Давид был ангелом, несравненным товарищем, скажите его семье, что он все время думал о своих двоих сыновьях с исключительной отцовской любовью, думая, естественно, что они спаслись в Испании, также о своей матери, как и о своих сестрах и зятьях. Он всегда повторял в тоске «Боже Милостивый, Боже Милостивый, за что мне столько страданий, сжалься, сжалься…», а я его утешал, он не знал ни немецкого, ни польского, ни идиша, и поэтому все время оказывался в плохом положении, откуда я его выручил, но я не мог спасти его от транспорта, Бог мне свидетель. Напишите же письмо этой семье, несомненно, достаточно хорошо известной в Тулузе, чтобы дать о ней справку, или другим способом, зятья BABANI (если я не ошибаюсь) держат магазин шелка и китайских товаров на бульваре Мальзерб¹⁰, попробуйте же найти его через них.

Я прошу вас никогда не забывать добро и поддержку наших друзей, которые помогали вам в мое отсутствие, таких как Martinelli, Vanhems и других, если они есть, не забывайте, что если вы живы, то это благодаря Богу и им. К сожалению, мне ничего не остается, как только выразить мою искреннюю благодарность и наилучшие пожелания: провидение внемлет желаниям, которые человек высказывает перед смертью.

Мое письмо подходит к концу, как и мое время, и я говорю вам последнее: прощайте навсегда, это последний привет. Я обнимаю вас очень сильно в последний раз, и я прошу вас еще раз верить мне, что я ухожу весело, зная, что вы живы и что наш враг проиграл. Возможно даже, что из истории «Зондеркоммандо» вы узнаете точный день моего конца:¹¹ я нахожусь в последней команде из 204 человек, в настоящий момент усиленно ликвидируют Крематорий III¹², где я нахожусь, и говорят о нашей собственной ликвидации в течение этой недели.

Извините меня за мой нескладный текст и за мой французский язык, если бы вы знали, в каких обстоятельствах я пишу.

Пусть извинят меня также и все мои друзья, которых я не называю из-за невозможности места¹³, с которыми я прощаюсь со всеми вместе, говоря им: отомстите за наших невинных братьев и сестер, павших на эшафоте.

Прощайте, моя дорогая жена и моя любимая Симона, исполните мои заветы и живите в мире¹⁴, и да хранит вас Бог.

Тысяча поцелуев от вашего мужа и отца.

P.S. По получении этого письма прошу вас сообщить г-же Germaine СOHEN, Union Bank в Салониках (Греция), что ее Леон¹⁵ разделяет мою судьбу, как он делил и мои страдания, он всех обнимает и особенно рекомендует Билла своей жене. Даниэль и Лили также давно мертвы, адвокат YACOEL и его семья погибли месяц назад.

Перевод с французского Алины Полонской

Примечания Павла Поляна и Алины Полонской

¹ По-видимому, одна из еврейских касс взаимопомощи.

² Еврейский обычай называть ребенка в честь умершего родственника.

³ Так в тексте (раздельно).

⁴ Автор хочет сказать, что «участь» заключенных настолько тяжела, что он не решается описывать ее своим близким.

⁵ Белотте (Belotte) – карточная игра. Играется двумя командами по два человека при помощи колоды из 32 карт (Правила игры см.: http:// samouchiteli.dljavseh.ru/Kartochnye_igry/Belot.html)

⁶ Молитва «Кол Нидре» содержит в себе поминания усопших. Она читается вечером в Йом Кипур (Судный день).

⁷ В источнике опечатка: «вы».

⁸ Скорее всего, имеется в вида раздевалка газовой камеры при Крематории II.

⁹ Этой же селекции посвящен текст З. Градовского «Расставание».

¹⁰ Boulevard Malesherbes в Париже.

¹¹ Согласно Л.Лангфусу, это произошло 26 ноября 1944 г.

¹² К этому приступили 25 ноября 1944 г.

¹³ Имеется в виду то, что у пишущего заканчивалась бумага.

¹⁴ Так в тексте. ¹⁵ См. о нем.: Cohen, 1996, а также в Приложении 2.

Марсель Наджари, по профессии электрик, родился в 1917 году в Салониках – городе с крупнейшей в довоенной Греции еврейской общиной (около 60 тыс. чел.) ¹.

Убежденный греческий патриот, он был 28 октября 1940 года призван в греческую армию, воевал в Албании. 15 мая 1941 года, уже после военного поражения Греции, вернулся домой, в Салоники, оказавшиеся внутри немецкой оккупационной зоны.

В феврале 1943 года два относительно спокойных года под оккупацией сменились насильственным сселением в гетто, причем та его часть, что примыкала к вокзалу, – так называемый квартал Барона Хирша, – стала транзитным лагерем для депортируемых. Одними из первых были увезены его отец, мать и сестра.

Сам Марсель Наджари вместе с другом Илией Коэном в это время жил в Афинах, где теперь стало слишком опасно оставаться. Они бежали в город Ларису, что в итальянской оккупационной зоне, где в отличие от немецкой и болгарской зон евреев не трогали. Там вместе с еще четырьмя друзьями – Товией Бепой, Пико и Вико Брудо и Давидом Коро – Марсель и Илия открыли небольшую мыловарню. Но 12 сентября 1943 года Италия капитулировала, и уже 7 октября братьям пришлось снова бежать – на этот раз в Ламию, а оттуда в Сперхиаду, что в префектуре Пирей, – в область, контролировавшуюся тогда силами ЭЛАС («Греческая народная освободительная армия»). К этому партизанскому прокоммунистическому войску братья и присоединились. Снабдили Марселя и новой идентичностью – именем Манолиса Тазалидиса.

У эласовцев он провел около трех месяцев, наполненных огорчениями и приключениями. Опустим их здесь, кроме одного: Марсель схватил лихорадку и сгорал от нее, но за миску риса, принесенного другом – и, как оказалось, украденного, – их обоих приговорили к четырем месяцам тюрьмы. Отбывать срок надлежало в Карпенизи, где находился штаб, но там его от наказания освободили и тайно переправили в Афины – на лечение. Там Наджари, действительно, поставили на ноги, но 30 декабря 1943 года в дом, где он остановился, ворвался отряд СС и схватил его вместе с хозяином.

Месяц в Авероффской тюрьме был полон допросами, пытками и избиениями, но «Манолис» всячески отрицал какую бы то ни было связь с партизанами. Его перевели в лагерь «Хайдари» – впрочем, ничем не отличавшийся от тюрьмы. Там он встретил знакомых, с некоторыми из них он потом был вместе в «зондеркоммандо», например, Альберто Эрреру. В «Хайдари» он провел около двух месяцев, и то, что в лагере постепенно набиралось все больше и больше евреев, явно говорило о приближающейся депортации.

И действительно, 2 апреля 1944 года партию евреев привели на вокзал и затолкали в вагоны. Причем не только из «Хайдари», но и из нескольких других сборных мест. Станцию назначения никто не знал, но надежда встретить «там» родителей и сестру заслоняла любые мысли о побеге.

Станцией назначения оказался Аушвиц, куда эшелон прибыл 11 апреля. Около 320 человек прошли на рампе селекцию². В том числе Наджари, зарегистрированный под номером 182669³.

После месячного карантина он был зачислен в «зондеркоммандо». Это произошло, по-видимому, 15 мая, когда к зондеркоммандовцам враз добавили сотню человек⁴. Наджари переехал в 13-й блок и завязал первые знакомства. Среди «ветеранов» большинство составляли польские евреи, общим языком со многими из них оказался французский. С некоторыми он подружился, например, со Штрассенфогелем, как и с Мишелем – офранцузившимся греческим евреем⁵. Не говоря уже о более давних знакомцах из числа греческих евреев: Вико Брудо, Морис Арон, Исаак Барух, Леон Коген и др.

То, с чем ему пришлось столкнуться в «зондеркоммандо», ежедневно ставило его перед самым страшным для верующего вопросом – о бытии Бога. Наджари принадлежал к тем, кто каждый раз находил в себе силы отвечать на этот вопрос утвердительно. В чем, возможно, ему помогало и общение с Лейбом Лангфусом – оба работали в бригаде, обслуживавшей крематорий III.