Вечером 27 декабря на стол военного министра легла телеграмма. Помрачневший министр долго вчитывался в короткий текст. Спрятал телеграмму в папку самых срочных дел и отдал распоряжение всему поисковому флоту отправиться к южной Сицилии. Утром министр попросил аудиенции у главы государства.

...Шторм утих. Темное ночное море колыхалось мертвой зыбью. Рыбалка в такие ночи бывает неожиданной. Двое сицилийских рыбаков поймали такое, что, едва подтащив сеть к берегу, старик рыбак перекрестился. Военный был в полной форме. И, судя по изувеченному телу, не был просто утопленником.

О находке сообщили его преосвященству аббату Арена. Он лично осмотрел скорбную находку. В документах, извлеченных из внутреннего кармана куртки, значилось: капитан-лейтенант французских военно-морских сил Дюплесси де Гренедан. Были при нем и часы. Их стрелки замерли в 2 часа 27 минут 30 секунд.

Аббат известил мэрию. Об исчезновении французского дирижабля там уже знали и телеграфировали в Рим. Вскоре приехала группа итальянских и французских офицеров. Тело тщательно осмотрели и в металлическом гробу отправили в Тулон.

Никаких официальных сообщений относительно дальнейшей судьбы дирижабля не было. Да его и найти не могли. Газеты строили различные, порой самые разноречивые догадки. А аббат, как один из первых свидетелей, счел христианским долгом написать отцу Дюплесси.

«Чиакка, 5 февраля 1924 года.

...Я внимательно осмотрел тело Вашего сына. Первый раз это было в 6.30. Оно было еще завернуто в сеть, среди рыбы и водорослей. Он был одет, правая рука в перчатке, левая голая. Шинель была застегнута на пуговицы, так же как и куртка... Добавлю, что труп был со сломанными ногами и позвоночником...»

На теле были не только эти повреждения. Комиссия в Тулоне описала и многие другие. По ним косвенным образом пытались уяснить, что же случилось с дирижаблем.

Находка рыбаков сузила район поисков. Тральщики бороздили прибрежные воды. Все с нетерпением ждали новых сообщений. Но дни проходили за днями, а подобрали какую-то мелочь.

Миноносец «Бамбара» 11 января доставил в Тулон клапан дирижабля, меховую куртку, кусок деревянной командирской гондолы и электрические провода, извлеченные около мыса Сан-Марко с помощью драги. Рыбаки нашли ящик с бисквитами, карты, да еще два сплющенные бака с метками «Диксмюде». Морское министерство вынуждено было сообщить, что интенсивные розыски не дали никаких результатов...

Комиссии по расследованию — их было две —- попали в затруднительное положение. Заключение пришлось строить на скудных фактах. В основу положили показания свидетелей, заметивших в небе той ночью (приблизительно в том же районе, где подобрали тело командира) какое-то пламя за тучами и падающие светящиеся точки.

Комиссии пришли к выводу, что один из крупнейших в мире дирижаблей полностью сгорел от удара молнии. Действия командира признали правильными: к конструкции дирижабля и его эксплуатации, а также ко времени полета претензий не предъявили... В тексте заключения привели для убедительности описание катастрофы «Цеппелина L-39», когда 17 марта 1917 года в него попал зажигательный снаряд. Как показывали потом очевидцы, извилистый огонь разъединил верх дирижабля в передней его части и заколыхался от одного края к другому, поднимаясь и опускаясь три раза. Затем пламя охватило весь корпус и окрасило на мгновение красным цветом бледные тучи. Четыре или пять черных предметов упали один за другим на землю, вычерчивая в пространстве за собой тонкий дымящийся путь. Обломки дирижабля рухнули недалеко от Компьеня...

Совершим небольшой экскурс в историю воздухоплавания. На двух крупнейших верфях мира — Цеппелина и Шютте-Лянца с 1900 по 1924 год построили 139 дирижаблей жесткого типа. Из них благополучной оказалась судьба лишь трех десятков. Отслужив очень короткий срок, в среднем около года, они были разоружены и мирно прекратили существование. Восемь было разбито бурями. Восемь потерпели аварию по различным причинам. И двадцать четыре сгорели. Дирижабли горели и в небе, и на земле; в ангарах и при маневрировании около причальных мачт; едва покинув ангар и после длительного перелета, уже наполовину втиснув свое необъятное тело в ворота ангара. Их сбивала артиллерия и расстреливали летчики юрких «ньюпоров» и «форманов» как учебные мишени. Громадные емкости с водородом — до 70 000 кубических метров — вспыхивали от самых ничтожных причин. Эта статистика, очевидно, и дала повод французским комиссиям предать «Диксмюде» огню. И лучше всего — от молнии. Так проще.

...Успокоились газеты. Прекратились запросы в палату депутатов. И все же по большому счету официальная версия гибели дирижабля в районе южной Сицилии не получила достаточно убедительного признания. Не очень укрепила ее и находка спустя четыре месяца в том же районе останков радиотелеграфиста Гийома. И даже находка (еще через два месяца) на юго-западном побережье Корсики, возле местечка Проприано, бутылки с запиской: «У нас вышел весь бензин, и мы во власти страшного урагана. Экипаж «Диксмюде» шлет Франции последнее «прости»»[78].

Снова в редакциях застучали телеграфные аппараты. Красивый финал! В романтическом стиле морских кораблекрушений.

Таким образом, история «Диксмюде» была завершена. Запиской как бы ставилась если не точка на расследовании, то крест на кривотолках общественного мнения. И накладывалась дополнительная повязка на душевные раны родственников погибших. Пресса переключилась на другие события текущего дня. Воздухоплавателям в Тулоне воздвигли памятник — стелу в виде сломанного крыла.

Потеря «Диксмюде» имела далеко идущие последствия. Франция приостановила программу жесткого дирижаблестроения, и огромные железобетонные ангары в парижском пригороде Орли остались незаконченными...

Ныне вновь проснулся интерес к дирижаблестроению. Их проектируют. Делают экономические обоснования. И мы решили вновь поднять эту загадочную историю, проанализировать слабые места официальной версии и предложить свою гипотезу гибели «Диксмюде». И начали поиск с критического осмысления того, чем все закончилось. С бутылки.

Записка не несла принципиально новой информации, выходящей за рамки фактов, отобранных комиссиями. И все же она стоит того, чтобы к ней присмотреться. Когда и кто ее написал? Написана торопливо, карандашом, на клочке бумаги. В материалах, которыми мы располагаем, нет никаких упоминаний о том, что записка подвергалась графологической экспертизе. А ведь в личных делах тех, кто исчез на «Диксмюде», есть образцы их почерков. Наверное, стоит обратиться к опытным графологам-криминалистам и установить авторство.

Если записка подлинная, то она могла быть написана никак не раньше времени передачи последней радиограммы — «убираем антенну ввиду бури» 21 декабря в 2 часа 08 минут. И не позже, чем в 2 часа 27 минут 30 секунд 21 декабря, — времени гибели дирижабля, согласно заключению комиссий. Узкий интервал. Трудно допустить, что сразу же после последней радиограммы все двигатели разом встали. Да и членам экипажа в этой сложной ситуации было не до эпических рассуждений.

Остается предположить, что записка написана... после 2 часов 27 минут 30 секунд. Но в этом случае (вопреки заключению комиссий) дирижабль потерпел около Сицилии не катастрофу, а лишь аварию!

Оживленные воды у побережья южной Сицилии за последующие годы тысячу раз пересекали большие и малые суда. Много раз местные рыбаки закидывали здесь свои сети. Пролетали самолеты. Воды Средиземного моря отличаются прозрачностью. Глубины в этом районе не более 50 метров. И — никаких следов огромного остова дирижабля! Личных вещей экипажа. Двигателей. Аппаратуры. Наконец, куда исчезли тела 48 других членов экипажа? Ведь горели впоследствии и более крупные дирижабли «Рим» и «Гинденбург». И раньше пылало много дирижаблей. И всегда оставался металлический решетчатый каркас. Водородное пламя очень быстрое, и остов не успевает ни сгореть, ни сильно оплавиться.