– Есть еще одна скала, но ее отсюда не видно, – рассказывает мама. – Там живет колония королевских котиков. Когда я была маленькая, то фантазировала, что можно было бы отправиться к ним жить…

– Не думаю, что в котиковом обществе сейчас большой спрос на специалистов по имиджу. – Я пытаюсь шутить.

Мама пытается улыбнуться.

Потом мы замолкаем и завороженно смотрим на сверкающую внизу воду. Будто на водную гладь набросили рыболовную сеть, сплетенную из пульсирующих и мерцающих лучей света.

Я незаметно бросаю на маму взгляд из-под солнечных очков. Мне интересно, что за воспоминания роятся сейчас у нее в голове. Может быть, она когда-то плескалась с отцом вон у того галечного пляжа? Или каталась здесь на лодке с бабушкой Кармелой? Меня так и подмывает спросить ее об этом, но я боюсь ненароком потревожить ее сокровенные помыслы. Я предпочитаю держать маму на расстоянии вытянутой руки. Любые ее откровения заставят меня чувствовать себя неуютно. Но в то же время я понимаю, что благовоспитанная дочь должна в такой момент произнести что-нибудь милое и преисполненное благодарности, так что я поворачиваюсь к ней, чтобы сказать: «Спасибо, что ты меня сюда привезла!», но едва я собираюсь открыть рот, как меня перебивает могучий баритон:

– Buon giorno![24]

Мы резко оборачиваемся – нас приветствует мужчина. Причем вид он имеет откровенно соблазняющий – он не просто раздевает нас взглядом, а едва ли не предлагает по-быстрому заняться сексом, причем прямо здесь и втроем.

– Красота, да? – говорит он и машет рукой в сторону морской панорамы, при этом не отрывает от меня взгляда.

Пока мама мечтательно оборачивается к морю, рассыпаясь в похвалах великолепной панораме, он наклоняется ко мне и шепчет:

– Bella[25], – с таким страстно-постельным вздохом, что у меня мурашки по спине пробегают.

Если бы мы сейчас были с Клео, то ткнули бы друг дружку в бок локтем, а потом отбежали бы за угол и завизжали от смеха. Но я не с Клео, а с мамой, и я непроизвольно ежусь от того, что мужчина смотрит на меня таким голодным взглядом в ее присутствии. Ощущение такое же, как если бы мы с ней смотрели телевизор и там началась постельная сцена. Я быстро перебираю свой гардероб подобающих выражений лица, но не встречаю ни одного, которое подходило бы к данному случаю. У меня не хватит раскованности, чтобы изобразить такое же вожделение, даже если бы я захотела, и я не смею улыбнуться – не дай бог улыбка покажется приглашающей. Вместе с тем я не могу отвести глаза, чтобы не показаться трепетной и робкой кисейной барышней. Мне бы пригодился взгляд, говорящий: «Знаю я эту игру, дорогуша, и меня на нее не купишь, но все равно спасибо, что решил со мной поиграть!»

– Вам нехорошо, синьорина? – Он продолжает меня разглядывать.

Хм. Значит, изобразить искушенный вид не совсем получилось.

– Мы так устали в дороге! – говорит мама, обнимая меня одной рукой, чтобы защитить от жестокого мира.

– Вы хотите кофе или, может быть, коктейль?..

– О нет! – хихикает мама. – Еще слишком рано! Мы как раз собирались зарегистрироваться.

– Вы остановились у нас? – Он кажется довольным. – Мы вам очень рады. Я – Марио, бармен. Пожалуйста, позвольте мне представить вас администратору.

Его до блеска отполированные ботинки пересекают мраморный пол холла, мы следуем за ним: мама – быстро цокая каблучками от «Карвелас», я – поскрипывая подошвами кроссовок.

– Добро пожаловать в отель «Луна»! – улыбается за стойкой лощеный джентльмен с квадратным подбородком.

Я понимаю, мама ждет, что я сейчас заговорю с ним по-итальянски, но я никак не могу подобрать слов.

Она терпеливо улыбается администратору:

– Моя дочь говорит по-итальянски, но она немного застенчива. Вы говорите по-английски?

Он кивает ей с выражением искреннего восхищения на лице, потом с состраданием смотрит на меня.

– Для нас забронирован номер – Джина и Ким Риз, – продолжает мама.

– Si![26] Пожалуйста, ваши паспорта.

Ну, по крайней мере, от служащих отеля она свой возраст скрыть не сможет, ухмыляюсь я про себя.

– Это ваш первый визит на Капри? – спрашивает администратор, заполняя бланк.

– Э… ну… – На этот раз мама в замешательстве, потому что не может придумать, как покороче изложить наши обстоятельства.

– Я – в первый, а мама уже бывала здесь раньше, – говорю я, желая избавить его от необходимости выслушивать семейную сагу.

Полагаю, на таком маленьком острове эта история по налаженным каналам сарафанного радио достигнет его слуха еще до завтрака.

– У вас комната 220, с окнами в сад. Ваш багаж скоро прибудет. Желаю приятно провести время.

В ответ на эту реплику, как по сигналу, в дверях, соединяющих холл и бар, возникает Марио и прислоняется к косяку – черные брюки, кремовый двубортный пиджак и безмятежность, достойная Боггарта из «Касабланки». Мы не останавливаемся.

– Не будете коктейль? – Он в смятении, куда только подевалась его беззаботность.

– Может, позже! – щебечет мама, вдавливая кнопку вызова лифта до упора.

– Я делаю для вас особенное! – заманивает он. – Сжимаю свежую клубнику…

И все, до чего сможешь дотянуться, добавляю я про себя, пока мы втискиваемся в acsencore[27].

Может быть, эти южные итальянцы и не высоки ростом, но где они недобирают статью, там с лихвой восполняют тестостероном – им как будто досталась двойная порция мужского гормона. И к этому не стоит относиться легкомысленно: столкновение итальянской самоуверенности и настойчивости с нашим вечным британским страхом кого-нибудь обидеть может привести к летальному исходу.

– Я не поддамся! – обещаю я себе.

Хоть я отчасти и благодарна Марио за то, что он флиртовал со мной, а не с моей матерью.

Первое, что я замечаю в комнате, это величественную вазу граненого стекла, в которой красуются десять красных роз. Идеальной формы бутоны и длинные, как трости, стебли.

– Как ты думаешь, может, кто-нибудь проводил здесь медовый месяц и не забрал цветы, уезжая? – спрашиваю я маму, мягко касаясь кончиком пальца изогнутого, как кошачий коготь, шипа.

– Нет, они свежие, – говорит она. – И скорее пурпурные, чем чисто красные. – Как будто от этого они становятся менее романтичными.

Честно говоря, мне кажется, благовоспитанные желтые хризантемы больше подошли бы для матери с дочерью. Красные розы, вне зависимости от оттенка, неизменно напоминают человеку, что в его жизни недостает безнадежно влюбленных воздыхателей. Не то чтобы мне нужен был безнадежно влюбленный воздыхатель (вечно путаются под ногами, целуют следы – так и споткнуться недолго), но невольно замечтаешься о некоем мужчине – может быть, даже чем-то похожем на того, что встретил нас в порту, – который не таясь размахивал бы букетом и кричал во всю глотку «Ti amo!»[28].

В дверь стучат.

– Багаж, наверное, – говорит мама, продолжая рыться в косметичке.

Я розовею от надежды и бросаюсь к двери.

– Buon giorno – ho le sue vilage![29] – объявляет паренек.

В жизни не видела так щегольски одетого подростка – зачесанные назад волосы и темно-синий костюм. Прелестно, но не хватает капитанской фуражки.

– Куда поставить багаж? – спрашиваю я маму, чтобы скрыть свое разочарование.

– Scusi![30] Извините. Я говорю по-английски, – извиняется паренек.

– Ничего, моя дочь понимает, – улыбается мама и указывает в мою сторону плойкой.

– All’angolo…[31] – говорю я и машу рукой в угол.