— Из Цзюе-ина вряд ли что выйдет. За Цзюе-цюнем тоже надо хорошенько присматривать. По-моему, из этих детей не будет проку. Право, что ни поколение, то хуже, — говорил Кэ-мин как бы самому себе. Мысли его все чаще возвращались к случившемуся. В голосе звучала глубокая тоска.

— Кэ-мин, ты все еще думаешь об этом? Цзюе-цюнь ведь не твой сын. Лишние думы, лишние хлопоты. Ты должен меньше сердиться и больше отдыхать, это будет самое лучшее, — заботливо советовала госпожа Чжан.

— Вы, женщины, не разбираетесь в семейных делах. Хотя Цзюе-цюнь и не мой сын, но он все-таки из младшего поколения Гао. Пока я жив, я не могу допустить упадка нашей семьи, — возразил Кэ-мин.

— Ты принимаешь все так близко к сердцу. Ведь ты не один в семье Гао. Кэ-дин продал землю, ты сердишься, Кэ-ань связался с артистами — ты тоже сердишься, племянники плохо себя ведут — ты опять волнуешься. Разве можешь ты один со всеми справиться? Отец умер, а тебя они не уважают, — искренне убеждала мужа госпожа Чжан.

Кэ-мин горестно покачал головой:

— Именно потому, что отца нет, я, как старший, должен управлять всем.

Он отпустил ее руку, она тотчас же ее убрала;

— В сущности, я вмешиваюсь в их дела только ради них, а не ради себя. Я не понимаю, почему они ненавидят меня. — Он задумался, а затем сказал убежденно: — Я уверен, что поступаю правильно. Человек я порядочный. Никогда нигде не скандалил.

Госпожа Чжан беспокоилась о его здоровье. Слегка коснувшись его руки, она перебила:

— Кэ-мин, хватит рассуждать, пойди отдохни немного, а то, хочешь, распоряжусь, чтобы на стол подавали, — Она недоумевала, почему он, изменив своей привычке, так долго с ней разговаривает.

— Я не хочу спать, есть тоже не хочется, — устало сказал Кэ-мин.

— Кэ-мин, что с тобой сегодня? — встревоженно спросила госпожа Чжан, ей показалось, что он заболел, она рукой потрогала его лоб, но лоб был не очень горячий, и это успокоило ее. Она хотела убрать руку, но он взял ее и поднес к груди. Она спокойно позволила ему это.

— Женушка! — нежно позвал он.

Она с улыбкой откликнулась:

— Да?

— Мы живем с тобой девятнадцать лет, ты должна лучше других понимать меня. Скажи, порядочный ли я человек, поступал ли я несправедливо? — Кэ-мин жадно смотрел ей в лицо, ожидая ответа.

— Я понимаю, понимаю тебя. Ты порядочный человек, ты никогда не поступал несправедливо, — убежденно сказала госпожа Чжан; она хотела сейчас успокоить его, облегчить его страдания; она забыла о том, какое горе он причинил ей, — из-за него ушла из дома Шу-ин. Он до сих пор не простил дочь.

— Но почему же только на меня все это валится? Дочь украдкой убежала в Шанхай. Сын от рук отбился, а о Кэ-дине нечего говорить. Еще не кончился траур, а он ввел в дом наложницу да еще продал наследство предков. Кэ-аню тоже пора бы поумнеть, а он путается с певцами. Я ругаю их, а они не обращают внимания. Они, видимо, все наше имущество спустят. Меня ни во что не ставят и даже покойного отца не уважают. Вот награда за мою справедливость. При одной мысли горько становится, — подавленно произнес Кэ-мин. Он отпустил руку жены и вздохнул несколько раз.

— Кэ-мин, ты правильно поступаешь, а они все плохие, — ласково сказала госпожа Чжан, глядя на болезненное лицо мужа, и сочувственно добавила: — Главное — здоровье. Не стоит из-за всего этого расстраиваться. Лишь бы совесть чиста была, а остальное не имеет значения. Я думаю, хорошим людям всегда воздастся за их доброту.

То было наивное убеждение этой тридцатисемилетней женщины. Ее прелестное миловидное личико еще хранило следы молодости. И сейчас эта уверенность придала ему еще больше прелести. Оно приковало к себе взор Кэ-мина, Кэ-мин внимательно посмотрел на жену, словно увидел впервые. Этот пристальный взгляд испугал госпожу Чжан, она не знала, что он думал в этот момент, она видела лишь, что сегодня его поступки необычны. Кэ-мин устало улыбнулся. Словно во мраке безнадежности он вдруг увидел слабый луч света. Он не думал, что этот свет может снова вселить в него надежду, но все же он ощутил теплоту. Он растроганно заметил:

— Ты правильно думаешь, только ты заботишься обо мне и не покидаешь меня.

Эти слова наполнили сердце госпожи Чжан теплом и радостью, пробудили в ней далекие, далекие воспоминания. Она мечтательно посмотрела на него, но, застеснявшись, отвела взор. Ее глаза увидели в этом изможденном лице черты молодого красивого мужчины. Она была словно во сне. (Давно она уже не видела такого хорошего сна.) Она ласково сказала мужу:

— Кэ-мин, помнишь, девятнадцать лет назад, когда я только три месяца прожила у вас, ты говорил мне, что мы с тобой — это одно целое, что ты неотделим от меня, а я от тебя; ты говорил, что если я буду рядом с тобой, ты никогда не станешь падать духом. Еще многое ты говорил.

При воспоминании об этом у ней зарумянилось лицо. Она тихонько коснулась его руки. Кэ-мин тоже погрузился в воспоминания. Он медленно, тихо ответил:

— Помню. А потом мы постепенно отошли друг от друга. Я даже не знаю, как все это случилось.

— Это было после того, как у нас родился сын, тебя вызвали в Пекин по делам, потом ты был занят своей службой и постепенно совсем перестал обращать на меня внимание, — по-прежнему словно во сне отвечала госпожа Чжан. Перед ее глазами промелькнула вся ее бесцветная монотонная жизнь. Она с завистью вспоминала о первых двух-трех годах своей замужней жизни, вся же последующая жизнь вызывала у ней отвращение. Постепенно ее мысли перенеслись к маленькой девочке. Эта девочка стала быстро расти, и она увидела прелестное лицо и глубокие красивые глаза. Это не она в молодости, эхо ее дочь Шу-ин, но сейчас Шу-ин не ее дочь. Отец не считает ее дочерью и не хочет помочь ей, он допустил, чтобы она, совсем одинокая девушка, мучилась в Шанхае, в этом безбрежном человеческом море. В последнее время история с Шу-ин часто терзала ей сердце. Сейчас оно у ней опять заныло. Она почти очнулась от грез. С тем чувством, которое у ней было в те далекие времена, она обратилась к мужу: — Кэ-мин, я хочу попросить тебя об одном, обещай сделать.

— О чем, скажи, я, конечно, обещаю, — ответил Кэ-мин, все еще находясь под впечатлением воспоминаний.

— Я о дочери, — набравшись храбрости, сказала госпожа Чжан. — Она, конечно, не должна была уходить из дому, но все же жаль ее. Она одна в Шанхае. Я помню, как ты ее любил, когда она только родилась. Тогда нам всем было хорошо. — Ее глаза наполнились слезами.

— Дочь… — промолвил задумчиво Кэ-мин. Он, казалось, был еще во власти грез, хотел продолжать, но приход тетушки Ван помешал ему.

— Господин, госпожа, кушать подано, — громко сказала тетушка Ван.

Эти обыденные слова спугнули мечту и возвратили их к действительности. Госпожа Чжан, немного смущенная, встала. Тетушка Ван тотчас вышла. Кэ-мин, поглаживая рукой подбородок, покачал головой:

— Я совсем не чувствую ненависти к ней, я знаю — что это дурное влияние Цзянь-юня и его приятелей. Но ты просишь невозможного.

— Но что хорошего в том, что ты на нее гневаешься? Ведь должен же ты помнить прошлое! — заплакала госпожа Чжан.

Кэ-мин подумал и решительно ответил:

— Прошлое остается прошлым. Но я не могу простить ей этого поступка. Не могу же я сам дать себе пощечину. Для меня дочь умерла.

— Ты не можешь, не можешь быть таким жестоким. Почему ты именно к ней так бессердечен? — захлебываясь слезами, возразила госпожа Чжан. Воспоминания о прошлом придали ей силы, раньше она редко спорила с ним.

На суровых глазах Кэ-мина показались слезы. Он с болью, мягко ответил:

— Она моя дочь, я не могу ее простить, но ты можешь с ней переписываться, можешь ей помочь. Только напиши, чтобы она не присылала мне писем, я не буду их читать. — Он закашлялся, и госпожа Чжан молча, со слезами на глазах принялась постукивать его по спине.

Госпожа Шэнь с Чунь-лань вошли в зал. Напротив зала были комнаты Кэ-аня и госпожи Ван. Двери этих комнат были плотно закрыты. Ей пришлось пройти через маленькую дверь. Заметив, что Чунь-лань все еще идет за ней, она велела ей вернуться и одна направилась к госпоже Ван. Перешагнув порог, она увидела, что кормилица Ян играет за обеденным столом с Шу-фан. Пиалы и палочки уже были на столе. Кормилица Ян, улыбаясь, поздоровалась с госпожой Шэнь. Та с улыбкой ответила и, легонько ущипнув ребенка за щечку, поиграла с ним. В этот момент служанка Цянь-эр вышла из другой комнаты и, увидев госпожу Шэнь, сказала: