Утром он просыпался в полном одиночестве: тетя к моменту его пробуждения уже уходила. Тогда он звал маму, просил ее принести ему в постель кофе с молоком, но та неизменно отказывала сыну в этом удовольствии, чтобы заставить его подняться; потом, позавтракав, он отправлялся на пляж под названием «Добрые друзья», который в особенности нравился ему, так как там были некоторые спортивные сооружения – кольца, трапеция и даже качели, которыми, впрочем, были снабжены практически все пляжи этого замечательного курорта. Амосу необычайно нравилось хвататься за кольца обеими руками и повисать головой вниз с выпрямленными кверху ногами. Каким же счастливым он чувствовал себя в такие моменты! Старая тетушка Эуджения и другие родственники, разумеется, боялись, что он упадет и расшибется, но это лишь сильнее заводило его, потому что – надо признать, – как и многие другие дети в его возрасте, Амос был немножко эксгибиционистом.

Частенько он бежал искать Раффаэле, местного спасателя, а тот дарил ему очередную огромную ракушку, приставлял ее к уху мальчика и говорил: «Послушай, как шумит море!» У Раффаэле были крепкие руки с накачанными мышцами, словно у штангиста. Мальчик был просто очарован его мужественностью и силой; ему нравилось прикасаться своими ручонками к его бицепсам, задумываться о том, какие же сильные спортсмены, и мечтать, как в один прекрасный день он сам станет боксером, борцом или чемпионом по карате. Так что в тот период Раффаэле был его любимчиком, живым символом силы, смелости и мужества. Кроме того, именно тем летом он научил Амоса плавать. Однажды, предварительно договорившись с синьором Барди, он дождался мальчика на причале в семь часов утра, затем посадил его в лодку и, мощно работая веслами, поплыл прочь от берега. Возле буйка он остановился, сложил весла и привязал лодку за один конец каната. Другим концом он обвязал Амоса вокруг пояса и велел ему прыгать в воду, но тот в ужасе отказался. Тогда, после нескольких бесплодных попыток, Раффаэле решил поступить иначе: он схатил мальчика под мышки и без всяких объяснений бросил в море. Спустя мгновение Амос обнаружил, что тот плывет рядом с ним, и, поскольку лить слезы от страха не было никакой возможности, он занялся тем, что стал следить за своими движениями. Раффаэле спокойным тоном давал ему весьма полезные советы, и вскоре Амос почувствовал, как удовольствие постепенно вытесняет страх. Его отец тем временем с довольным видом управлял катамараном и периодически подбадривал сына. Совсем скоро Амос активно задвигал руками и ногами так, как его учили, – словом, поплыл. Миссия была выполнена. За короткое время он научился плавать по-собачьи, а потом – чуть позже – и на спине.

В тот год на пляже то и дело устраивали соревнования по плаванию, поэтому Амосу было просто необходимо совершенствоваться в своем умении. Раффаэле был всегда тут как тут, он давал ему всяческие полезные рекомендации и обучал профессиональным трюкам. Ведь Амосу вовсе не нравилось проигрывать в соревнованиях; стоило ему проиграть, как от унижения он разражался слезами и даже переставал спать по ночам.

Возвращение с моря было намечено на восемнадцатое августа. По большому счету, Амосу хотелось домой, где его ждали интересные новости: на месте старой дровницы и так называемой темной комнаты строили новый коридор, который вел в небольшой кабинет. Ремонтники к тому времени уже почти закончили. Коридор был готов, а в кабинете шли малярные работы и укладка пола.

К первому сентября новые комнаты уже полностью обставили мебелью. Амос обнаружил для себя новое приятное занятие: ему нравилось сидеть в кабинете, за письменным столом, среди множества книг, письменных принадлежностей и тетрадок, – там он вдруг понял, что ему даже нравится учиться, а ведь раньше это не доставляло ему особого удовольствия.

Отъезд в колледж, назначенный на первое октября, знаменовал собой последнее расставание с близкими – ведь Амос шел в заключительный класс, и поэтому ему не было так уж грустно. На будущий год его образ жизни резко поменяется: ему предстояло покинуть колледж и перебраться поближе к дому, где будет больше свободы передвижения и больше времени для личных дел. Так что он оставил своих родных с сердцем, полным надежд, и отправился в пятый, заключительный класс начальной школы.

«Господи, я раскаиваюсь в совершенных мною грехах, ибо, согрешив, я заслужил Твою кару…»

С такого покаяния начался для Амоса и его товарищей новый учебный год; они читали эту молитву все вместе, стоя со сложенными руками, каждый на своем месте, и синьорина Джамприни тоже молилась, шагая между партами. Затем последовали приветствия, объятия и немного неоднозначное веселье, окрашенное воспоминаниями об ушедшем лете и волнениями по поводу очередного учебного года.

Как только все уселись, милая учительница принялась рассказывать о Священном Писании. Начала она с Книги Бытия, и ее повествование, полное любви, продолжалось до тех пор, пока не дошло до сотворения Адама и Евы. Признаться, детям очень нравился ее эмоциональный рассказ и то, с какой страстью учительница преподносила им эти удивительные истории, и они внимательно слушали в полном молчании, лишь иногда прерывая ее каким-нибудь робким вопросом. Потом учительница подробно остановилась на жизни Авраама, его сына Исаака, а заодно мимолетно поведала и об Измаиле, старшем из сыновей, рожденном от Агари, рабыни жены Авраама Сарры, которая не могла иметь детей.

Дети остались под впечатлением от приключений Иакова и всем сердцем полюбили Иосифа, чья жизнь была полна одновременно страданий и удивительных эпизодов. Они быстро выучили наизусть названия двенадцати колен Израилевых и на переменках даже соревновались в том, кто лучше помнит различные подробности и имена из Ветхого Завета, который учительница долго и упорно разъясняла во время уроков.

Это был последний год, который синьорине Джамприни предстояло провести со своими учениками, поэтому она старалась передать им все свои знания, работая с удивительным рвением, дабы у детей не возникло никаких особых проблем в старших классах. До конца года она рассчитывала преподать классу основы алгебры и кое-какие базовые элементы логического анализа; кроме того, будучи искренней поклонницей живой природы, она хотела объяснить детям механизм синтеза хлорофилла, чтобы они полюбили растения и животных и на всю жизнь сохранили глубокое уважение и восхищение перед всем, что сотворено рукой Господа.

Пробегая пальчиками по разным континентам на рельефных географических картах, мальчики внимательно слушали объяснения учительницы, которая ходила между партами, чтобы удостовериться, что все без исключения как следует постигают тайны земного шара.

Она по-прежнему не забывала о поездках в деревню и поддерживала отношения с несколькими немецкими семьями, с которыми обменивалась разными интересными магнитофонными записями. Ее ученики записывали на пленку стихотворения, песни, болтали о том о сем, а от далеких немецких друзей приходили записи на плохом итальянском об их повседневной жизни: дети делились событиями школьной жизни, рассказывали, в какие игры они играют. Несколько раз Амос даже расщедрился на исполнение кантаты, и все его товарищи впоследствии дружно рассказывали о том, как однажды, когда он пел неаполитанскую песню, из-за взятой им слишком высокой ноты сломался микрофон, и им пришлось отправлять незавершенную запись.

В пятом классе ребятам иногда разрешали немного продлевать последнюю, вечернюю перемену – буквально на десять – двадцать минут. Так Амос со товарищи все чаще стали общаться с учениками средней школы.

Именно от них наш маленький герой узнал о необыкновенном напитке, который на несколько часов дарил поразительную физическую силу и необычайную агрессию: получить этот напиток можно было, растворив таблетку аспирина в стакане с кока-колой. Получив такую информацию, Амосу оставалось лишь каким-либо образом раздобыть вожделенный аспирин, не будучи при этом больным даже обыкновенной простудой. Он собрался с духом и отправился в медпункт, где вот уже несколько дней приболевшую синьору Эву заменяла молоденькая медсестричка. Он попросил градусник, пожаловавшись на сильную головную боль. Когда термометр оказался у него под мышкой, а девушка отвлеклась на других пациентов, он принялся осторожно натирать его кончик обеими руками; если температура при этом не повысится, он вернется на следующий день: лучше было не рисковать. Когда медсестра подошла к нему, сердце его бешено застучало. Изучив ртутный столбик, она кивнула: «Да, температура у тебя немного повышена, но ничего страшного – ложись в постель, накройся как следует одеялом, и завтра все будет в полном порядке». – «Но у меня голова болит! – запротестовал Амос. – Дайте хотя бы аспирину!»