— Какого черта ты решил, что я буду работать на луддитов?

— Успокойся, Чарльз. Прими какую-нибудь микстуру из джоймейкера. Зеленая кнопка на ручке…

— Можешь ты убраться отсюда и оставить меня в покое?

— Потливое ничтожество! — раздраженно заорал Тайко. — Ты ведь собирался помочь нашему обществу, верно? Нельзя терять времени! Мы долго ждали подобного шанса! Все напуганы сирианами и скрываются в морозильниках, с этой толпой медперсонал не сможет справиться. У нас появился шанс начать активные действия. Мы уничтожим машины, мы…

Тайко остановился и задумчиво посмотрел на Форрестера.

— Ладно, давай выясним. Ты с нами или против нас?

Форрестер никак не мог решить эту проблему. Как объяснить Тайко, что его интерес к обществу Неда Луда был вызван чисто меркантильными соображениями. Ему нужно было зарабатывать на жизнь. Но после того как сирианин оставил ему девяносто один миллион, то в этом уже не было необходимости. Но он не стал вдаваться в подробности и просто сказал:

— Считайте, что я против вас.

— Чарльз, — сказал Тайко, — ты мне противен! Ты ведь не такой, как все. Тебе ведь плохо в этой эпохе. Неужели ты не хочешь уничтожить зло машинного господства? Неужели ты не хочешь…

— Знаешь, что я хочу, — гневно сказал Форрестер, — выбросить тебя отсюда вон!

— Ты не в своем уме! — произнес Тайко. — Ладно, когда успокоишься, можешь мне позвонить. Правда это будет трудно, потому что… Ладно, это неважно. Я оставлю для тебя специальный канал. Потому что я знаю, Чарльз, что ты захочешь положить конец этим трусливым временам и вернуть человеку… Ладно. Я ухожу!

Когда дверь захлопнулась за Тайко, Форрестер просидел около часа неподвижно. Затем поднялся и отправился спать. Он сожалел только о том, что вскоре придется проснуться.

Форрестер никак не мог сообразить, отчего не торопятся с его арестом.

Он начинал понимать, почему преступники приходят с повинной. Ожидание было невыносимым. Десять раз в час он говорил джоймейкеру: «Я помог сирианину. Уведоми об этом полицию». И так же десять раз в час отменял приказание. Чуть позже, говорил он себе. Завтра, через несколько минут, но только не сейчас.

Время от времени джоймейкер информировал его о поступающих сообщениях. За первый день их было сорок пять. Форрестер отказался их выслушать. Пока что он не хотел никого видеть… пока… и вообще сейчас он ни с кем не хотел встречаться. Он не мог решить, в какой момент мир перед ним раскроется, когда у него снова появится желание жить. Но он знал, что это время еще не пришло. Он тщательно изучал квартиру, джоймейкера и самого себя. Он дегустировал фантастические блюда и пил странные пенящиеся сливки, которые напоминали по вкусу старое пиво и топленые сливки. Он слушал музыку и просматривал фильмы. Ему очень хотелось получить колоду карт, но джоймейкер не понимал его объяснений, так что игру в солитер пришлось отложить. В основном ему помогало забыться чтение, и только чтение. Он прочитал все, что было под рукой. Он выучил наизусть письмо жены. Справочник по этому веку он изучал так, что даже пальцы болели от переворачивания страниц.

На второй день поступило семьдесят сообщений. Форрестер опять отказался их прослушать.

По его указаниям джоймейкер транслировал выпуски новостей через видеостену. Единственный вопрос, который интересовал сейчас Форрестера, как продвигается дело с сирианином. Таких новостей после первого дня было на удивление мало. Отрицательные сообщения патрульных зондов поступали из всех секторов пространства. Практически прекратились прогнозы и оценки последствий возможного вторжения сириан. Все пришли к выводу, что это может состояться не раньше, чем через несколько недель. Форрестер не мог этого понять. Он помнил, что Сириус находится на расстоянии пятидесяти световых лет, а джоймейкер подтвердил, что световой барьер до сих пор непреодолим. В конечном итоге он пришел к выводу, что сириане овладели сверхсветовой связью так же, как и земляне. Сирианин, даже не вернувшись на родную планету, мог послать туда сообщение. И существовала вероятность, что сирианский военный патруль находится в окрестностях солнечной системы.

Но ничего не произошло. На третий день поступило около дюжины сообщений, и Форрестер опять отказался их прослушивать.

У него был девяносто один миллион долларов и прекрасное здоровье. Но он не мог придумать, что со всем этим делать.

…— Джоймейкер! Объясни, где я ошибся в случае с Эдной?

— Что значит «ошибся», Человек Форрестер? У меня нет данных о ваших антисоциальных поступках.

— Ты не понял. Я хочу знать, почему я ей перестал нравиться после первых пяти дней знакомства?

Джоймейкер начал отвечать с определения гормонального баланса, который сильно влиял на эмоции, но Форрестер резко его прервал.

— Дай мне пива, — приказал он. — И объясняй нормально. Ты ведь полностью контролируешь информацию, верно?

— Правильно, Человек Форрестер. За исключением специального запрета.

— Хорошо. Я обидел ее. Но как?

— Я не могу оценить понятие обиды, Человек Форрестер, но я могу предоставить перечень причин, которые могли вызвать подобное чувство. Пункт. Вы отказались обсуждать с ней реципрокальное имя.

— Неужели это плохо?

— Исходя из специфических социальных условий, Человек Форрестер, да.

Стакан с пивом появился рядом с Форрестером. Он поморщился.

— Не то, — сказал он, — может, есть другое, помнишь то пиво с малиновым привкусом?

— Berlinerweisse, Человек Форрестер?

— Вот именно это. И побыстрей.

— Пункт. Ваши действия относительно Человека Хайнзлихена Джура де Сиртис Майджора, который собирался вас убить, тоже признаны недостойными.

— Неужели она не понимает, что я еще не привык к таким вещам?

— Да, Человек Форрестер, она все поняла. Тем не менее она посчитала ваше поведение недостойным. Пункт. Вы стали нищим. Пункт. Вы критиковали ее отношения с другими мужчинами.

Рядом с Форрестером появилась большая кружка с пивом и маленькая фляга с темно-красным сиропом. Форрестер смешал пиво с сиропом и отпил глоток. Это было ужасно, но выбора больше не было, и он продолжил пить.

— Я всего лишь ее любил, — раздраженно сказал он.

— Некоторые аспекты и симптомы «любви», Человек Форрестер, не поддаются диагностике.

— Черт побери, это не удивительно. Ты машина. Но я думал, что Эдна женщина.

— Я анализирую ее ответы и поступки и прихожу к выводу, что она полностью не одобряла ваше поведение, Человек Форрестер.

— Мне кажется, что ты прав, — согласился Форрестер и отставил кружку с пивом. — Хотя это не имеет значения.

Расхаживая по комнате, он задумчиво почесывал подбородок. Затем принялся внимательно изучать свое отражение в зеркале. Выглядел он ужасно. Всклокоченные волосы, небритый подбородок.

— Вот черт, — сказал он.

Джоймейкер молчал.

Форрестеру очень нужно было знать, известно ли уже о его соучастии в побеге сирианина, но он не решался об этом спросить. Он спрашивал про другое и получал малопонятные ответы. Такие же, как и вопросы. Он спрашивал о своем друге среди Забытых Людей, Джерри Витлоу. Для него не было неожиданностью известие о том, что Витлоу мертв, он сам присутствовал при его смерти. Его реанимация была весьма проблематичной, но джоймейкер сделал малопонятное заявление, что Витлоу «возвращен в резерв». Может быть, тело Витлоу использовалось компанией «Си оф соуп» в качестве исходного сырья для создания продуктов, но Форрестер не стал этого уточнять.

— Сколько сообщений поступило сегодня, джоймейкер? — отрешенно спросил он.

— Сегодня не было сообщений, Человек Форрестер.

Форрестер обернулся и посмотрел на аппарат. Это был сюрприз. Любые изменения приятны, но он был обеспокоен. Может, о нем все забыли?

— Нет сообщений?

— Вы сами отказались от общения, Человек Форрестер.

— Никто не хочет со мной поговорить?

— Поступало лишь одно сообщение, Человек Форрестер, что Человек Хирониби хотел с вами что-то обсудить. Он оставил специальные инструкции о возможности с ним связаться. Но это было шесть дней назад.