— Шум, ты что, на их сторону переметнулся? — воскликнул Ангорак, но не сердито, а скорее удивленно.

— Вовсе нет, товарищ Ангорак, я лишь хочу заметить, что урни подобны людям в гораздо большей степени, чем мы подозревали. Урни напоминают своими действиями великие мировые государства столетней давности. Свои лозунги они превратили в догму и по дороге потеряли смысл, забыли о принципах, оправдывавших эти лозунги.

— Говори уж прямо, болван ты этакий!

— Я скажу, товарищ Ангорак. Не этому ли учит нас история? Не находим ли мы в прошлом подобные печальные примеры? Разве с великими державами, которые уничтожили друг друга в ядерной войне произошло не то же самое? Обе стороны сражались — одна за «свободу», другая — за «равенство», и так громко выкрикивали лозунги, что не слышали друг друга?

— Наши предки, Шум, — пророкотал Ангорак, — превосходно сознавали все эти противоречия! По этой причине Китай и решил ничего общего не иметь с гегемонами-империалистами, с поджигателями войны, с этими тираниями!

— У наших предков, — вздохнул Шум, — был выбор. А у нас выбора нет, не так ли? Нам не отделаться так просто ни от янки, ни от урней. И остается лишь надеяться, что мы отыщем способ их остановить, предотвратить их «помощь» нашей планете. Потому что печальные последствия подобной помощи мы с вами недавно видели.

— Бедные розовые зверушки, — всхлипнула Поттер Алисия.

— А как мы их остановим? — с вызовом поинтересовался Ангорак.

— Не знаю, — почтительно ответил Шум. — Но знания у нас есть. Вопрос в том, сумеем ли мы знаниями воспользоваться?

Знания бесполезны, если не идут в дело. Использовать знания — значит, с кем-нибудь знаниями поделиться.

Но с кем же? С кем мог бы Многолицый поделиться тем, что узнал?

Мысль, которая пришла к нему первой, была правильной мыслью, но, к сожалению, неосуществимой. Долг партийца призывал его отыскать Чай Говарда или командира группы коммандос и сообщить о сведениях, найденных в библиотеке. К сожалению, этот вариант отпадал сразу же. Урни были доверчивы, но не беспредельно, поэтому Говарда, солдат и Многолицего надежно друг от друга изолировали. Связаться с кем-то из них он не имел возможности.

Как насчет Кастора?

Да, решил про себя Многолицый (то есть большинство его субличностей одобрило идею), Кастор — неплохой выбор. (Меньшинство голосовавших воспротивилось предложению, опасаясь, что Кастор может пострадать — его ранят или еще хуже. Но меньшинство составляло всего один голос, к тому же Алисия большую часть времени жила в выдуманном мире.) Поэтому Многолицый начал действовать. В руках у него находилось нечто подходящее для приманки. Наступило время использовать этот козырь. Он составил послание Кастору и отыскал умника, который пообещал доставить письмо прямо в руки президенту Мелкинсу.

В письме говорилось:

«Уважаемый господин президент!

Рад сообщить, что Ваша супруга, Мария, жива и здравствует в Саскачеване. Перед нашим вылетом она записала на кассету послание для Вас. Кассета находится у меня. Если вы хотите просмотреть запись, мы могли бы встретиться в удобное для Вас время.

Фунг Босьен».

Простая, незамысловатая и откровенная приманка, согласны? Сообщество персон внутри многолицевой головы в этом не сомневалось. Но Кастор разбил их надежды в пух и прах. Он наживку глотать не стал. Трудолюбивый исполнительный умник вернулся к Многолицему с прискорбным ответом: президента ни мало не волнует судьба бывшей супруги, которая сбежала от него, когда был он беден и прозябал в неизвестности, и поэтому теперь, став президентом США, он вообще не чувствует себя обязанным уделять внимание ее посланиям.

Многолицый в сердцах обругал умника, но делу этим не помог, разве что доставил урню пару веселых минут. Многолицый взял себя в руки, утихомирился, и сообщество персон внутри его головы занялось обсуждением ситуации, а урень разочарованно удалился. Субличности пришли к выводу, что задача оказалась более крепким Орешком, чем они предполагали.

Если Кастор не желал идти к Многолицему, тогда Многолицый отправится к Кастору, ничего не поделаешь.

Но где же отыскать легкомысленного мальчишку? Многолицый справился у Цзунг Делилы, но она лишь бросила ему свирепо: «Откуда я знаю, старый осел!» Он навел справки среди умных урней, но получил тот же ответ, хотя в гораздо более вежливой форме. В ту ночь ему долго не удавалось заснуть, потому что члены мозгового комитета устроили перебранку. Проснулся он уже после восхода солнца, проснулся рывком, потому что один из голосов в его голове разбудил все остальные истошным криком: «Библиотека!»

Ну конечно же, библиотека! Как же он сразу не додумался! Урни понятия не имели, где Кастор, но тот, что согласился стать посыльным, тоже наверняка этого не знал. Просто-напросто Многолицый неправильно задавал им вопрос. Не «Вы знаете, где Кастор?», а «Где сейчас Кастор?» — вот как нужно было спрашивать. Чтобы выяснить подобные вещи, урни использовали библиотеку — способ столь, очевидный, что им и в голову не приходило подсказать его Многолицему.

И он поспешил в библиотеку. Утро выдалось жаркое и душное, как всегда. Индекс-экран с первой же попытки открыл ему тайну местонахождения Кастора — спальные помещения городского гнезда (увидев, чем Кастор в сей момент занимался, Многолицый густо покраснел).

Ему пришлось поспешно покинуть город, направившись к местному гнезду, отыскать спальный уровень. Утро было в самом разгаре (день в Мире был короче земного), и большинство жителей уже давно покинуло постели. Кастор тоже, разумеется, давно бы покинул гнездо, если бы интересовал его преимущественно ночной отдых — но юный президент находился не просто в спальных помещениях, а, конкретно, в брачных покоях. Многолицему пришлось подождать, пока президент выйдет наружу. Наконец он появился, обнимая каждой рукой по молоденькой сестрице. Вид у девушек был удовлетворенный, у президента скорее усталый.

— Многолицый, мне на твою кассету наплевать, — сразу же заявил он.

Многолицый пожал плечами.

— Тогда ты, может быть, просто прогуляешься со мной? — вежливо предложил он.

Кастор посмотрел на него горделиво.

— Зачем? Я тебе больше не домашняя прислуга.

— Да, — согласился Многолицый. — Но мы по-прежнему друзья, надеюсь. Я просто хотел прогуляться, поговорить.

Кастор озадаченно посмотрел на него, потому что оба понимали — ни о какой дружбе между ними и речи быть не может. Прогулка, несмотря на легкое притяжение Мира, стоила немалых усилий, — слишком тяжелым, влажным и горячим был местный воздух. Но только на прогулке, решил Многолицый, они окажутся вне досягаемости вездесущих скрытых камер. Они пересекли полосу фиолетово-голубого мха, который урни (или Живые Боги) выращивали примерно с той же целью, с какой люди культивировали зеленые лужайки. Они направились в противоположную от площадок с космическими кораблями сторону, потому что там было менее людно. Как всегда, за ними увязалась стайка урней, но Многолицый, внимательно их осмотрев, пришел к выводу, что следует за ними исключительно глупики. На этих урнях не было одежды, они лишь чирикали и верещали (ни одного вразумительного слова) и, самое главное, казались чересчур веселыми и беззаботными — умники не всегда были такими.

Многолицый и Кастор подошли к ирригационному каналу. Многолицый с наслаждением сбросил сандалии и подвернул кюлоты. Он ступил в воду, погрузив пальцы ног в теплый густой ил, посмотрел на Кастора, который хмуро стоял на берегу.

— Ты понимаешь, что они сотрут Китай с лица земли?

Кастор пожал плечами.

— Понимаю, — согласился Многолицый. — Что тебе до Китая? Это ведь не твоя родина. И тебе абсолютно все равно, что Великая Стена превратится в застывшую лаву, а Запретный Город — в пепел, поскольку ни первого, ни второго ты ни разу в жизни не видел. Но ответьте, господин президент Соединенных Штатов, уверены ли вы, что Северная Америка избежит той же прискорбной участи?