Арбузик нашел своего друга у соседей. Бебешка сидел уже за столом в окружении взрослых и детей. Все они смотрели с умилением, как Бебешка уписывал вареную картошку с салом и хрустящим соленым огурцом. Перед ним стояла глиняная кружка с хлебным квасом.

У Арбузика слюнки потекли — за долгие дни странствий он соскучился и по прекрасному хлебу с тмином, и по любимой картошке, и по огурцам, которые его отец солил непременно со смородинным листом.

— Бебешка, тебя ждет мать,- сказал Арбузик.- Собирайся, пойдем!

— Арбузик! — воскликнули, будто прозрев, изумленные соседи.- Глядите, и он явился к нам собственной персоной! Немедленно за стол! Это же какое счастье — первыми из жителей города принять юных героев у себя за столом! Чем богаты, тем и рады!

— Спасибо,- сказал Арбузик, глядя, как Бебешка все пьет и пьет квас и никак не может оторваться.- Это большая честь — угощаться за вашим столом, но только сейчас нам непременно нужно уйти!

— Нет-нет,- запротестовали соседи, и вслед за ними «нет-нет» прокричали их жены и дети, их отцы и матери. Чья-то бабушка, сидевшая на диване, чтобы лучше слышать, приставила к уху пластмассовую воронку.- Мы ни за что не отпустим вас, пока не узнаем о ваших приключениях! Таков обычай! Долг гостя — рассказать хозяину о всех своих приключениях!

Бебешка встал из-за стола с виноватым видом и, пообещав добрым людям непременно рассказать о самом удивительном, что довелось увидеть, поспешил домой.

Арбузик открыл дверь квартиры, Бебешка надел валенки, схватил пальто и шапку, и друзья выбежали на улицу.

Наступили уже густые сумерки. Торжественно и тихо сыпались с неба крупные снежинки, вспыхивая возле фонарей разноцветными огоньками. Было уютно и радостно, как только может быть на родной земле, в родном городе, когда все в порядке.

Тетя Муза успела нажарить к приходу мальчиков картошки с луком и теперь украшала золотистые ломтики выращенной в парнике петрушкой.

— А кваса нет? — спросил Бебешка.

— Кваса нет. Но есть кое-что повкуснее! — Из шкафа был извлечен графин яблочного сока.

В комнате сразу запахло свежими яблоками.

Тете Музе не терпелось поскорее узнать обо всем, что приключилось с мальчиками, но еще больше ей не терпелось рассказать о последних городских новостях. А новости действительно заслуживали внимания.

В город приехал и поселился у дяди Гоши странный незнакомец. Он вел себя так, будто был глухим и немым. Ни с кем не разговаривал. В любую погоду выходил на улицу в перчатках, темных очках и в огромной кепке с козырьком до самого носа. Говорили, что он питается только сырыми овощами. Некоторые уверяли, что странный человек — дальний родственник дяди Гоши. Другие клялись, что у дяди Гоши сроду не было родственников. Находились еще и третьи, которые считали, что дядя Гоша взял к себе постояльца только потому, что тот заплатил много денег.

«Дядя Гоша даром на небо не посмотрит,- говорили эти люди тем, кто сомневался в справедливости их догадок.- Он все время жаловался, что никак не может купить новую мебель, а знаете ли вы, что совсем недавно он купил два дивана, два шкафа, большое зеркало и целых три сундука?…»

Все эти толки будоражили горожан: они во всем любили определенность. Раздражали их и пущенные кем-то слухи, будто Арбузик, Бебешка и другие дети объявились в городе Урюпинске. Мол, они выступают там в цирке жонглерами и наездниками, а зеленохвостые — это все глупая выдумка дворника Печенкина…

Главный пожарник упросил Начальника милиции послать запрос в Урюпинск. Оттуда ответили, что «никакого цирка в городе нет, не было и не будет, потому что жители города приняли закон, запрещающий мучить и дрессировать животных». Понятное дело, после этого Главный пожарник и Дудкина попытались разыскать распространителя слухов, но сколько ни старались, не нашли. Зато в городе стали говорить, будто кто-то видел детей не то в Урюпинске, не то в Уреченске. Но таковых городов вообще нет на географической карте.

Была еще и смешная новость: Банан Банано-вич, городской парикмахер, ушел под Новый год из дому, рассердившись, что жена не испекла ему любимого пирога с рыбой и яйцом. Жена его плакала и уверяла, что это враки. Тем не менее никто не знал, куда девался парикмахер. И так как другого парикмахера в городе не было, все ходили лохматые, а Главный пожарник отпустил бороду. Наконец городской голова распорядился разыскать Бананова. «Если парикмахер в течение трех дней не приступит к работе, я объявлю вакансию и приглашу в город другого парикмахера!» — заявил он.

Мальчики до полуночи рассказывали о своих злоключениях в стране короля Дуляриса. Дядя Ваня ласково улыбался и качал головой. А тетя Муза то плакала, то хохотала, то говорила, как бы она поступила, если бы встретилась с такими же трудностями. Узнав о проделках Чиха, она тут же попросила, чтобы Чих помог ей «уладить кое-какие важные дела». Разумеется, мальчики ответили, что Чих ни за что на свете не согласится участвовать в делах, связанных с чьей-то личной выгодой. О том, что Чих прилетел вместе с ними и живет у Арбузика под подушкой, они на всякий случай умолчали.

Утром мальчиков разбудили звуки оркестра.

Пока они спали, известие о возвращении похищенных детей облетело весь город.

Главный пожарник, расцеловав своего сына Пантелеймона, на радостях пожелал оркестром встретить первое пробуждение Арбузика и Бебеш-ки на родной земле, тем более что день был воскресный.

Итак, пожарники, весело приплясывая, играли марши, а толпа празднично одетых горожан хлопала в ладоши, вызывая Арбузика и Бебешку. Маленькие дети усердно лепили больших снежных баб, обещая одну бабу подарить Бебешке, а другую Арбузику.

Тетя Муза долго смотрела на собравшихся людей из-за шторы. Наконец она не выдержала.

— Что же вы,- закричала она мальчикам,- нельзя же так испытывать чужое терпение! Вас вызывают почти как на «бис»! Давайте и я выйду с вами! А то получится, будто вы сиротки, будто и родителей у вас нет!…

И тетя Муза, быстро накрасив губы и напудрив нос, надела шубку и вывела мальчиков на улицу.

— Ура Арбузику! Ура Бебешке! — закричала толпа.

Откуда ни возьмись появился городской фотограф Топориков. Он пристраивался то так, то этак, стараясь поймать в кадр обоих мальчиков, но каждый раз почему-то впереди них оказывалась тетя Муза. В руках она держала муфту, губы были сложены бантиком, а глаза смотрели прямо в объектив.

— Попросите уважаемую билетершу чуть отступить в сторону! — послышался из толпы сердитый голос.- Право же, неприлично стоять впереди знаменитостей, когда их фотографируют!

— Это мать Бебешки,- возразил другой голос.- Мать и отец всегда причастны к славе своих детей!

— Не об этом речь,- настаивал первый голос.- Просто шубка у билетерши сшита из кошачьих шкурок, а снимок исторический. Как бы впоследствии конфуза не вышло! Ведь животный мир нужно беречь, не так ли?

— Кошки — это не ягуары и не барсы,- вмешался третий человек.- И даже не выдры, которые занесены в Красную книгу.

— Вы хотите сказать, что моя шапка из выдры?

— Нет, я наверняка знаю, что это крашеный барбос!…

Все эти шуточки, обычные повсюду, где собирается досужий люд, только прибавляли общего веселья. Все хотели поскорее узнать, как Арбузику и Бебешке удалось спасти ребят.

Едва Топориков отснял все принесенные с собою пленки, поэт Филофей Огромный объявил, что прочтет только что написанную им поэму.

Откуда-то прикатили бочку, хорошо зная, что Филофей умеет читать стихи, только стоя на бочке. Установилась тишина. Филофей прокашлялся, достал из кармана поэму и прочел ее «с выраженьем», заслужив бурные аплодисменты.

Если я не запамятовал, в поэме были такие строки: