— Шэнь, иди, пожалуйста. Ты же видишь, что Кэ-мин бьет Цзюе-ина. После этой взбучки он не посмеет больше так делать, можешь быть спокойна. Ты так долго сидишь, наверное устала?

Госпожа Шэнь подумала и с притворной улыбкой ответила:

— Хорошо, сестра, извини, что целое утро беспокою вас, но Цзюе-ин слишком уж безобразничал, может быть ему на пользу пойдет, но, по-моему, за ним и в дальнейшем нужно хорошенько смотреть. Если вовремя не обратить внимание, то потом будет поздно, получится так, как с Шу-ин в прошлом году.

Кэ-мин перестал бить сына и вне себя от гнева взглянул на госпожу Шэнь. Напоминание о Шу-ин больно задело его. Он готов был уже разразиться руганью, но сдержался, и слова застыли на его губах. Кэ-мину казалось, что несколько игл сразу вонзились в его сердце. Стиснув зубы, он превозмог боль и со стоном опрокинулся на спинку дивана.

— Спасибо тебе за добрый совет, но дом у нас такой большой, дети целый день взад-вперед носятся, так что где и не досмотришь. Приходится тебя просить присматривать за ним, — с притворным смирением промолвила госпожа Чжан, с ненавистью глядя на невестку.

— Гм! У него такой характер, где уж мне справиться с ним. Если он не будет приходить ко мне и устраивать скандалы в моей комнате, то и это для меня большое счастье, — иронически улыбнулась госпожа Шэнь.

После этого улыбка сошла у ней с лица; она встала:

— Пойдем, Чунь-лань.

Госпожа Чжан язвительно бросила ей вслед:

— А разве ты не пойдешь к госпоже Ван, невестка?

Госпожа Шэнь повернулась, увидела полунасмешливое, полугневное лицо госпожи Чжан и сразу же поняла значение ее слов. Она взглядом стала отыскивать Цзюе-цюня, но он уже улизнул. Когда Цзюе-ин начал реветь, никто уже не обращал внимания на Цзюе-цюня, а того и след простыл.

Госпожа Шэнь, которая сначала было не хотела идти к госпоже Ван, теперь заколебалась и с безразличным видом ответила:

— Я как раз иду к ней. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, ничего, — уклончиво ответила госпожа Чжан и тут же быстро добавила: — Скажи ей, пожалуйста, что Цзюе-ина уже побили.

— Хорошо, — коротко ответила госпожа Шэнь, лукаво улыбнулась, но, ничего не сказав, вышла с Чунь-лань из комнаты. Цзюе-ин плакал, стоя на коленях. Кэ-мин с дивана гневно глядел на него, левая рука с палкой расслабленно опустилась на валик. Госпожа Чжан находилась по другую сторону дивана. Цзюе-синь стоял перед книжной полкой, а Цуй-хуань — в углу, рядом с дверью. Шу-хуа, стоявшая сначала у письменного стола, после ухода госпожи Шэнь потеряла всякий интерес к происходящему и тоже вышла.

— Набелилась, прямо как «лукавый сановник»[11], — проворчала госпожа Чжан, как только госпожа Шэнь скрылась за дверью, но ей никто не ответил. Слышались лишь всхлипывания Цзюе-ина. В комнате стояла тягостная атмосфера.

— Цуй-хуань, пойди скорее посмотри, куда пошла госпожа Шэнь, — вдруг вспомнила госпожа Чжан.

Цуй-хуань, кивнув головой, хотела выйти, но Кэ-мин недовольным тоном произнес:

— Жена, не вмешивайся в ее дела! Пусть она занимается своими интригами. А Цзюе-ин, конечно, от рук отбился, и мне он не опора.

При этих словах в нем снова поднялся гнев, он отодвинулся от спинки дивана и, яростно глядя на Цзюе-ина, начал ругаться:

— И всегда ты, скотина, выводишь меня из терпения. Для вас хорошего учителя пригласили, а ты целыми днями бездельничаешь, раньше голубей гонял, рыбок золотых выкармливал, сверчков ловил, а сейчас все чаще и чаще безобразничаешь. Не хочешь ли ты брать пример с дяди Кэ-дина? — Он взял палку и снова начал бить сына по чем попало; Цзюе-ин заревел что было мочи.

— Кэ-мин! — взмолилась госпожа Чжан.

Плач сына и голос жены усилили гнев Кэ-мина. Он стал бить сильней и так разгорячился, что забыл обо всем, он уже не помнил, кто стоял перед ним на коленях, и знал лишь одно: бить, бить и бить. Ему казалось, что нужно бить как можно сильнее. Он словно боялся, что кто-нибудь помешает ему. В бешенстве он приговаривал:

— Я убью тебя, убью!

Цзюе-синь начал умолять:

— Дядя! Дядя!

Но Кэ-мин бил, не переставая. (Удары чаще всего приходились на те части тела Цзюе-ина, которые были прикрыты одеждой.)

Цзюе-ин ревел. Госпожа Чжан взволнованно закричала:

— Цзюе-синь, да уговори ты его!

Она пыталась удержать Кэ-мина за руку. Цзюе-синь побежал к ней на помощь и, беспрестанно повторяя: «Дядя, хватит, отдохни немного», встал между отцом и сыном, помогая госпоже Чжан удерживать Кэ-мина. Кэ-мин вначале вырывался, но потом уступил. Как только они вмешались, напряжение, охватившее его, стало постепенно ослабевать, он больше не упорствовал, руки его выпустили палку. Обессилев и тяжело дыша, он откинулся на спинку дивана.

Цзюе-синь отошел в сторону. Госпожа Чжан, наклонившись к мужу, заботливо спросила:

— Тебе плохо?

Кэ-мин молча покачал головой.

— Пойди приляг! Ведь ты очень устал, — мягко добавила она.

Кэ-мин покачал головой и тихо проговорил:

— Не хочу.

Госпожа Чжан ни о чем больше не спрашивала мужа и приказала Цуй-хуань:

— Принеси барину крепкого чаю.

Цзюе-ин продолжал плакать, сидя на полу. Слезы текли по его лицу, покрытому ссадинами, оно было похоже на физиономию клоуна. Рубашка, которую он только сегодня утром надел и успел вымазать глиной в саду, сейчас вся была в пыли, со следами слез. Опустив голову, он плакал и рукой поглаживал больные места. Цуй-хуань подала чай. Кэ-мин взял чашку, отпил несколько глотков и почувствовал, что ему стало немного лучше. Он посмотрел на сидящего на полу Цзюе-ина и невольно нахмурил брови. Госпожа Чжан заметила это и, не зная, что он замышляет, испугалась, как бы он снова не рассердился. Притворно улыбаясь, она мягко сказала:

— Кэ-мин, отпусти его. Он получил хороший урок.

Кэ-мин промолчал. Госпожа Чжан не осмелилась повторить свою просьбу. Кэ-мин все еще держал чашку. Допив чай, он поставил чашку на письменный стол, взглянул на Цзюе-ина и тихо сказал:

— Хорошо. — Затем обратился к Цзюе-синю:

— Цзюе-синь, отведи его, пожалуйста, в классную комнату. Передай привет учителю Луну и скажи, что я прошу его как следует следить за Цзюе-ином и не позволять ему без дела выходить из классной комнаты. Если же Цзюе-ин не будет слушаться, пусть он бьет его. Через два дня я острогаю толстую палку и пришлю ему. — Сначала он говорил медленно, потом остановился, Цзюе-синь подумал было, что дядя кончил, но тот продолжал:

— Сегодня Цзюе-ина не выпускать из классной. Впредь он будет там есть с учителем.

— Хорошо, хорошо, — почтительно поддакивал Цзюе-синь. Он долго стоял не двигаясь и, услышав это распоряжение дяди, обрадовался, так как получил возможность вырваться из этой тягостной атмосферы. Он поспешно потащил Цзюе-ина за руку.

Цзюе-ин прекрасно слышал, что сказал отец, но он нисколько не боялся учителя Луна и поэтому обрадовался приказанию отца, так как на этом кончались все его сегодняшние беды. Не дожидаясь, чтобы Цзюе-синь тащил его силой, он поднялся с пола и, ни на кого не глядя, опустив голову, поплелся за Цзюе-синем. Цуй-хуань пошла относить палку. В комнате остались только супруги.

Госпожа Чжан сидела на валике дивана, слегка касаясь рукой плеча Кэ-мина. Кэ-мин по-прежнему сидел, прислонившись к спинке. После долгого молчания госпожа Чжан мягко сказала:

— Ты пошел бы полежал немного.

— Я не хочу спать, — пробормотал Кэ-мин и посмотрел на жену. Лицо его вдруг стало ласковым, таким она никогда раньше не видела его. Он взял ее за руку и попросил: — Не уходи, побудь немного со мной.

Госпожа Чжан смутилась, слегка покраснела и тихо ответила:

— Пусти, могут увидеть.

Кэ-мин будто не слышал и, не выпуская ее руки, повторил:

— Я хочу, чтобы ты была со мной, мне очень грустно.

— Я побуду с тобой, только отпусти руку, — уговаривала госпожа Чжан мужа тоном, каким уговаривают детей. Ей казалось, что сама она помолодела. Раньше она боялась его, сейчас жалела.