Местные власти услужливо представили ему казака Федора Татаринова и юкагира Ефима Коновалова, и те показали «по самой справедливости и присяжной должности», что в 1756 году охотились на островах «супротив устья Ковымы-реки» (Колымы. — Примеч. авт.)[2]. Видели там много медвежьих следов и «заведенную незнаемыми людьми» крепость. А к северу от островов якобы имеется еще и «большая земля, на которой и стоячего всякого рода лесу весьма довольно и жилые пустые юрты наподобие якутских имеются». Важные сведения требовали тщательной проверки: многое хитрые охотники могли просто присочинить. Уж очень им хотелось вернуться в места, где они весьма успешно промышляли голубых и белых песцов.

Знающих геодезистов в этой глухомани, естественно, не оказалось. С казаками надо послать надежного человека, решил Плениснер. В его команде как раз есть такой — сержант не из дворян Степан Андреев.

— Дело это государственной важности. — Подполковник плотно прикрыл дверь и повернулся к сержанту: — С казаков взять подписку, чтобы оную секретную поездку содержали в тайне. За ними следить неусыпно, я им не доверяю. И запомни: будущность твоя зависит от твоего усердия.

В то далекое время географические открытия делались в основном людьми неучеными, но смелыми и предприимчивыми. Появлялись они так же внезапно, как и исчезали, сделав небольшое, но нужное дело. Одним из таких землепроходцев и был Степан Андреев. Не сохранилось даже его биографии. Где он родился и умер, из каких мест попал на Чукотку — об этом архивы умалчивают. Был грамотен, но не умел пользоваться компасом, копировал карты, но так и не освоил геодезической премудрости. Вот почти и все, что о нем известно.

Приказ есть приказ, и в марте 1763 года Андреев отправился в «секретный вояж» на указанные казаками острова, которые позже Плениснер назвал Медвежьими. «Прибыв на пятый видимый остров апреля 26 числа, которой осмотри весь, со обстоятельством описав как и первые острова по сущей справедливости» и «взошед на верх горы», увидел он «влево накосо севера в южную сторону или по здешнему назвать к полуношнику» на горизонте «...синь синеет или какая чернь чернеет». Но что это было — «земля или полое место моря» — определить не смог[3].

В мае Андреев уже был в Нижнеколымском остроге. Немного оправился от похода, засел за донесение Плениснеру. «И за долговремянным осмотром островов и за одержимыми в море пурга-ми весьма сделалась собачьими кормами скудность, — писал он, тщательно расставляя каждую букву, — однакож... усердно и ревнительно желал и принуждал команду ехать далее в море, токмо команда единогласно стали говорить, что далее следовать в море оставить...»

Рапорт сержанта привел Плениснера в ярость. На островах тог побывал и даже описал их, но «по незнанию наук, какое положение они имеют на карте изъяснить не мог». Нерешенным остался и главный вопрос — о загадочной «сини». Победная реляция в Петербург откладывалась на неопределенное время. Посему Андрееву строжайше было предписано «...следовать вторично к видимой им большой земле».

В апреле следующего года он с казаками вновь очутился на том пятом Четырехстолбовом острове. Назван он был так потому, что стояли там кекуры — высокие природные каменные столбы. В ясный солнечный день узрели прошлогоднюю «синь» и «дались на усмотренное место».

Бежали на собаках по льду с небольшими перерывами пять суток. Ночевали у «великих» торосов. А на шестые сутки, рано утром, увидели... «остров весьма немал. Гор и стоячего лесу на нем не видно, низменной, одним концом на восток, а другим — на запад, а в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят». Направились к «западной изголовье» острова, но, наехав «на незнаемых людей свежие следы», пришли в «некоторый страх». К тому же и «юкагирь Ефим Коновалов одержим стался болезнью». Поэтому Андреев, «не доезжая до острова например как верст з дватцать», приказал повернуть в обратный путь...

Карта северо-востока Сибири сержанта С. Андреева

Свои интересы Плениснер умел блюсти с немецкой тщательностью. Разослал копии путевого журнала Андреева сразу в несколько адресов: новому губернатору Чичерину, в Академию наук историку Г. Миллеру и в личный Кабинет императрицы Екатерины II. Не позабыл приложить и собственный рапорт — образец мудрого руководства, усердия и распорядительности. Долгожданная награда — чин полковника — не заставила себя ждать. Не обошли и Андреева: «за понесенные двугодичные труды» того произвели в подпоручики.

Новые земли Плениснер непременно хотел видеть на «своих» картах. И вот уже умчался в Петербург фельдъегерь с кипой чертежей Чукотской земли, «сочиненных» — именно так выразился сам полковник — из туманных рассказов чукчей, «скасок» промышленников и рапортов Андреева и Дауркина. На удивительных картах с непонятным масштабом впервые появились Медвежьи острова, остров Андреева, невероятные очертания «Американской матерой со стоячим лесом земли» и таинственной земли Китеген, да которой жили «оленные люди хрохай».

В столице карты произвели должное впечатление. Новоиспеченному полковнику предложили срочно снарядить большую экспедицию под командованием теперь уже подпоручика Андреева для установления контактов с «оленными людьми» и непременно включить в оную опытных геодезистов.

Прошло пять лет, прежде чем прапорщики-геодезисты Леонтьев, Лысов и Пушкарев отправились в далекий путь. Отправились одни, без Андреева. После своего похода он служил в Охотске, составлял и копировал карты. С этого момента он вообще больше не упоминается в рапортах и донесениях.

Однако авторы, работая в Центральном государственном архиве древних актов, выяснили ранее совершенно неизвестный этап биографии сержанта Степана Андреева. Оказалось, что в 1766 году он был назначен командиром небольшой Тигильской крепости на Камчатке. В этой должности, командуя 78 солдатами, он пробыл пять лет и в 1771 году был сменен прапорщиком Петром Инкингриным[4]. Затем следы Андреева теряются. И на этот раз, кажется, навсегда.

Карьера полковника Плениснера завершилась плачевно, хотя в 1764 году и получил он повышение — назначен был главным командиром в Охотск. Человек он был деятельный, гордый, строгий с подчиненными, чрезвычайно подозрительный и боялся доносов. Полковник задерживал все конверты, которые шли через Охотск сибирскому губернатору и в столицу. И за это горько поплатился: его отправили в отставку и отдали под суд.

...Три года в недоумении бродили геодезисты с картами Плениснера по торосам Ледовитого океана для «отыску показанного подпоручиком Андреевым шестова острова, или матерой Американской земли». Но кругом были только бескрайние ледяные поля и бесконечные полыньи. Картографические недоразумения, помноженные на неудачи трех геодезистов, дали результат на первый взгляд неожиданный, но закономерный: спустя двадцать лет андреевский остров уже основательно путали с легендарной землей Китеген, которая перекочевала в другие карты, пополнив антологию географических заблуждений.

Поручение «разведать о всех обстоятельствах сей земли, как-то: остров ли оная или твердая протягаящаяся от Америки земля» было дано в 1785 году русской полярной экспедиции Биллингса. Спустя двадцать пять лет ее разыскивал известный исследователь Новосибирских островов Матвей Геденштром, а в 1821 —1823 годах — лейтенант Фердинанд Врангель и лицейский друг А. С. Пушкина мичман Федор Матюшкин[5]. Предпринимались такие поиски и в дальнейшем...

За все неудачи этих экспедиций в трудах и выводах будущих историков расплачиваться пришлось исключительно Степану Андрееву. Двести с лишним лет он являлся весьма удобной мишенью для всевозможных нападок и обвинений, большей частью несправедливых и голословных.