Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ ТРИПТИХ

Если представить себе мировую литературу в виде могучего раскидистого дерева, то одна из самых молодых и свежих его ветвей принадлежит странам Латинской Америки. Эта ветвь начала расти каких-нибудь четыре с половиной века тому назад, когда на необозримых пространствах открытого Колумбом материка искони обитавшие здесь народы встретились с испанскими и португальскими завоевателями и переселенцами, принесшими сюда свой язык, свою культуру. В борьбе и взаимопроникновении разнородных начал, в процессе образования новых этнических групп и возникла новая литература, языком которой стал язык пришельцев и которая, однако, чем дальше, тем органичнее соединяла в себе традиции иберийской словесности с многообразным фольклорным наследием народов Америки, чем дальше, тем глубже уходила корнями в окружающую действительность.

Освободительная война, прокатившаяся по континенту в начале XIX века и покончившая с колониальной зависимостью Латинской Америки от Испании и Португалии, привела к образованию самостоятельных государств и дала мощный толчок формированию новых наций. Но литературе этих наций предстояло пройти еще долгий и трудный путь, прежде чем она по-настоящему обрела собственный голос и достигла такой художественной зрелости, которая сделала возможным ее выход на мировую арену.

Поэзия первою вырвалась за пределы своего континента на рубеже XIX и XX веков. Вслед за Рубеном Дарио, великим реформатором испаноязычного стиха, всемирную известность завоевали Габриэла Мистраль, Сесар Вальехо, Пабло Неруда, которые не только заговорили от имени своих народов, но и открыли новые горизонты перед поэтами всех пяти материков. И почти сразу же наступила очередь прозы.

Современный роман Латинской Америки, который сегодня получил мировое признание, родился в атмосфере двух гигантских катаклизмов, потрясших земной шар,— первой мировой войны и Великой Октябрьской революции. Разбуженная громовыми раскатами этих бурь, Латинская Америка начала как бы заново открывать себя. Пробуждение национального сознания, стремление к самоутверждению во всех сферах общественной, интеллектуальной и художественной жизни — таковы были главные признаки эпохи 20—30-х годов.

Именно в эти годы и возник в Латинской Америке новый тип романа; для его создателей было характерно стремление не только зафиксировать специфические черты окружающей их жизни, но и воссоздать ее, исходя из мироощущения своих народов. Эту четко обозначившуюся тенденцию латиноамериканского романа критики именовали по-разному — «регионализмом», «нативизмом» (от слова «nativo» — «туземный»), «американизмом». Пожалуй, точнее всего сказал об этом Пабло Неруда:

«Перед нами, писателями, стоял мир, полный красоты, страданий и борьбы. Мы должны были выразить свое отношение к этой действительности, которой дотоле пренебрегали».

Новый латиноамериканский роман вошел в сознание современников прежде всего как роман социальный. Целая плеяда романистов, выдвинувшихся в различных странах Латинской Америки,— мексиканец Мариано Асуэла, колумбиец Эустасио Ривера, венесуэлец Ромуло Гальегос, эквадорец Хорхе Икаса, перуанец Сиро Алегрия, гватемалец Мигель Анхель Астуриас, бразилец Грасилиано Рамос и многие другие,— посвятила свое творчество самым насущным общественным проблемам. Одни из них поведали миру о том, как империалисты и их местные пособники сгоняют с земли и обрекают на голодную смерть индейские племена. Другие посвятили читателей в мрачные тайны «зеленого ада» — тропической сельвы, где жизни тысяч людей приносятся в жертву ради баснословных прибылей иностранных монополий. Третьи рассказали о тирании диктаторов, упрочившейся в ряде республик континента. Четвертые запечатлели неудержимый порыв крестьянства, поднявшегося на борьбу за землю и за свободу... По выражению уругвайского поэта Сабата Эркасти, эти писатели «воссоздали художественную правду, жестокую и невыносимую».

Нельзя оценить своеобразие латиноамериканского романа XX века и тот вклад, который внесли его авторы в мировую литературу, если не иметь в виду исключительные и в чем-то даже парадоксальные обстоятельства его формирования. Вспомним, что для литературы давно сложившихся европейских наций роман, в его классическом виде, знаменовал возрождение эпической формы; а в литературе молодых, еще только складывавшихся наций Латинской Америки, которые не имели собственного эпоса{Разумеется, такие эпические памятники, как старо-испанская «Песнь о Сиде» или «Пополь-Вух» индейцев майя сыграли важную роль в формировании литературы отдельных латиноамериканских наций. И все же ни для одной из наций смешанного происхождения они не являются собственным эпосом.}, возникший в XX веке роман явился, по существу, первым вполне оригинальным эпическим повествованием, дающим целостную картину национальной жизни. Поэтому современному роману пришлось здесь решать и такие задачи, что были задолго до того решены в литературе более развитых стран,— в частности, взять на себя некоторые функции народного эпоса.

Отсюда — многие характерные его особенности. Во-первых, это исключительная роль природы в латиноамериканском романе нашего века, где она нередко выступает в качестве самостоятельно действующей, одухотворенной силы, во многом определяющей судьбу человека. Конечно, эта особенность прежде всего обусловлена географией континента с его девственными просторами и непроходимыми лесами и реальным бессилием человека перед лицом могущественной и беспощадной стихии. Но одновременно подобная функция природы в романе Латинской Америки была порождена и тем первобытно-анимистическим мироощущением, которое принесли с собой новые персонажи, представители коренных, глубинных слоев населения, впервые приобщившихся к исторической деятельности. В представлении этих людей, а следовательно, и в представлении писателей, глядевших на мир их глазами, даже социальное зло до неразличимости переплеталось с враждебной стихией природы.

Пытаясь определить, в чем состоит новаторский характер современного латиноамериканского романа, некоторые исследователи на первых порах называли его «романом земли». При всей неполноте такого определения в нем схвачено нечто существенное.

Другая отличительная особенность, роднящая этот роман с народным эпосом и также в значительной степени обусловленная мироощущением действующих в нем лиц, заключается в том, что человек здесь, как правило, предстает еще не обособленным, не утратившим органической связи с окружающими людьми. В центре внимания автора чаще всего судьба не отдельной личности, но целого коллектива (общины, деревни, народа), который и является истинным героем большинства произведений. С этим связаны известная не разработанность индивидуальных характеристик, преобладание типизации над индивидуализацией. Объяснять их исключительно «незрелостью» литературы или «недостаточной опытностью» автора, как делали иные критики, значит игнорировать сами законы литературного развития, столь оригинально проявившиеся в Латинской Америке.

Нужно, однако, иметь в виду, что роман этот формировался не в изолированной среде, а, фигурально выражаясь, на перекрестке, открытом всем ветрам большого мира, уже далекого от «эпического» состояния. Патриархальное существование героев латиноамериканских романов подрывалось острейшими противоречиями современной действительности. Центральная проблема всей западной литературы нашего столетия — обесчеловечивание общества, как итог капиталистической цивилизации,— вторглась и в латиноамериканский роман, нарушая его эпическую цельность и, в свою очередь, определяя некоторые его черты.

Нащупывая собственный путь, вырабатывая свою систему образных средств, романисты Латинской Америки обращались к традициям не только отечественной, но и всемирной литературы, использовали опыт новейших художественных течений. Панорама латиноамериканского романа второго — четвертого десятилетий XX века поражает на первый взгляд своим жанровым и стилистическим разнообразием: мы встретим здесь и попытку возрождения плутовской новеллы, и лирическую исповедь, отзывающуюся явным влиянием романтизма, и объективное авторское повествование, и «поток сознания»... Однако, вглядевшись пристальнее, мы обнаруживаем и нечто объединяющее многие произведения, созданные в различных концах континента непохожими друг на друга писателями; обнаруживаем те общие черты — о них говорилось выше,— которые позволяют назвать роман Латинской Америки качественно новым явлением мировой литературы.

1
{"b":"249694","o":1}