— Йентель, у тебя душа мужчины.

— Почему же тогда я родилась женщиной?

— Даже Небеса иногда ошибаются.

И точно, Йентель сильно отличалась от прочих яневских девушек: она была высокой, худой, с маленькой грудью и низкими бедрами. Субботними вечерами, когда отец засыпал, она надевала его брюки, ритуальную одежду с кистями, шелковый пиджак, вельветовую шляпу и внимательно изучала свое отражение в зеркале. Она походила на смуглого, красивого юношу. Над верхней губой у нее даже пробивался темный пушок. Единственное, что выдавало в ней женщину, — это длинные косы, но ведь косы можно и срезать. Йентель составила целый план и думала о нем каждую ночь. Нет уж, она не потратит свою жизнь на готовку пирогов да пудингов, болтовню с глупыми женщинами и толкотню у прилавка мясника. Отец столько всего рассказывал ей о иешивах, раввинах, книжниках. Ее голова была забита талмудическими спорами, вопросами и ответами, заученными фразами. Тайком она даже курила длинную отцовскую трубку.

Йентель сказала торговцам, что хочет продать дом и уехать к тетке в Калиш. Соседки пытались отговорить ее, а брачные маклеры заявляли, что это чистой воды самоубийство, но Йентель была непреклонна. Она так торопилась все устроить, что согласилась на первое же предложение, продала дом всего за сто пятьдесят рублей, а всю мебель отдала новому владельцу бесплатно. В месяц Ав, поздно ночью, пока весь Янев спал, Йентель обрезала свои косы, завила пейсы и оделась в отцовскую одежду. Сложив в соломенную корзинку кое-что из белья, филактерии и несколько книг, она отправилась в Люблин.

На главной дороге ей удалось найти повозку до Замосцья, а дальше пришлось снова продолжить путь на своих двоих. Остановилась она на постоялом дворе и назвалась Аншелем, по имени своего давно умершего дяди. Постоялый двор был переполнен молодыми людьми, путешествующими для обучения у того или иного известного раввина. Они спорили о преимуществах разных иешив: одни говорили, что учиться лучше в Литве, другие защищали польские иешивы, говоря, что обучение в них ничуть не хуже, а еда даже лучше. Впервые Йентель оказалась в окружении одних юношей. «Как отличаются их разговоры от женской болтовни», — думала она, но сама предпочитала помалкивать. Один юноша рассказывал о своем скором браке и обсуждал приданое, которое обещают дать за невесту, а другой в это время, подражая пуримскому раввину, декламировал пассаж из Торы, сопровождая его всевозможными непристойными комментариями. Постепенно спор начал превращаться в свалку. Один парень пытался ударить другого, а тот, в свою очередь, выкручивал противнику руку. Еще один студент не участвовал в этой сваре и тихо ужинал за столом, размешивая чай в стакане перочинным ножиком. Вскоре один из дерущихся подошел к Йентель и хлопнул ее по плечу:

— А ты чего сидишь так тихо? Язык проглотил?

— Мне нечего сказать.

— Как тебя зовут-то?

— Аншель.

— Уж скорее ангел, молчишь, как фиалка придорожная.

И парень дернул Йентель за нос. Она хотела ответить ему тем же, но не смогла. У нее задрожали руки и побледнело лицо. Другой студент, немногим старше прочих, высокий и бледный, с горящими глазами и черной бородой, пришел к ней на выручку.

— Эй, зачем ты ударил его?

— Не нравится, не смотри.

— Хочешь, чтобы я оттаскал тебя за пейсы?

Бородатый юноша подозвал Йентель к себе и спросил, откуда и куда она идет. Йентель ответила, что хочет найти иешиву поспокойнее. Тогда молодой человек почесал бороду и предложил:

— Идем со мною в Бечев.

Он рассказал, что провел в Бечеве уже четыре года. Иешива там была маленькая, всего тринадцать студентов, и город мог позволить себе содержать их всех. Еды было вдоволь, а женщины еще и штопали им носки и стирали белье. Бечевский раввин, глава иешивы, был гением. Он знал ответы на все вопросы. Большинство ешиботников прямо в городе находили себе жен.

— Почему же ты ушел оттуда сейчас? — спросила Йентель.

— Моя мать умерла. И теперь я возвращаюсь.

— Как тебя зовут?

— Авигдор.

— А почему ты не женат?

Юноша снова запустил руку в бороду:

— Это долгая история.

— Расскажи.

Авигдор закрыл глаза и на секунду задумался.

— Ты пойдешь со мною в Бечев?

— Пойду.

— Что ж, тогда ты все равно скоро все узнаешь. Я был помолвлен с единственной дочерью Альтера Вишковера, самого богатого человека в городе. Уже назначили день свадьбы, но они вдруг внезапно расторгли контракт.

— Почему?

— Понятия не имею. Наверняка поползли какие-нибудь слухи. По Закону я мог бы потребовать себе половину обещанного приданого, но это не в моем характере. Теперь мне нашли новую невесту, но она мне не нравится.

— В Бечеве ешиботники видятся с женщинами?

— В доме Альтера, где я ел раз в неделю, Хадасса, его дочь, всегда сама подавала на стол.

— Она симпатичная?

— Блондинка…

— Ну, брюнетки тоже могут быть красивыми.

— Нет.

Йентель внимательно посмотрела на Авигдора. Он был тощим и костлявым, со впалыми щеками. Его пейсы казались почти синими, а брови срослись на переносице. Он смотрел на нее сейчас с тем раскаянием, какое обычно бывает у человека, выболтавшего важный секрет. Лацканы его лапсердака были распороты в знак траура, и за ними виднелась шелковая подкладка. Он постукивал по столу и напевал какой-то мотивчик. Было почти видно, как за его высоким, изрезанным морщинами лбом проносятся мысли. Внезапно он сказал:

— Да, вот так-то. А вообще, я думаю, что стану затворником.

Странно, но, как только Аншель, он же Йентель, пришел в Бечев, его тут же определили столоваться в дом того самого богача, Альтера Вишковера, чья дочь чуть было не стала женой Авигдора.

Студенты в иешиве занимались по двое, и напарником Аншеля стал, конечно же, Авигдор. Он помогал ему с заданиями. К тому же он любил плавать и часто звал нового друга на реку искупаться, но тот всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы отказаться. Он и поселился не вместе с Авигдором, а в доме старой полуслепой вдовы. По вторникам Аншель ел у Альтера Вишковера, и еду ему подавала Хадасса. Авигдор, когда они после этого встречались в иешиве, просто засыпал его вопросами: «Как выглядела Хадасса? Что она говорила? Она радовалась? Или грустила? Ей не нашли еще нового жениха?»

И Аншель подробно рассказывал о том, как она опрокинула тарелку на стол, забыла принести соль или обмакнула палец в котелок с гречневой кашей. Она покрикивала на служанок, всегда была поглощена книжками с разными историями и каждую неделю меняла прическу. Похоже, она считала себя настоящей красавицей и подолгу крутилась возле зеркала, но на самом деле была вовсе не так уж хороша.

— Через два года после замужества, — сказал Аншель, — она превратится в старую развалину.

— Неужели же она тебе не понравилась?

— Не особенно.

— Если она позовет, ты не убежишь.

— Обойдусь и без нее.

— И у тебя не появилось никаких желаний, когда ты видел ее?

Два друга, забившись в дальний угол в доме учения, больше времени проводили за разговорами, чем за учебой. Иногда Авигдор курил, тогда Аншель брал у него сигарету и тоже затягивался. Авигдор любил гречневое печенье, и Аншель вставал каждое утро раньше срока, чтобы зайти в пекарню и купить другу печенья. Часто он делал вещи, которые удивляли Авигдора. Например, если от его пальто отрывалась пуговица, то на следующий день Аншель приходил в иешиву с иголкой и ниткой и пришивал ее на место. Он дарил Авигдору разные мелочи: шелковый носовой платок, пару носков, шарф. Авигдор все больше и больше привязывался к этому парню, который был всего лишь на пять лет моложе его и у которого еще даже не начала расти борода. Однажды Авигдор сказал Аншелю:

— Я хочу, чтобы ты женился на Хадассе.

— Зачем?

— Лучше ты, чем кто-нибудь другой.

— Мы станем врагами.

— Никогда.