нахмурившись, направилась к столу, как будто шла по минному полю, и тихо, словно боясь потревожить кресло, положила на стол сумку. Затем посмотрела, не следит ли кто за ней, и на цыпочках приблизилась к креслу, чтобы как следует рассмотреть его, выставив при этом руки вперед, будто пыталась приручить дикого скакуна.

Айвен захихикал.

Увидев, что все в порядке, Бекка в недоумении почесала в затылке. Может быть, Элизабет встала с кресла прямо перед ее приходом? Она ухмыльнулась, представив себе, как Элизабет, словно маленькая девочка, крутится на кресле, с убранными в тугой пучок волосами, в одном из своих строгих черных костюмов, с болтающимися в воздухе ногами. Нет, эта картинка была совершенно нереальной. В мире Элизабет кресла служили только для того, чтобы на них сидеть. И, воспользовавшись своим по назначению, Бекка немедленно приступила к работе.

– Всем доброе утро, – раздался из дверей пронзительный голос. В комнату впорхнула Поппи с фиолетовыми волосами; на ней были широкие джинсы с вышитыми цветами, туфли на платформе и цветастая футболка. Как обычно, каждый миллиметр ее тела был покрыт какой-нибудь краской.

– Хорошо ли прошли выходные? – Она всегда пропевала фразы и ходила по комнате, пританцовывая и размахивая руками со слоновьей грацией.

Бекка кивнула.

– Чудесно. – Поппи, подбоченившись, встала перед Беккой. – Что ты делала на выходных, Бекка? Вступила в дискуссионный клуб? Ходила на свидание и до смерти надоела своей болтовней какому-нибудь парню, а?

Бекка перевернула страницу книги, которую читала, не обращая на нее никакого внимания.

– Ничего себе, здорово, звучит потрясающе! Знаешь, мне так нравится дружелюбная атмосфера нашего офиса.

Бекка перевернула страницу.

– Да что ты? Наверное, пока с меня достаточно новостей, если ты не против. Что за… – Она отпрянула от стола Бекки и замолчала.

Бекка не отрывала взгляда от книжки.

– Оно так делает с самого утра, – тихо сказала она скучающим тоном.

Теперь настала очередь Поппи замолчать.

В офисе на несколько минут воцарилась тишина, при этом Бекка продолжала читать, а Поппи, не отрываясь, смотрела в пространство перед собой. Элизабет заметила, что ее сотрудницы надолго замолчали, и выглянула из-за двери.

– У вас все хорошо, девочки? – спросила она.

Таинственный скрип был ей единственным ответом.

– Поппи?

Не поворачивая головы, она ответила:

– Кресло.

Элизабет вышла из своего кабинета и посмотрела в ту же сторону. Стоящее за столом Поппи кресло, все забрызганное краской, от которого Элизабет уже много месяцев уговаривала ее избавиться, с громким скрипом вертелось вокруг своей оси. Тем временем Бекка продолжала невозмутимо читать книгу, как будто это была самая нормальная вещь в мире.

Поппи издала нервный смешок. Они с Элизабет подошли ближе, чтобы выяснить, в чем дело.

– Бекка, – Элизабет еле сдерживала смех, – ты это видела?

Бекка так и не подняла глаз от страницы.

– Оно так крутится уже около часа, – тихо сказала она. – Останавливается, а потом снова крутится.

Элизабет нахмурилась:

– Это одно из твоих новых художественных творений, Поппи?

– Если бы! – ответила не оправившаяся от испуга Поппи.

Они молча наблюдали за вращением кресла. Скрип-скрип-скрип.

– Может, стоит позвонить Гарри? Наверное, что-то с винтиками, – рассуждала Элизабет.

Поппи вскинула брови.

– Ну да, конечно, именно с винтиками, – язвительно заметила она, с изумлением взирая на вертящееся разноцветное кресло.

Элизабет сняла невидимую пылинку со своего пиджака и прочистила горло:

– Знаешь, Поппи, тебе и правда следует переобить кресло – оно производит не слишком хорошее впечатление на клиентов. Гвен наверняка тебе что-нибудь подберет.

Глаза у Поппи широко раскрылись.

– Но оно и должно быть таким. Это проявление индивидуальности, продолжение меня самой. Это единственный предмет, на который я могу спроецировать себя в этой комнате. В этой проклятой бежевой комнате. – Она произнесла это так, будто говорила о каком-то заболевании, и с отвращением посмотрела вокруг. – А миссис Брэкен больше времени проводит не за работой, а за сплетнями со своими подружками, у которых нет других дел, кроме как таскаться сюда каждый день.

– Ты сама знаешь, что это не так. И запомни: не все разделяют твои вкусы. Кроме того, мы дизайнерская фирма и должны представлять меньше… альтернативного дизайна и больше такого, который люди могут использовать для собственных домов. – Элизабет еще какое-то время разглядывала кресло. – Оно выглядит так, как будто его загадила птица, у которой большие проблемы с желудком.

Поппи с гордостью посмотрела на нее:

– Я рада, что кто-то это понял.

– Ладно, я ведь разрешила тебе поставить эту ширму. – Элизабет кивнула в сторону ширмы, которую Поппи украсила всеми возможными цветами и тканями и которая служила перегородкой между ней и Беккой.

– Да, и людям она нравится, – сказала Поппи. – Я уже получила три заказа от клиентов.

– Заказы на что? На то, чтобы ты ее убрала? – улыбнулась Элизабет.

Они внимательно рассматривали ширму, скрестив руки на груди и наклонив головы набок, как будто изучали в музее произведение искусства. Кресло тем временем продолжало крутиться.

Внезапно оно подпрыгнуло, и ширма, стоявшая рядом со столом Поппи, с грохотом упала. Женщины шарахнулись в сторону. Кресло начало замедлять ход и наконец остановилось.

Поппи прижала ладонь ко рту.

– Это знак, – прошептала она.

На другом конце комнаты обычно молчавшая Бекка громко захохотала.

Элизабет и Поппи ошеломленно посмотрели друг на друга.

– Ммм, – все, что смогла сказать Элизабет, потом она медленно повернулась и ушла к себе в кабинет.

Айвен прыгнул с раскрутившегося кресла на какой-то непонятный предмет, упал вместе с ним и теперь лежал на полу, обхватив голову руками и дожидаясь, пока комната перестанет кружиться у него перед глазами. Голова болела, и он пришел к выводу, что вертеться на кресле теперь, пожалуй, не самое любимое его занятие. Словно сквозь туман, он видел, как Элизабет вошла в свой кабинет и толкнула ногой дверь. Быстро вскочив, он бросился за ней и сумел протиснуться в щель, до того как дверь захлопнулась. Сегодня ей не удастся нигде его запереть.

Айвен сел в обычное (не вертящееся) кресло у стола Элизабет и стал рассматривать ее кабинет. Ему показалось, что он сидит в кабинете директора школы в ожидании выговора. Атмосфера здесь была именно такая: тихая и напряженная, и даже пахло так же, если не считать запаха духов Элизабет, которые так ему нравились. Со своими прежними лучшими друзьями он побывал в нескольких директорских кабинетах и знал, что это такое. Вообще-то им не полагалось ходить с лучшими друзьями в школу. В этом не было никакой необходимости, кроме того, дети из-за них порой попадали в неприятные ситуации, и родителей потом вызывали в школу. Поэтому они слонялись поблизости в ожидании перемены. И даже если ребенок не играл с ними во дворе, он все равно знал, что лучший друг рядом, и чувствовал себя увереннее, играя с другими детьми. Это правило возникло как результат многолетних исследований, однако Айвен игнорировал накопленные факты и статистические выкладки. Если его лучший друг нуждался в нем в школе, Айвен был там с ним, невзирая ни на какие правила.