Джорджия присела в реверансе, от души надеясь, что Дрессер не самый плохой танцор на свете. Рано или поздно ей все равно пришлось бы танцевать с ним, и она вполне была готова к очередным насмешкам своих недоброжелателей.

Закончив первую фигуру танца, она одарила Дрессера едким замечанием:

– Почти хорнпайп.

– Я уже доказал, что хорнпайп мне по силам, – улыбнулся Дрессер. – Однако не стоит недооценивать морских офицеров. У нас зачастую есть обязанности на берегу.

– И эти обязанности предполагают танцы?

– Мы услаждаем местное население в меру наших сил. Особенно это касается леди.

Ах каков негодяй!

– По подружке в каждом порту, я слышала! – съязвила Джорджия и унеслась в танце вдоль вереницы других танцующих.

Проклятие! А вдруг он воспринял ее язвительность как проявление ревности? Нет-нет, это было лишь раздражение. Ну почему все нынче ночью на себя непохожи?

Вместо того чтобы назойливо волочиться за ней, Селлерби источает угрозу. Вместо того чтобы смущаться и чувствовать себя неуверенно, Дрессер выглядит изумительно элегантно, даже почти очарователен! И танцует не хуже прочих, и многие дамы это отмечают. Если их даже шокировало или напугало его лицо, все они преодолели страх. Они улыбаются, заливаются румянцем, а кое-кто даже прижимается к нему теснее, чем этого требуют танцевальные па! Репутация этих женщин не была секретом для Джорджии – она не сомневалась, что они уже прикидывают, как залучить его в свою постель. И эти люди смеют называть ее распутной!

Она не может ревновать человека, которого не любит, однако слова Дрессера продолжали звучать у нее в ушах, и она в красках представляла, что за ними стоит. Когда они вновь встретились в танце, Джорджия сказала:

– Думаю, корабли нечасто бывают в порту.

– Но если корабль заходит в порт, – Дрессер явно забавлялся ее растерянностью, – то может месяцами не выходить в море.

Облегчения Джорджия отнюдь не испытала. Селлерби стоял, подпирая стену, и холодно смотрел на нее. Господи! Она придумала отговорку, чтобы не танцевать с ним, потом вернулась с другим кавалером и пустилась в пляс. Это попирало все законы вежливости. Как она могла такое допустить?

А Дрессер тем временем спросил:

– Что-то не так?

– Ничего, все в порядке, – ответила Джорджия, кружась.

Когда танец закончился, неугомонный Дрессер вновь спросил:

– Это «ничего» носит имя Селлерби? Он глаз с вас не сводил во время танца и смотрел как-то нехорошо.

– Не имеет значения.

– Он оскорбил вас?

Дрессер в этот момент выглядел столь угрожающе, что Джорджия помимо воли схватила его за руку, – впрочем, тут же выпустила. На них смотрели, за ними наблюдали!

– Я сама виновата. Изобразила нездоровье, когда он пригласил меня на танец. А когда вернулась, то как ни в чем не бывало танцевала с вами. Так что следующий танец будет принадлежать Селлерби, и я искренне перед ним извинюсь.

– А еще очаруете его, и он прекратит кукситься.

– Джорджия!

Хвала небу, к ним направлялась Бэбз, но все ее внимание сосредоточено было на Дрессере, и взгляд у нее был тот самый…

Джорджия хотела предупредить Дрессера, но вовремя спохватилась: о чем, собственно, его предупреждать? Бэбз обожала легкий флирт, а также красавцев мужчин, но всей душой любила своего мужа – приземистого коротконогого человека с бульдожьим лицом. Институт брака казался Джорджии все более таинственным и непостижимым.

Впрочем, Дрессер наверняка был близко знаком с женщинами многих стран, и опыт у него имеется. Справится и здесь.

– Это, видимо, и есть лорд Дрессер? – спросила Бэбз.

– Мадам, – склонил голову Дрессер, – не припомню, чтобы нас представляли друг другу.

– О-о-о-о! Меня только что мягко поставили на место? Познакомь нас, Джорджия! Я жажду потанцевать с этим изумительным мужчиной – он отменный танцор.

Дрессера, похоже, происходящее развлекало, а Джорджия втайне желала Бэбз провалиться в тартарары. Официально и холодно представив Дрессера и Бэбз друг другу, она спросила, не удержавшись:

– А где твой муж?

– Разговаривает о политике, – ответила Бэбз как ни в чем не бывало. – Твоя матушка и сестрица пытаются призвать джентльменов выполнять свои обязанности в бальном зале, но успеха не имеют. Может, ты погуляешь около дверей? Ты ведь притягиваешь мужчин, словно магнит, – вдруг у тебя получится? А я ухожу с моим призом.

И Бэбз, подхватив Дрессера под руку, удалилась. Может быть, он и предпринял попытку воспротивиться, но лишь на мгновение. Бэбз, вероятно, была в его вкусе – походила на тех женщин, с которыми он флиртовал и танцевал в портах по всему миру. И наверняка занимался кое-чем посерьезнее. Моряки этим славятся.

– Что это так тебя взбесило?

Джорджия повернулась к Лиззи:

– Мужчины! Странные браки! Да все на свете!

– Бедняжка Джорджия! Мне нужно шепнуть тебе словечко.

Что еще стряслось? Лиззи явно была чем-то взволнована, но к ним стремительно приближался Селлерби. Джорджия задолжала ему танец, но подруга подошла раньше.

Она улыбнулась Селлерби самой чарующей из своих улыбок:

– И вновь примите мои глубокие извинения. Я нужна своей подруге. Следующий танец клятвенно обещаю вам! – И повернулась к Лиззи: – Пойдем ко мне в комнату.

Они поднялись в комнату Джорджии.

– Лорд Селлерби готов был убить тебя на месте! – воскликнула Лиззи.

– И не без причины. Но, надеюсь, мне удастся его утихомирить. Так что случилось?

– Дело касается именно Селлерби. Сожалею, Джорджи, но он распускает слухи, будто вы с ним обручены.

– Что-о? Черти б его взяли!

– Джорджи!

– Перестань! Доброе проклятие отлично помогает овладеть собой. Ну вот, мне уже лучше. Придется вернуться и опровергнуть эту чушь.

– Это непросто сделать – до тех пор пока тебе открыто не объявили об этом. Но у меня есть план. Мы с тобой вернемся к гостям, и в самой гуще народа я упомяну об этой якобы помолвке, а ты придешь в ужас и станешь все отрицать.

– О, спасибо тебе! Я не знаю, как заставить Селлерби образумиться.

– Не уверена, что у него вообще есть разум, если дело касается тебя, дорогая.

– Ему необходим другой объект для обожания. Я пыталась обратить его внимание на Элоизу Кардус.

– Думаешь, любовью можно управлять?

– Он вовсе меня не любит, иначе бы так мне не докучал.

– Полно, дорогая! Такова природа любви – докучать своему предмету.

– Но Дикон никогда не докучал мне.

– А ему это просто было ни к чему. Брак между вами был делом решенным.

– Селлерби донимал меня своими подарками в пору траура. Правда, Лиззи! Кажется, мир сошел с ума. Люди полагают, что я спала с Вансом. Селлерби несет полную ахинею. Бэбз воркует с Дрессером.

– Душенька Бэбз обожает кокетничать с красавцами и героями, но ты ведь сама знаешь, как преданна она Херрингу. Лорд Дрессер и герой, и красавец, правда ведь? Да, поначалу шрам пугает, а потом… вовсе нет.

– Если и ты начнешь флиртовать с Дрессером – значит, дни мира сего сочтены.

– А тебе, кажется, нравится его общество.

– Нет! Если ты об этом… Да, у Дрессера множество замечательных качеств, но… это невозможно.

– Отчего же?

– Он беден, и он всего лишь барон. Знаю, это прозвучит глупо, но я была бы счастлива в браке с ним не больше, чем если бы вышла за епископа.

– Должна признаться: менее подходящей кандидатуры на роль супруги епископа, чем ты, дорогая, я и вообразить не могу, – хихикнула Лиззи.

– Ну вот видишь? А теперь мне нужно вернуться и подарить Селлерби причитающийся ему танец.

– Я думала, ты станешь теперь его избегать.

– Но ведь это я допустила бестактность! Отказала ему под предлогом нездоровья… а на самом деле ужасно распереживалась, что Дрессер опаздывает. А когда вернулась в зал с Дрессером, то танцевала с ним как ни в чем не бывало.

– О, это плохо!

– Стало быть, как ни крути, я должна теперь танец Селлерби. Как все, однако, запутывается! Скажи мне начистоту, Лиззи: как меня оценили гости?