— Окрошечку не забудь, сооруди.
Пока Марина готовила ужин, Юрий прошел в комнату, стал рассматривать висевшие на стенах фотографии, которые знал наизусть, полистал журнал «Наука и жизнь», лежащий на столе.
Монотонно тикал будильник. Стрелки показывали четверть шестого.
— А где же Дмитрий Степаныч?
— У матери, должно.
— Что ему там делать, — удивился племянник.
— Так они же с Иваном Титовым колодец роют ей.
— Ясно, — прокомментировал Юрий, — своей частной собственности маловато стало, на соседнюю переключился.
— А кому же, как не ему, и помочь-то ей, — с укором произнесла Марина.
— Это, кажется, в ту сторону? — спросил Юрий, не слушая ее. Он показал в правое крайнее окно.
— Через пять дворов от дома, что с тополем, — пояснила она.
— Схожу за ним, пусть кончает работу. Вечер уже…
— Иди, иди, — согласилась Марина, — а я пока сготовлю.
…Вот и ужин готов, а Митрия с племянником все нет и нет.
— Леночка, ты бы сбегала к бабушке или ты, Дениска.
— Сичас, — пообещал мальчуган, рисуя что-то на старой тетради.
— Сходи же, когда тебя просят, — подняла голову Леночка от учебников.
— Сичас, — повторил Денис.
А сам продолжал рисовать, но, оторвавшись от рисунка и взглянув в окно, радостно закричал:
— Идут, идут!..
В самом деле, мужчины, миновав калитку, входили во двор.
Ужинали по случаю гостя не на кухне, а в столовой.
Юрий был в приподнятом настроении. Говорил без умолку, воинственно был настроен против Митрия.
— Никогда ты из этих дел не выберешься…
— Выберемся, — спокойно отвечал Митрий, — колодец вот закончим и — все.
— В прошлом году ты говорил то же самое. Только тогда не колодец, а, кажется, погреб был. И не тещин, а твой собственный. Не так ли?..
— Ну, ну.
— Вот это-то «ну» и не дает даже на речку вырваться.
— Хоть сейчас идем.
— Идем, — Юрий не только с упреком повторил это слово, но и произнес его с такой же точно интонацией, как и Митрий, вкладывая в это свои чувства укора и самоиронии. — Знаешь, что не могу. Завтра чуть свет ехать, вот и говоришь так.
— Приезжай не на час, а на месяц, — заметил Митрий.
— Ну, хватит вам, — примирительно сказала Марина. — Расскажи лучше, что там у вас за пожары такие.
— Какие пожары?
— Под Воронежем.
Юрий отодвинул тарелку.
— Что под Воронежем, там, где леса и торфяники, вот там пожары. Я вот проезжал через Москву, так весь город в дыму, в центре дым стоял.
— Выдалось лето, — вздохнул Митрий, — ни одного дня дождливого. Зной и зной… Четвертая неделя до тридцати градусов.
— Ой, мужики, — спохватилась Марина, — мне же к Куприянихе надо, она рассады обещала.
— Завтра и возьмешь, — посоветовал Митрий.
— Завтра поздно будет. Она отдаст, если сегодня не взять. Вы ешьте, я быстро…
Когда Марина ушла, Митрий с племянником долго еще сидели за столом, курили, беседовали. Разговор шел о самом разном, о тех же пожарах, о рыбалке, которая не состоялась и не могла состояться на этот раз…
Начало смеркаться. За окнами в пепельно-серых облаках далеко, на самом горизонте, чуть теплясь, тлела заря. Душный воздух, вырывающийся в распахнутую форточку, стал заметно слабеть.
Митрий гасил очередную папиросу, вдавливая ее в пепельницу большим пальцем, когда Юрий, прильнувший к окну, тревожным голосом произнес: никак горит?..
Смирин усмехнулся даже, наговорились про пожары, вот и мерещится теперь.
— Пожар! — крикнул Юрий, бледнея.
Митрий не спеша поднялся, подошел к окну. Было видно, как в угловом окне старого клуба металось пламя, из щелей двери, что вела в библиотеку, валил дым.
Смирин рванул с вешалки куртку, на ходу надевая ее, выскочил на крыльцо. За ним — Юрий.
— Беги к Никитину, у него телефон!..
За считанные минуты пробежал Митрий расстояние от дома до самого клуба. Рванул ручку двери. Дымом и гарью дохнуло в лицо Митрия. В дыму ничего не было видно. Смирин стал лихорадочно шарить по стенке справа у входа. Тут должен был быть огнетушитель. Вскоре рука его нащупала металлическую трубку распылителя. Сорвав огнетушитель со стены, Митрий, пригибаясь, стал пробираться в глубь зала. Слева чуть различимо светлел ряд окон. Пламя бушевало впереди, в глубине читального зала. Он скорее догадался по шипению, чем увидел это пламя, шагнул в ту сторону и тут же, споткнувшись, упал на пол. Кто-то лежал поперек пути. Митрий вернулся назад. Поставил огнетушитель у притолоки двери, чтобы легче потом его найти, а сам в два прыжка оказался там, где только что был и падал. На полу лежал человек. Взявшись за одежду, он стал оттаскивать его к выходу. Что это могла быть Наталья, Митрий в этот миг даже и не подумал.
Глотнув свежего воздуха, он быстро нашел огнетушитель и двинулся снова в глубь зала. Ударив огнетушителем об пол, направил струю на огонь, но пламя шипело и потрескивало уже кругом — и маломощная струя почти не помогала. Больно жгло руки и лицо. Дышать было нечем. Он повернул огнетушитель на себя, слабеющая струя приятной прохладой ударила по щекам.
Потом Митрий бросил ненужный теперь огнетушитель, снял с себя куртку и стал сбивать ею огонь. Так он отбивался от огня, как ему казалось, всего несколько секунд.
Между тем прошло около получаса. К месту пожара спешили починковцы, мчалась, подпрыгивая на ухабах, пожарная машина, вызванная Юрием. Последнее, что помнил Митрий, — это холодная струя воды, ударившая в грудь и свалившая его на пол…
Пожар потушили быстро. Лишь после того, как огонь погас, пожарные выставили окна — и дым через них выходил, казалось, неохотно, но довольно быстро.
К счастью, огонь большого вреда не причинил. Сгорел стенд, стол и прогорела часть пола. Основной книжный фонд, находящийся в соседнем зале за стеной, не пострадал вовсе.
Вскоре подъехал Романцов с Головановым. Алексей Фомич зашел в зал, долго рассматривал следы огня, расспрашивал, как все случилось.
— Я вижу тот… стало быть, дым, — говорил кузнец Ага-да-ну, — ну и прибежал. Прибежал, а тут пожарка, ну, и стало быть, тот…
Юрий, стоявший тут же, выступил вперед.
— Алексей Фомич мы с Митрием Смириным, наверное, первые увидели, как запылало и дым пошел из-под двери.
— Ну, ну, — оживился Романцов, поворачиваясь к Юрию.
— Мне он крикнул, чтоб бежал к Никитину, к телефону, а сам сюда побежал. Я к Никитиным — Николая Ивановича нет. Мы тогда с хозяйкой давай звонить. Пока звонили, пока я добежал сюда — собрался народ, а тут и машина вскоре подскочила…
— Где Смирин?
— Вон лежит, пожарные вынесли. Угорел он и — ожоги…
Романцов резко повернулся, зашагал к выходу. Наклонился над лежащим прямо на траве Смириным, который был в сознании, кривился от болей.
— Лемехов и ты, — повернулся он к кузнецу, осторожно положите его в машину — и к Фетисовой, и с ней вместе срочно в район, в больницу. Быстро!
— Илюхина тоже тут была, ее увезли домой. Машина пришла, и увезли.
— Что с ней?
— Когда она вбежала в зал, где загорелось, на нее упал обгоревший стенд. Она упала и больше ничего не помнит.
Романцов нахмурился.
— И что же с ней?
— Ожоги спины и вот — голова.
— За Илюхиной тоже — заехать.
Митрия осторожно усадили на переднее сиденье, рядом с водителем. Поднялся он сам, лишь кузнец немного поддержал его за руку. И машина, развернувшись, скрылась за поворотом.
А в это время Марина никак не могла уйти от словоохотливой Куприянихи. Уж как она ни говорила старухе, что и гость у нее — ждет, и ребятишки не кормлены, да и ночь уже скоро.
— А вспомни-ка, молодица, когда ты наведывала меня, старуху? — твердила свое Куприяниха.
Что случилось что-то неладное, Марина догадывалась, не доходя до улицы, на которой увидела столпившихся людей. И Юрий тут, мелькнуло у нее в голове, зачем он тут?..
Он-то, Юрий, первый, и рассказал ей, как все случилось.
— И сильные ожоги? — переспросила она.
